Наталья Андреева - Принц Эдип
— Умерла, — коротко ответил Монти. Бабка Маша поспешно перекрестилась. Он спросил: -А почему три девушки?
— Вроде как подружки. Поздно приехали, я их не видала. Утром гляжу — Ванда печь затопляет. Жили они тайно.
— То есть?
— От людей таились. Помню только, что у одной волос был рыжий, а у другой темный. А Новинские — они светлые. Черненькую я видала раза два. На веранде она стояла. Подбородок ладошкой подопрет, да на яблони смотрит. И все вздыхает. Рыжую помню хорошо. Кругленькая вся, румяная, что пышка.
— Она была полная? А, может, беременная?
— Да кто разберет? Давно это было. Я тогда только-только на пенсию пошла. А до того в колхозе работала. А тут и внучка у меня родилась. Вторая. Сын-то и забрал меня в город, сидеть, значит. Жена-то его в больницу попала. Роды были тяжелые. А он весь день на работе. Кому с дитями-то сидеть?
— Почему не остались здесь? На природе?
— Куда ж с малым! И хозяйство пришлось бросить. Наезжала я. Но редко. А уж по осени приехала картошку копать. С сыном. Сноха-то к тому времени оклемалась, вот я и приехала. А в ночь она рожала.
— Это было в конце августа.
— Может, и в августе. Врать не буду, — кивнула бабка Маша. — Я только слышу — кричит. Все «ох», да «мама». Хотела, было, пойти, да сын меня остановил. Куда мол, суешься. Не твое дело. Да и то, правда. Ванда-то была знатная повитуха. Вся деревня знала.
— А утром вы их видели?
— До того ли было, сынок? На огород мы пошли. Как встали, так и пошли. Чего тянуть-то? Кто рано встает, тому Бог подает. Потом мешки таскали. Сушили, в подпол засыпали. Огород-то у меня, сам видал, какой. До соседей ли? Еле-еле управились. А картошка в том году уродилась. Да-а-а… — Она мечтательно прикрыла глаза и тяжело вздохнула: — Не то, что нынче. Увидала я их дня через два. С дитем они гуляли. Ванда и рыжая.
— А две других?
— Не видала. Я ее и спрашиваю, Ванду-то. Как, мол, внучка? А она мне: все в порядке, здорова. Ну, я и подумала…
— Вы уверены, что рожала именно она? Ада? Ведь с ребенком гуляла другая!
— Дак, куда ж ей было, гулять! Лежала, небось.
— А сколько дней надо, чтобы встать после родов?
— Ох, сынок! Которые были, так родили, встали, да пошли. Раньше и в борозде рожали. Прямо на поле. Это уж, как кому.
— Значит, точно сказать не можете, кто из них рожал?
— Полячка, кто ж еще? Ну, сам посуди, зачем было Ванде сюда ехать? Да еще с внучкой? Значит, грех случился. Слыхала я, врач-то с женой за границу уехали, а ее в институт устроили. А дочка, значит, вместо того, чтобы учиться, загуляла. Всего год отучилась, и, поди, ж ты! Забеременела! Вот Ванда и прикрыла грех.
— Да, скорее всего, что так. А рыжая, выходит, была толстушка. Или беременна? Вы ее до этого хоть раз видели?
— Нет, не видала. Врать не буду.
— А брюнетка? Она какая? Стройная? Полная?
— Красивая девка. Я ж говорю: на веранде она стояла. Перила-то аккурат по грудь. Врать не буду. Да зачем тебе это надо, сынок?
— Интересно. А чай у вас вкусный.
— Дак с мятой. Сама собираю, сама сушу. Горяченького подлить?
— Нет, спасибо. А кроме вас старожилов в деревне не осталось?
— Куда там! Кто умер, а молодежь в город подалась. Я да дед Федор, вдвоем зимуем. Когда дачники наведаются, в воздух палить, да огни пускать. Когда, слышь, Новинские здесь жили, дачи иметь не разрешали. Тетка у них здесь жила, бездетная. А как умерла, дом-то им достался. Вот Федор, он помнит.
«К деду Федору я уж точно не пойду», — решил Монти. — «Хотя проверить информацию следовало. Но там Надя. Подумает, что из-за нее, а я еще ничего не решил. Это была минутная слабость. Нет, не пойду». Он поднялся и повторил:
— Спасибо. Большое вам спасибо за интересный рассказ.
— Может, молочка козьего попьешь? На дорожку? — предложила бабка Маша.
— Некогда. Ехать надо, — отговорился он. Потом огляделся в просторной избе и спросил: — Что ж вы тут, одна живете? Круглый год?
— Летом внучки приезжают, с правнуками. Четверо их у меня. Вот погоди, выходные наступят. Да праздники. Полна изба будет.
— Понятно.
Монти кивнул и направился к дверям. Бабка Маша стояла на крыльце, пока он не уехал, и на лице ее было написано любопытство. Кто таков? Зачем приезжал? Почему про Новинских выспрашивал? Как только машина Монти скрылась из виду, она поправила на голове сбившийся платок и засеменила к соседям.
