Наталья Андреева - Все оттенки красного
— Дай пройти!
— Ты помни только: попросишь — все сделаю.
Все? Ты простой шофер, не подпольный миллионер, не владелец заводов, газет, пароходов, и денег-то у тебя нет. А сейчас ой как нужны деньги, чтобы спасти Эдика. А вдруг его и в самом деле убьют? Настя холодеет. А в такие минуты ей, как всегда, хочется бежать к тете, просить помощи.
— Тетя! Тетя Нелли!
— Девочка, что случилось?
— Мне надо денег.
— Много?
— Пять тысяч долларов. А лучше десять. Наличными.
— Наличными? Ты с ума сошла! Такие деньги! Зачем?
— Надо.
— Я, кажется, понимаю. Эдик опять проигрался в карты. Или в рулетку. Тебе лучше о нем забыть.
— Но как же? Я думала, что мы поженимся.
— И я думала, что вы поженитесь. Что муж оставит деньги мне, Георгий поможет сыну, и у вас все будет, и вы будете жить хорошо. Но все осложнилось. Как бы не пришлось вообще уехать из этого дома.
— Как уехать?
— Это все Георгий. Георгий Эдуардович. Он отчего-то ополчился против меня. Я так думаю, что тут не без женщины.
— Вера Федоровна? Наталья Александровна? Но разве они так плохо к нам относятся?
— Боюсь, что тут какая-то другая женщина. Все-таки, он сын своего отца. Покойный Эдуард только после пятидесяти почувствовал вкус ко всем этим романам с молоденькими девицами, и, как видишь, одна из них родила Марусю, из-за которой теперь столько проблем.
— Марусю? Но, может быть, она заступится?
— Не знаю. На первый взгляд, девушка хорошая, добрая.
— Мы можем о ней заботится. А она… Она поможет Эдику.
— Попробую еще раз поговорить с Георгием. И ты его попроси.
— Хорошо, тетя Нелли.
Это хоть какой-то шанс. Настя продолжает бродить по саду. Какие же длинные дни! И короткие светлые ночи, во время которых совершенно не хочется спать, а хочется гулять, мечтать, слушать красивые слова, о любви, о счастье. Как же можно уехать из этого дома, из этого сада? И главное, куда уехать? Мать растила ее одна, она была гораздо старше тети Нелли, а теперь уже года три, как умерла. Хорошо, что умерла тихо, незаметно — просто во сне остановилось сердце. Настя никогда не задумывалась, почему так произошло. Ведь матери и шестидесяти не было. Может, она болела? Но дочери ничего не говорила. Настя — поздний ребенок, любимый, единственный, об отце мама не упоминала никогда.
Две комнаты в коммуналке, оставшиеся после нее свободными — не выход, даже если попробовать их продать. На какое время хватит денег, если жить привыкла, ни в чем себе не отказывая? А Эдик? Он тем более не привык экономить. Да и что там теперь с этими комнатами? Уж года три, как не была дома. Может быть, и мамины вещи соседи давно уже выставили вон, а Настиного там ничего нет. Казалось, что и бедность, и жизнь в коммуналке, и необходимость работать, чтобы выжить, ушли безвозвратна
Настя очень смутно помнит то время, когда тетя Нелли только-только вышла замуж за художника Эдуарда Листова, и не было у них ни этого особняка, ни денег, не огромной квартиры Зато потом, как только все это появилось, тетя сразу же взяла Настю к себе. Но ведь мама помогала своей сестре получить высшее образование, давала ей деньги дополнительно к стипендии, да и жилплощадь при размене родительской квартиры оставила гораздо лучшую, чем себе с дочерью. Не приводить же Нелли жениха в коммуналку? Мама верила в то, что сестра обязательно в жизни пробьется, удачно выйдет замуж и поможет им всем. И не ошиблась. Но почему мама сама отказалась переехать к младшей сестре?
Тетя Нелли, конечно, не бедная женщина, но если жить с ней вдвоем пусть даже в хорошей трехкомнатной квартире, это все равно не то, что жить в этом роскошном особняке на всем готовом и никогда не думать об экономии, о деньгах. Ведь до сих пор все это кто-то оплачивал: хорошую еду, прислугу, сладостное безделье, прогулки по саду, днем и при луне, долгие вечера за приятной, ни к чему не приводящей беседой. Утонченные рассуждения о современном искусстве, право на собственное мнение, критика всего и всех без того, что собственного-то ничего и не сделано. А теперь что?
Вот Марусе, той повезло. И талант есть, и состояние теперь будет. Живи! Надо бы зайти к ней в комнату.
— Привет! Можно?
— Да, конечно. Заходи.
— А чего ты такая расстроенная? Голова болит?
— Нет, мне уже лучше. Просто настроение плохое
— У Эдика тоже плохое настроение. Но у него-то понятно от чего.
— От чего? — тема Эдика Майе небезразлична. О нем может говорить бесконечно, потому что… Потому.
