Эрл Гарднер - Дело хитроумной ловушки
— Возможно, она нервничала, — сказал Конвэй, чувствовавший нарастающее облегчение. — Возможно, на ее одежду брызнула кровь, когда она пристрелила свою соседку, и она хотела сменить одежду, избавиться от той, что была запятнана кровью. Она как раз этим и занималась, когда я вошел в комнату. Естественно, ее охватила паника.
— И она направила на вас револьвер?
— Да.
— А чего она хотела этим добиться?
— Боялась, что я… Ну, возможно, боялась, что я ее арестую.
— Она не велела вам убраться. Она велела вам поднять вверх руки. А это не укладывается в рамки никакой стандартной модели.
— Да, мы зашли в тупик, — сказал Конвэй. Мейсон замолчал. Некоторое время и Конвэй ехал молча.
— Вон она, ваша машина, — наконец произнес он.
— Одну минуту, — сказал Мейсон, — там дальше, у следующего здания, припаркована полицейская машина. Давайте-ка глянем, чем это они занимаются. Двигайтесь медленнее, Джерри.
Конвэй подъехал к следующему зданию.
— Ого, — сказал Мейсон, — они прочесывают территорию мотеля с помощью миноискателей.
— С какой целью?
— Если они подозревают, — сухо сказал Мейсон, — что вы подменили оружие, распорядились им, когда были в мотеле «Глэйдел»… Смотрите налево. Быстрее!
Один из полицейских отложил миноискатель и взволнованно позвал остальных.
Группа людей из двух полицейских машин столпилась вокруг него. В тот момент, когда Конвэй подъехал ближе, Мейсон бросил беглый взгляд на человека, державшего револьвер на вытянутой руке. Он держал револьвер за карандаш, вставленный в дуло так, что никакие отпечатки не могли быть смазаны.
Они только мельком увидели эту сцену, а затем машина Конвэя начала удаляться. Конвэй поставил ногу на тормоз.
— Поехали, поехали! — сказал Мейсон.
— У того человека в руках был револьвер! — воскликнул Конвэй.
— Несомненно, — заметил Мейсон. — И более того, он обнаружил револьвер на территории мотеля, как раз там, где вы останавливались прошлой ночью. А теперь, Конвэй, призываю сказать мне правду.
— Что вы имеете в виду?
— Вы проделали ловкий фокус. Вы зарыли револьвер, который вам отдали, затем поехали к себе в офис и взяли другой. Вы подменили револьвер и таким образом избавились от него.
— Ничего подобного я не делал! — сердито возразил Конвэй, останавливаясь.
— Поехали! — повторил Мейсон. — А вот теперь остановитесь, надо переждать.
— Я не дурак, Мейсон, — сказал Конвэй. — Я вручил вам в руки свою судьбу. Просил помочь. Я делал все…
— Ладно! Ладно! Помолчите. Дайте мне минутку подумать.
— Куда вы собираетесь ехать? — спросил Конвэй.
— Объедем вокруг здания. Подвезите меня к моей машине и…
Позади них раздались звуки сирены.
— Хорошо, — сказал Мейсон, — подъезжайте к тротуару и приготовьтесь рассказывать. Они, очевидно, узнали нас.
Однако, как оказалось, сиреной воспользовались, чтобы навести порядок в движении транспорта. Полицейская машина с возрастающей скоростью промчалась мимо.
— Вы приняли тщательные меры предосторожности, чтобы за вами не было слежки в отеле «Рэдферн», — сказал Мейсон, — но забыли о предосторожности, когда покинули отель.
— За мной никто не следовал. Я оторвался от хвоста.
— Желая впутать вас в это дело, они поджидали вас в отеле «Рэдферн» и следили за вами оттуда до самого офиса Дрейка и после. Сколь хитроумным должен был быть этот план, чтобы заставить вас взять револьвер, который вы считали оружием убийцы, затем заставить вас мучиться вопросом: что же предпринять. Заставить вас рассказать обо всем окружному прокурору и устроить все так, чтобы казалось, что прошлой ночью вы все же поменяли револьвер.
Конвэй задумался и горько произнес:
— Я же говорил вам, что Гиффорд Фаррелл весьма изобретателен.
— Все это, увы, связывает вас с убийством. Конвэю показалось, что это тупик.
— Ну хорошо. И что же теперь делать?
— Сидеть тихо, — сказал Мейсон. — Подождем, каков будет их ход, и, если они попытаются повесить на вас обвинение, я намерен использовать все свое умение и изобретательность, чтобы вытащить вас из этой передряги.
— Да, Гиффорд Фаррелл — достойный противник, — сказал Конвэй. — Это чисто фаррелловская идея! Я говорил вам: у этого парня блестящие способности.
— Подбросьте меня к моей машине, — попросил Мейсон. — Мне нужно работать.
