Ричард Паттерсон - Глаза ребёнка
Терри наклонилась к нему.
— Карло, будет разбирательство. Тебе придется беседовать с психологом. Он будет задавать самые разные вопросы…
— Плевать! Лишь бы покончить со всем этим. Чтобы я мог наконец вернуться к нормальной жизни… — Он осекся, как будто вдруг представил себя в кабинете психолога. — У меня есть знакомая девушка. Я не какой-то там извращенец. — Тут он повернулся к отцу: — Пап, это все?
Обращенный к сыну взгляд Криса был исполнен печали и нежности.
— Да, это все.
Мальчик вышел, не глядя в сторону Терри, и поднялся к себе наверх.
— Не часто мне доводилось переживать более гадкие минуты, — проронил Крис.
«Что же будет с нами, когда все это закончится?» — подумала Терри. А вслух спросила:
— Что с ним?
— Ты сама все видела — перепуган, озлоблен, сбит с толку. Я знаю Карло как свои пять пальцев. Если бы он действительно сделал то, в чем его обвиняют, он бы попробовал солгать, как, впрочем, и большинство, окажись они на его месте. Но Карло не лгал.
— Ты хочешь сказать, что это Рики склонил Елену ко лжи?
— Терри, подумай сама. Я разделяю твою тревогу. Но вспомни — во время вашего первого визита к Кину Рики попросил его перечислить все возможные случаи, которые дают суду основание лишить одного из родителей права опекунства. Сюда входит и обвинение в совершении развратных действий с детьми, опровергнуть которое, как, впрочем, и доказать, бывает весьма непросто. — В голосе Криса звучало нескрываемое презрение. — Две недели назад, когда Елена рассказала ему, как она с Карло была в ванной, Ариас, должно быть, чуть не подавился слюной. Ему оставалось лишь выложить все это Кину, присовокупив к твоему рассказу о ненормальном поведении ребенка.
— Но поведение Елены действительно ненормально. И потом, она отказывается говорить.
— Поэтому-то и необходимо провести обследование.
— Даже если в нем придется участвовать Карло? — Тереза вопрошающе посмотрела на Криса.
— Тогда оно тем более необходимо. Представь, каково ему придется, если он уклонится, — ведь мальчик не совершил ничего предосудительного.
Она подошла к окну.
— Рики еще упомянул о твоем намерении баллотироваться на выборах в Сенат. Он спросил меня, что подумают люди, если узнают, что Карло пытался совратить малолетнего ребенка. Крис, ему нужны деньги, он в отчаянном положении…
— Рики, — оборвал ее Крис, — просто не знает, что такое отчаянное положение. — Только по особенному блеску в глазах можно было догадаться, в каком гневе пребывает он в этот момент. — Я подожду, — тихо произнес Паже, — пока Елена не будет с тобой. А потом уничтожу его.
Терри попыталась угадать, что скрывается за его словами, потом подошла и взяла его за руку.
— А мы? Что же будет с нами? Кто бы он ни был, он отец Елены.
Лицо Криса было белым от гнева.
— Это не отец. Это всего лишь донор, отдавший свою сперму. Без него Елене было бы значительно лучше.
Терри пришла домой совершенно разбитая.
Роза ждала ее в гостиной.
— У Елены опять кошмары, — спокойно сообщила она, и в ее спокойствии Тереза почувствовала скрытый упрек.
Девочка лежала, разметавшись по постели. Сон застал ее в такой позе, как будто она до последнего момента от кого-то убегала.
Терри поблагодарила мать и побыстрее выпроводила ее.
Она тяжело прислонилась к двери, потом прошла на кухню, взяла вазу с цветами и швырнула ее о стену. Ваза разбилась вдребезги, и осколки посыпались на пол, тускло мерцая в свете лампы. Минуту Тереза стояла неподвижно, затем пошла прочь.
Утром Терри подмела осколки и принялась заполнять счета. В это время позвонил Рики.
— Ну что, Терри, мы договорились?
Терри практически не спала ночью и была слишком измучена, чтобы искать компромиссы.
— Ни о каком договоре не может быть и речи, — отрезала она. — Никаких денег. Никаких опекунских обязательств. Ничего, кроме медицинского освидетельствования.
Возникла долгая пауза. Наконец Рики тихо произнес:
— Я даже передать тебе не могу, как вы оба пожалеете об этом.
Тереза ждала, что он скажет что-то еще, но Ариас молчал, и его молчание точно заворожило ее. Наконец она услышала слабый щелчок и представила, как нарочито спокойно Рики кладет трубку.
«Умри, — взмолилась про себя Терри. — Прошу тебя, просто умри».
13
Терри не могла предположить, что все начнется со звонка репортера.