— Знаешь, он такой увлекающийся человек! И ему постоянно не везет. Опять проигрался в карты. Но он вовсе не плохой, нет. Просто не везет. И он больше не будет играть. Я знаю, что если даст честное слово, то ни за что не будет. Но сейчас… Его преследуют кредиторы. Надо много денег, иначе его убьют!
— Да ты что?!
— Я знала, что ты добрая! Ты не думаешь, как Георгий Эдуардович, что Эдик сам во всем виноват? Ты не злишься на него?
— Да за что?!
— Ах, да! Вы сегодня утром увиделись в первый раз. Сама не знаю, что говорю. Просто нужно где-то достать деньги, много денег. Вот если бы ты…
— Но у меня же ничего нет!
— А наследство?
— Но… — Он просил ничего не говорить до завтра. Как же трудно вытерпеть!
— Тебе надо сказать только слово. Одно слово: что ты нам поможешь. Ведь ты не попросишь отсюда уехать тетю Нелли? Она такая хорошая! Ведь, если бы не она, никто бы не сообщил тебе о наследстве, не дал телеграмму. Это все она, тетя. Она единственная была рада твоему приезду, поехала тебя встречать. Она за тебя.
— Я рада, конечно, но…
— Вот и хорошо! Я знала, что могу на тебя рассчитывать! Знаешь, ведь мы могли бы стать подругами! А потом породниться.
— Породниться?
— Ну да! Эдик всегда хотел на мне жениться, но обстоятельства… Понимаешь? Мы могли бы стать сестрами. Или кем? Какое-то странное родство. Ты его тетя, значит, и мне бы могла стать… Нет, лучше сестрой. Мы были бы родственницами, и жили бы все в этом доме, а денег много, денег хватит. Ты даже не представляешь, сколько всего! Этот дом, и еще городская квартира. И картины, много картин, которые можно выгодно продать. И ты, твой талант. Как все было бы замечательно! Талант ведь нуждается в поддержке. Ты не можешь думать о хозяйстве, о расходах, о магазинах. Только о том, чтобы творить, творить изо дня в день. А мы будем рядом. Тетя Нелли искусствовед, она будет устраивать твои выставки, а я… Я буду тебе сестрой. Ведь правда, что так будет хорошо?
— У меня никогда не было сестры.
— И у меня! И у меня не было! Марусенька, дай я тебя поцелую!
Настя даже всплакнула. В самом деле, как бы все вышло замечательно! Они с Марусей сестры, тетя Нелли устраивает выставки, а Эдик… Эдик просто красивый. И дом, огромный, чудный, необыкновенно комфортный дом, откуда совсем не хочется уезжать! Вот только половина его будет принадлежать Георгию Эдуардовичу. Но это же можно как-то устроить. У него есть квартира, можно отдать еще и квартиру Эдуарда Олеговича, и еще чего-нибудь. Если только Георгий Эдуардович не будет настаивать. Надо бы с ним осторожно поговорить, узнать, какое у него настроение.
— Маруся, милая Маруся!
Майе неловко, но Настя кажется такой милой! Можно и в самом деле быть если не сестрами, то близкими подругами. И приезжать потом в Москву только к ней, к Насте. Как к своей подруге. Какая разница, что она, Майя, никакая не Маруся, если так симпатична Насте? Настоящая Мария Кирсанова вызвала бы только недоумение и раздражение своей грубостью и глупыми фразами типа «батончик «Финт» только для тех, кто вправду крут». А на горячие Настины поцелуи, отстранившись, ответила бы смешком:
— Милая, сегодня явно не день Бекхема!
И Майя тоже расплакалась. В этом доме все так хорошо к ней относятся! Почти все. Георгий Эдуардович, Нелли Робертовна, Егорушка, Настя. Милые, добрые люди!
— Значит, подруги? — улыбается сквозь слезы Настя.
— Конечно!
— Хочешь, я поищу для тебя в библиотеке интересную книгу? Ты, ведь не можешь пока долго ходить, а то бы я с радостью показала, какие здесь красивые места, и мы бы с тобой поболтали. Какую ты хочешь книгу? Про любовь, да?
— Можно про любовь.
— Я принесу! Я сейчас принесу! Милая моя, я все-все для тебя сделаю!
Настя убегает, и тут только Майя вспоминает про Эдика. Он хочет жениться на Насте. Сразу она както и не сообразила. Так что ж? Значит, любит, раз хочет жениться. А для нее, Майи, это просто мечта, красивая сказка, которой никогда не суждено сбыться. Еще бы разок на него посмотреть, побыть рядом, а потом уехать и вспоминать, и грустить, и улыбаться тайком.
В окно Майя видит, как Эдик с задумчивым видом садится в гамак и начинает раскачиваться. Ноги сами несут ее прочь из комнаты, туда, к нему. Что такого, если она решила посидеть на веранде, подышать свежим воздухом? А Настя принесет туда книжку.