— А что делать мне?
— Поезжайте к себе домой. Они вызовут вас на допрос, как только подвергнут найденный револьвер баллистической экспертизе. Если это то самое оружие, не исключено, что вам пришьют первосортное убийство.
— По-моему, Фарреллу мало просто доказать мою причастность к убийству. Все, что делает этот парень, должно нести отпечаток артистизма.
— Есть одна вещь, которую Фаррелл не учел, — заметил Мейсон. — Это катушка фотопленки его фотоаппарата и тот факт, что фотографии, отпечатанные с пленки, у его жены. Теперь я понимаю, почему его так скрутило.
— А что мне делать, если они повесят на меня убийство?
— Предоставьте это мне.
Внезапно Конвэй подогнал машину к тротуару:
— Я дальше не могу ехать, Перри. Меня всего трясет. Я знаю теперь, что произошло, знаю, что это значит. Даже если они не пришьют мне убийство, это будет конец компании «Техас Глоубал» — вот что меня беспокоит. Голоса посыплются на Фаррелла, как падающие снежинки.
— Возьмите себя в руки, — посоветовал Мейсон, — выбросьте все это из головы и поезжайте к моей машине. У меня нет времени идти пешком. А сейчас запомните одну вещь: если они вызовут вас, чтобы опознать оружие убийцы, и если станут пришивать вам убийство, требуйте, чтобы они вынесли это на собрание акционеров. Настаивайте, что все это было задумано, чтобы выиграть борьбу. Требуйте реабилитации! Ну а теперь соберитесь — и поехали!
Глава 11
Было около полудня, когда Перри Мейсон остановил свою машину около отеля «Рэдферн». Он купил газету, развернул ее, а затем быстро пошел к двери, ведущей в фойе. Входя, Мейсон выставил перед собой газету, будто был поглощен какой-то статьей на спортивной полосе. Он шел не спеша, направляясь к лифту.
— Седьмой, — сказал Мейсон, держа газету так, что мог видеть только ноги девушки-лифтерши: его лицо было закрыто от нее газетой.
Кабина поехала вверх. Внезапно она спросила:
— А где ваш друг?
— О ком вы?
— Да о том, кто интересовался моей книжкой. Мейсон опустил газету и с интересом взглянул на девушку.
— О, — сказал он, — да это вы! Что вы здесь делаете?
— Управляю лифтом.
Это я вижу. Вы работаете двадцать четыре часа в сутки?
— Восемь часов. Мы меняемся каждые две недели. Сегодня как раз такой день. Я начала работать в пять утра и закончу дежурство в час дня.
— Как вы меня узнали? — удивленно спросил Мейсон.
— По ногам.
Мейсон задумчиво уставился на свои ботинки. Лифт остановился на седьмом этаже.
— А что с моими ботинками? — спросил Мейсон.
— Да не ботинки — ноги.
— Я думал, вы читали.
— Да, но я запоминаю ноги и… ну, я запомнила вашего приятеля. Где он теперь?
— Он у себя в офисе, или он был там, когда я видел его в последний раз.
— Он женат?
— Да нет.
— Он мне понравился.
— Я скажу ему.
— Нет, нет, не делайте этого! Я не это имела в виду. Я имела в виду…
Мейсон рассмеялся, когда она замолчала.
— Ну ладно, — сказал он. — Так что в моих ногах такого?..
— Манера стоять. У вас такая стойка, будто вы собираетесь кого-то пристрелить. Большинство людей переносят тяжесть тела на одну ногу или облокачиваются на перильца лифта, а вы — нет.
— Спасибо, что вы мне сказали это. Я постараюсь быть как все.
— Не делайте этого.
— Почему? Она улыбнулась:
— Это очень отличает вас от других. Мейсон задумчиво посмотрел на нее:
— Но вы же расположены к моему другу.
— Кто это сказал?
— Разве не вы?
На мгновение она надулась, затем сказала:
— Ладно, возможно, чуть-чуть. Вы — другой, недосягаемый… неприступный… А ваш друг более… ну более доступный. Но если вы скажете ему об этом, я исцарапаю вам лицо.
— А можно я скажу ему, что вы им заинтересовались?
— Нет.
— Где вы провели прошлую ночь? — спросил Мейсон.
— Черт возьми, мало того, что я должна была заступить сегодня утром, пришлось еще работать до поздней ночи из-за этой трагедии. Они хотят допросить других девочек.
— Когда вы говорите «трагедия», вы имеете в виду убийство?
— Ну-у!.. Нам же велели молчать. В лифте прозвенел звоночек.
— Ладно, спасибо, — сказал Мейсон. — Я скажу моему другу.
Она дерзко посмотрела на него:
— А куда это вы идете?
— Что вы имеете в виду?
— Да на седьмом этаже? Звоночек прозвенел вновь.