Она была на работе и только что говорила по телефону с психологом, которого порекомендовал Алек Кин. Задушевным голосом Денис Харрис (так звали психолога) сообщила, что может заняться Еленой не раньше чем через шесть недель. Терри была в отчаянии. В этот момент снова зазвонил телефон, и она рассеянно сняла трубку.
— Миссис Перальта? Это Джек Слокам. У вас найдется для меня минутка?
Тереза вспомнила, что Слокам работает в утренней газете; его голос выдавал присущую репортерам напористость.
— А вы по какому делу?
— По поводу заметки в «Инкуизиторе» на этой неделе. Не могли бы вы прокомментировать ее?
Терри не могла сообразить, какое отношение может иметь к ней эта бульварная газетенка, заполненная сплетнями.
— Похоже, я прозевала, — сказала она. — А что, неужели Элвис наконец умер?
— Так вам ничего неизвестно? — удивился Слокам. — На странице семь ваш муж обвиняет Кристофера Паже в том, что из-за него распался ваш брак.
Терезе на мгновение показалось, что это сон.
— Миссис Перальта?
— Позвольте и мне кое о чем спросить, — произнесла она. — Что, «Инкуизитор» платит даже за такую «чернуху»?
— Э-э. Мистер Ариас получил десять тысяч долларов.
— Но ведь это же не новости. Это грязное белье.
— Ну что вы, миссис Перальта. Кристофер Паже, того гляди, выставит свою кандидатуру на выборах в Сенат. Вам не кажется, что мы должны поднимать вопросы, касающиеся нравственного облика?
— Чьего нравственного облика? — оборвала его Терри и повесила трубку.
Крис был у себя. Когда она вошла, он не поднял головы, читая «Инкуизитор». Терри поняла, что Слокам и сюда уже позвонил.
На седьмой странице газеты, в самом центре, были помещены две фотографии: на одной Крис и Терри, запечатленные после слушаний по делу Карелли; на другой — Рики держит на руках Елену. Девочка явно смущена; у ее отца на лице выражение обиды и вместе с тем решимости, как у брошенного мужа, готового достойно сносить удары судьбы. Подпись под фотографией гласила: «Рики Ариас один воспитывает шестилетнюю дочь Елену». — «Кроме нее, у меня никого нет, — признается Рики. — Мы едва сводим концы с концами».
— Особенно трогательно, — произнес Крис, оторвавшись от газеты, — что все его достояние — это ложь и жалость к самому себе, и цена всему этому — десять тысяч долларов.
Терри почувствовала, что ее заливает краска стыда. Статья изобиловала вульгарной пошлостью, однако достигала своей цели. Складывалась этакая быль о муже, который не работает, вынужден сидеть с ребенком, вдобавок от него уходит жена, променяв его на своего состоятельного и могущественного босса. В статье приводились откровения Рики: «У нас было так много общего. Дети выходцев из Латинской Америки, мы оба были бедны и вместе строили лучшую жизнь. Когда родилась Елена, мы были счастливы, и мне казалось, что наш брак — это навсегда. А потом Терри захватил другой мир. Его мир. Однажды она потребовала у меня развода, а потом просто сбежала к нему».
Терри не знала, что больше выводит ее из себя: нелепый вздор Рики, на который купились газетчики, или та расчетливость, когда они косвенно намекают на «якобы» имеющий место ее роман с Крисом, не давая повода для возбуждения против газеты судебного иска.
— Похоже, — сказал Крис, — за все, что бы мы ни совершали, приходится расплачиваться.
— Кто-нибудь еще пустил этот бред? — спросила Терри.
— Пока нет. Но Джеймсу Коулту наверняка будет известно. Впрочем, ему не потребуется уговаривать журналистов, они и так падки на такого рода сенсации — где-то, в какой-то газете, некий репортер с моральными принципами эмбриона уже подумывает, как опубликовать это, избежав обвинений в клевете. «В политических кругах озабочены появившимися в „Инкуизиторе“ материалами, которые могут пагубно отразиться на результатах предвыборной кампании Кристофера Паже» — вот как приблизительно это будет звучать.
Он говорил так, словно обсуждал потенциального клиента. Терри воздержалась от извинений за действия Рики: они были бессмысленны и прозвучали бы слишком жалко.
— Может быть, мне стоит предъявить ему иск, — предложила она. — Я не являюсь общественным деятелем — мне это будет проще.
— Нет. По крайней мере, пока Елена с ним. Иначе может сложиться впечатление, что ты добиваешься опекунства только для того, чтобы досадить ему. — Крис посмотрел на нее с сочувствием. — Если бы не мои игры в политику, у Рики не было бы ни единого козыря.
