Марина Серова - Сентиментальный убийца
И я покосилась на Орловского, который уже тихо дремал в своей инвалидной коляске.
— В чем тут дело? — не обращая внимания на мое замечание, спросил Турунтаев. — Кто эти люди?
— Эти люди — бывшие работники охранного агентства «Арес», принадлежащего небезызвестному нам Острецкому.
— Острецкий? — недоуменно переспросил Турунтаев. — Вот тварь. И название какое идиотское… «Арест». Причем тут арест, если это охранное агентство, а не Народный комиссариат внутренних дел.
Еще и острит.
— Не «Арест», а «Арес», — сказала я. — Это древнегреческий бог войны.
— Там же был Марс.
— Сникерс… — проворчал Блюменталь. — Марс — это его римский аналог. И вообще, Геннадий Иванович, вы что-то не в меру словоохотливы. Эта бабуся и есть Вера Михайловна, родственница алкоголика Гольцева?
Гольцев — такова была фамилия дяди Пети.
— Да, она, — ответила я. — И думаю, Иосиф Соломонович, что нам нужно идти отсюда. Она уже старенькая, и не надо ее беспокоить.
Сидящий у стены Вован, потирающий сильно ушибленную и слабо кровоточащую голову, при моих словах скривился — вероятно, вспомнил, как его швырнула о стену эта «старенькая», но ничего не сказал.
— Вы правы, Евгения Максимовна, — сказал Турунтаев и скомандовал своим охранникам: — В машину их, ребята.
— Куда их? — поинтересовался Блюменталь.
— А черт его знает. Домой тащить, откровенно говоря, не хочется.
— Я сегодня собирался выехать из города, — вкрадчиво произнес Блюменталь. — На природу. Шашлыки там и все такое…
— Ты имеешь в виду свой загородный дом в Шумейке, Иосиф Соломонович? Только оно… это самое… на дачу — не далековато ли?
— Двадцать километров-то? Ничего, нормально. Не домой же их тащить. А по тому, что мне сказали о них, разговор будет серьезный. Не правда ли, Евгения Максимовна? Я верно истолковал ваши слова по телефону?
— Думаю, что эти ребята могут рассказать много чего интересного, — сказала я. — По крайней мере, таких совпадений просто так не бывает: уверена, что эти ублюдки могут помочь нам выйти на заказчиков того нападения… вы меня понимаете, Геннадий Иванович?
* * *Дорога до дачи, вернее, загородного дома Иосифа Соломоновича Блюменталя, заняла не больше пятнадцати минут: ехали на четвертой скорости.
Дача Блюменталя в самом деле больше соответствовала определению «загородный дом», данному ей Турунтаевым. Это было довольно внушительное двухэтажное строение, без обычных вычурных архитектурных излишеств, массивное, с блестящей оцинкованной крышей. Охраны на нем не было в связи с отсутствием самого хозяина, обнаружились только трое каких-то неопознанных личностей, жаривших шашлык по старому дедовскому методу в мангале и коптивших рыбу еще более древним способом — в металлическом ящике.
Запахи шли просто потрясающие.
Но как только турунтаевский кортеж въехал на территорию, огороженную высоким каменным забором, несколько телохранителей немедленно перекрыли все подъезды, а два автоматчика залезли на вышку перед воротами и включили прожектор, миновать клин света которого не могла ни одна подъезжающая к воротам машина.
Мы расположились в гостиной на нижнем этаже. Подали шашлыки, свежие помидоры и грузинское вино. Ужин, по всей видимости, подадут несколько позже.
— Располагайтесь, будьте как дома, — проговорил Иосиф Соломонович. — Как вам у меня нравится, Евгения Максимовна? Ничего?
Мы сидели в гостиной втроем: Турунтаев, Блюменталь и я. Говорили о пустяках, ели шашлык и пили вино, но у каждого в глазах подспудно тлела глухая тревога: а вдруг?..
А вдруг узнаем что-то существенное?
Только вот по-разному выражалась эта тревога.
Турунтаев старался казаться спокойным, но то и дело смотрел на Иосифа Соломоновича, словно пытаясь найти в его лице поддержку. Но непроницаемая бесстрастность сковывала несколько оплывшие черты лица руководителя его избирательного штаба. Он сосредоточенно пережевывал ароматные кусочки мяса и время от времени нарушал напряженную тишину короткими фразочками.
Впрочем, вскоре сытость и легкое опьянение стерли это напряжение: Геннадий Иванович расслабленно развалился в кресле и приказал, не прекращая при этом ковыряться в зубах зубочисткой:
— Ну… давайте сюда этих архангелов, что ли.