А Монти ехал обратно в Москву, обдумывая все, что узнал от соседки Новинских. Скорее всего, бабка Маша права. Дом ведь принадлежал Новинским. Родители Ады уехали за границу, она закрутила роман и забеременела. Парень ее бросил, и Ада испугалась. Что будет, если мама с папой узнают? Ванда тоже напугалась. Не уследила. И решила прикрыть грех внучки. А новорожденного младенца они отдали Марии Казимировне, в роддом. Та пристроила мальчика в семью Лаптевых, людей, как ей показалось, надежных. Все сходится. Значит, Ада Новинская. А что дальше? Надо искать знакомства. С ней и с братом. Как его? Стас? В честь деда, значит. Монти усмехнулся. Таким образом, он знает полное имя своей матери. Ада Станиславовна Новинская. Она вышла замуж, фамилию поменяла, но найти ее все равно будет не трудно. Возраст он тоже знает. Раз Ада двадцать пять лет назад поступила в институт, сейчас ей года сорок два-сорок три. Можно, конечно, наведаться к Марии Казимировне еще разок, и спросить адрес племянницы у нее, но зачем? Ведь это так просто в век высоких технологий!
…Компьютер стоял в его комнате. Монти не был особо продвинутым пользователем, но пошарить в Интернете любил. Придя домой, он связался по «аське» с приятелем. Когда-то сидели за одной партой, Монти после занятий бежал в школу бальных танцев, а тот в кружок юных техников. Как две крайности они сошлись и неплохо ладили. Сейчас приятель работал в компьютерной фирме и потихоньку хакерствовал, не за ради денег, а за интерес. Добыть информацию, касающуюся частного лица, постоянно проживающего в городе Москве, было для него пара пустяков. Вскоре приятель выдал Монти полную информацию: адрес Станислава Казимировича Новинского, домашний телефон, лицевой счет. И, как оказалось, дочь Ада и внук Стас проживают с ним. В трехкомнатной квартире, в центре Москвы.
Монти задумался. Ехать сейчас? И как представиться? Что им сказать? Здравствуйте, я ваш внук, сын, брат? Примите меня в свои пылкие объятия! Смешно! Монти невольно улыбнулся. Поразмыслив, он решил не спешить. Присмотреться к Новинским и обставить знакомство как случайное. Согласно полученной информации, в квартире Новинских супруг Ады Станиславовны не проживает. Почему? Неужели они в разводе? Надо проверить. Если так, то его задача упрощается. Незамужние женщины лет сорока — его специализация. Уж не собирается ли он вскружить голову Аде Станиславовне? Монти усмехнулся. Это было бы забавно!
Домой он приехал усталым. Ма смотрела испуганно. Последнее время у нее был такой вид, будто должно случиться что-то ужасное. В доме тяжелобольной и есть вероятность, что он умрет. Монти хотел ее успокоить, но потом подумал, что это подождет. Объяснение с ма не входит в его планы на ближайшее будущее. Он принял ванну и улегся на диване перед телевизором. Монти любил дремать под какую-нибудь мелодраму или комедию. Что-нибудь мирное. Надо как следует выспаться перед началом новой рабочей недели. Пару часиков удалось поспать, а вечером позвонила девушка, представилась секретарем Нечаевой. И Монти вспомнил, что завтра у него фотосессия. Для журнала «Тело», принадлежащего Наине Львовне. Он зевнул и пожаловался:
— Вы меня разбудили.
— Я выполняю поручение владелицы журнала, — холодно сказала девушка. — Завтра вы должны быть в студии. Записывайте адрес.
— Уговорили.
Монти чувствовал ее презрение на расстоянии в десятки километров. И… улыбался. Он с легкостью преодолевал и не такие расстояния.
— Мы ждем вас в одиннадцать часов, — сказала на прощание девушка.
— Ночи? — уточнил он.
— Утра!
— Так рано! — не удержался он.
— Да что вы? — с иронией сказали на том конце провода.
— Я веду ночной образ жизни, — пожаловался Монти. — Карты, вино, женщины. Словом, сплошной разврат. Встаю в полдень, похмеляюсь шампанским. Записывайте адрес.
Она рассмеялась и сказала:
— Спасибо, у меня есть номер телефона. Все-таки, постарайтесь не опаздывать. Аренда студии стоит дорого.
…Ехать ему не хотелось. Он испытывал к Нечаевой противоречивые чувства. С одной стороны, она красивая женщина, деловая, самостоятельная. Тип, который ему нравился больше всего. Ко всему прочему, не замужем. Они оба свободные люди, рожденные для свободных отношений. С другой стороны… Было какое-то мутное чувство. Неприязни, что ли? Или страха. Откуда? Когда она была рядом, Монти чувствовал непонятное напряжение, ему хотелось нагрубить, нахамить, произвести на нее плохое впечатление. Раньше с ним такого не случалось. Разве что в школе, когда ему нравилась молоденькая учительница, да и он ей, похоже, нравился тоже. Потому что учительница ставила Монти «двойки» чуть ли не каждый день, а, оставшись с ним на дополнительных занятиях, мучительно краснела и не выпускала из класса дежурную, заставляя перемывать и без того сверкающие полы. Он этого не понимал. Обоим хотелось остаться наедине, чтобы дополнительным занятиям ничто не мешало, а она зачем-то ставила непреодолимое препятствие — свидетеля. Взамен Монти срывал уроки и писал любовные записочки очередной «дежурной». И он все-таки переспал со своей обидчицей, года через три после окончания школы, когда та потеряла право ставить ему «двойки» и оставлять после уроков. И решил, что прежние отношения ему нравились больше. С тех пор они не виделись.