— Надеюсь, им уже разъяснили в максимально доступной форме, что кормить нас баснями — это расстраивать пищеварение, причем себе самим, — с довольно зловещим видом отозвался Блюменталь.
Охранники ввели Вована и Михаила. Вид у них был довольно жалкий, и с тех пор, как я видела их час назад, вид их стремительно ухудшился. Хотя и тогда — после разговора по душам с «Верой Михайловной» — они походили на боксеров после пары-тройки раундов в высшей степени неудачно сложившегося боя.
Лицо Михаила буквально почернело, а Вован и вовсе еле тащился, сильно приволакивая при ходьбе левую ногу.
По всей видимости, в тот момент, когда мы, так сказать, питались, им устроили маленький филиал гестапо.
— Ну что, дорогие россияне, — проговорил Турунтаев, — говорят, вы промышляете отниманием квартир у многострадальных алкоголиков и престарелых?
— Там такие престарелые, — выдавил Вован, ребром ладони вытирая окровавленный угол рта, — об стены кидают…
Турунтаев определенно не понял юмора. Он посмотрел на меня, вероятно, подумав, что это я запустила несчастным Вованом в стену. Ему уже приходилось видеть такие гимнастические экзерсисы в моем исполнении и потом лицезреть тех, на ком я их отрабатывала.
— В общем, так, — проговорила я, — нам хотелось бы узнать, на кого вы работаете и где вы взяли препарат, которым собирались спровадить на тот свет Веру Михайловну. Только не надо говорить, что вы купили все это в аптеке. Равно как не стоит утверждать, что вы ничего не скажете, потому что после этого вам не жить.
— Если вы будете молчать, как рыба об лед, то жить вам просто не потребуется, — многозначительно добавил Блюменталь.
К некоторому моему удивлению, парочка не стала запираться. По всей видимости, с ними провели хорошую предварительную работу. Качественную.
Говорил в основном Михаил: язык у него был подвешен определенно лучше, да и лицо ему не так разбили, так что дикция была куда более внятной, чем у Вована с демонтированными передними зубами на верхней челюсти.
— Нами руководил Воронов… он не числился в нашей конторе, но неофициально прикрывал ее. Сами понимаете, от кого. А у Сереги были прямые выходы на самого Шпона. Острецкого. Сами понимаете, это не последний фрукт в криминальной иерархии нашего города.
— Красиво говоришь, — усмехнулся Иосиф Соломонович.
— Учили, — отозвался тот. — Я же журналист по образованию… в университете три курса проучился, пока «условняк» за наркоту не накрутили и не вышвырнули на хер.
— Понятно. Только ты от темы не отклоняйся. Как называется ваша риэлторская контора?
— «Пенаты».
При этом названии Турунтаев так и подскочил на месте, а потом сорвался с кресла и, подлетев к Михаилу, прошипел тому в лицо:
— Что? Что ты сказал, сука? Кто тебя научил тому, что ты сейчас сказал?
— То есть как это… научил? — бледнея, проговорил тот. — Я вас не понимаю, Геннадий Иванович. Я в самом деле работаю в риэлторской фирме «Пенаты».
— А вот мы сейчас проверим, — грозно процедил Турунтаев.
Но я видела, как побледнело его лицо и каким лихорадочным огнем загорелись его маленькие темные глаза.
— То есть я хотел сказать, что я работаю в дочерней фирме «Пенатов»… — пробормотал Михаил. — В «Крокусе»… у Виктора Сергеевича.
На этот раз реакция Геннадия Ивановича, которого я привыкла видеть достаточно спокойным, несмотря на определенную импульсивность, была еще более бурной.
— В «Крокусе»… у Виктора Сергеевича?! Да ты хоть понимаешь, что именно ты говоришь?
— Конечно, — неожиданно подал голос Вован. — Он-то нам и дает наводки. И отраву тоже. Давно уже… года полтора работаем. И Воронов с ним всегда вместе работал.
Турунтаев сел в кресло и закрыл лицо руками.
— Что с вами, Геннадий Иванович? — встревоженно спросила я. — Вы что, знаете людей, которые руководят этими фирмами?
— Да уж конечно, — с неописуемой горечью ответил он. — Конечно, знаю. Еще бы мне их не знать. Да и вы тоже, Женя. И вы знаете. Это моя жена… Татьяна Юрьевна.
— А «Крокус»… Виктор Сергеевич?
— Это ее телохранитель… Виктор. Он же — ее любовник. Он совмещал… они работали вместе с Таней… общее дело.
И он обессиленно откинулся на спинку кресла.
— Значит… значит, это они организовали нападение на вас? — произнесла я. — Значит, это они стояли за всем этим кошмаром, который нам пришлось пережить… и только чудо, только чудо нас спасло.
