Анна Владимирская - Скелет в шкафу
– Ты так подробно описываешь! Часто бывал в гостях у Николаенко? – не удержался от реплики Топчий.
– Да, частенько. Мы были дружны еще с юности, – кратко ответил Иван Петрович и продолжил: – Проект был с восторгом принят заказчиком. Без единого замечания! Но тут вышла неожиданная сложность. Поташев решил подкрепить свой проект еще и архивными материалами, ведь дом возводили на старинных монастырских землях. Он обратился к своей матери за консультацией.
– А при чем здесь его мать?
– Аркаша! Не перебивай, я тебе и так все по порядку излагаю. Мама Алексея – историк по образованию, доктор наук. Сын попросил мать поискать в архивах информацию об этом участке: заказчику было известно только то, что принадлежал он когда-то монахам Киево-Печерской лавры. Доктор наук Поташева, увы, не знаю ее имени-отчества, поработав в архивах, установила, что на этом месте двести лет назад было церковное кладбище.
– Вот те на! – воскликнул бизнесмен. – Пропал депутат. Зря деньги вложил. Лучше бы ему землю эту продать…
– Видишь, ты сразу понял. А Николаенко сказал, что все это чепуха, тем более что двести лет прошло, и распорядился начинать строительство.
– Ну и зря! Я вот читал про геопатогенные зоны и кое-что про такие места знаю.
– Стало быть, ты понимаешь, что Алексей сразу же направился к Заднепровскому и объяснил, что геопатогенные зоны, с его, Алексея, точки зрения, неблагоприятно воздействуют на здоровье и жизнь людей, животных и растений. Не зря существует целая коллекция городских легенд на эту тему.
– Интересно! И что Заднепровский?
– Шеф с ним согласился. Поехал объясняться с Николаенко, а тот его на смех поднял! Дескать, вы такой серьезный специалист и верите в эти псевдонаучные байки. В общем – не поверил!
– И что?
– И то, что стройку Заднепровский поручил субподрядчикам со своим авторским надзором. На этом бы история могла закончиться, но через несколько лет Николаенко снова возник на горизонте! Только изменился – прямо не узнать. Осунулся, постарел, на себя не похож! Заявился прямиком к Заднепровскому, говорит: «Неладно у нас в семье! Правы вы были тогда – нельзя дом на кладбище строить. У нас беда за бедой…»
– Погоди, Иван! Откуда ты эту историю так подробно знаешь? Ты ее так рассказываешь, словно…
– Словно имею к ней отношение? – Зима рассмеялся. – Подожди, я сейчас Эльбруса в вольер отправлю, покормлю его, а потом тебе кое-что покажу.
Мужчины вернулись в дом и устроились в тепле каминного зала, у открытого огня, наслаждаясь уютным потрескиванием березовых дров, с коньяком и легкой закуской. Какое-то время они молча смотрели на огонь. Генерал достал из шкафа канцелярскую папку с тесемками и показал ее Топчию. На папке фломастером было написано «Дело особняка-призрака».
Хозяин дома развязал тесемки и, доставая бумаги, стал зачитывать их вслух.
– Вот копия свидетельства о смерти жены Сергея Николаенко. Царствие ей небесное, хорошая была женщина. Копия свидетельства о смерти внука депутата. Невестка его чуть не умерла – случился выкидыш, вот копия справки из роддома. Вот еще справка из ветеринарной лечебницы. Умер пес, любимец семьи.
– Да что ж за напасть такая! – воскликнул бизнесмен.
– Напасть… – печально пробормотал Иван Петрович и добавил сухим тоном: – Преступление, а не напасть. Если б не Алексей Максимович Поташев, мы все до сих пор были бы уверены, будто все беды из-за того, что дом построен на старом кладбище. Кстати, все эти копии документов я собрал именно по просьбе Поташева.
– Иван! Ты меня заинтриговал этим делом. Обещаю не мешать, хочу выслушать все от начала до конца, – попросил Топчий, постаравшись убрать свой обычный иронический тон подальше. – Удиви меня своим любителем-сыщиком!
Зима поднялся и отошел к барной стойке, которая находилась в углу кабинета. Он веско произнес:
– Да, он любитель. Но почему он раскрывает те преступления, которые не могут раскрыть профессионалы? Потому что в нем, в архитекторе, соединились две черты, казалось бы, несовместимые: математический склад ума и воображение художника. Он просчитывает варианты, как инженер, а души изучает с помощью теории сопротивления материалов. Это ведь чисто инженерный подход – находить слабую конструкцию и объяснять, в чем ее слабость. – Генерал помолчал, подбирая точные слова. – Но ведь не зря говорят, что архитектура – это застывшая музыка. Как творческая натура, Алексей эмоционален, чувствителен, а в детали он вникает, как художник. Преступление для него – это нарушение гармоничной картины мира, поэтому он находит объяснение чаще, чем профессионалы. Ему хочется гармонизировать окружающий мир.
Хозяин дома неторопливо налил себе и гостю в специальные бокалы арманьяк «Наполеон», отливавший медовым цветом. Мужчины знали толк в подобных драгоценных напитках. Они покачали бокалы в руках, нагревая напиток теплом ладоней, и сделали по глотку только после того, как от арманьяка пошел аромат сливы, спелого перца и легкий запах ванили, сообщенный дубом, из которого изготавливаются бочки, где зреет напиток. Генерал продолжил рассказ о злосчастном депутате Николаенко.
После смерти жены семья Николаенко перебралась из дома в городскую квартиру. Но несчастья и там продолжали преследовать их. Почти все обитатели большого семейства болели разными болезнями, а кто не болел, с тем случались всевозможные напасти. Чего только не предпринимали отчаявшиеся родственники! И священника вызывали освятить квартиру, и к знахарям обращались, и к экстрасенсам – все напрасно. Как будто род был кем-то проклят.
Молодой архитектор Поташев, продолжавший работать в мастерской своего учителя Заднепровского, решил еще раз посетить дом, который спроектировал для депутата. С одной стороны, ему было интересно, как проект был воплощен в жизнь, ведь это была его первая самостоятельная работа. С другой стороны, трагические события, произошедшие с семьей Николаенко в этом доме, представляли собой загадку, которую ему очень хотелось разгадать. Конечно, Алексей сам настаивал на том, что стройка на церковном кладбище – дело обреченное, не случайно он так тщательно изучал геопатогенные места Киева. И все же загадочная череда несчастий в обычной семье не давала ему покоя. Да, в жизни случаются полосы неудач, но тут концентрация бед была явно завышена.
Свое расследование Алексей Поташев начал с гибели собаки. Он и сам не смог бы объяснить, почему именно смерть домашнего любимца стала для него тем кончиком нитки из клубка трагических событий, за который он решил потянуть. Он попросил Ивана Петровича разузнать, в какой ветеринарной клинике делали прививки и лечили собаку депутата Николаенко. Генералу ничего и узнавать не потребовалось. У него всегда были домашние питомцы, и предшественник Эльбруса, другой кавказец, обслуживался в той же клинике, что и восточноевропейская овчарка Покер, любимец семьи Николаенко. Алексей попросил генерала подъехать вместе с ним в ветлечебницу, чтобы не тратить попусту времени на ненужные объяснения. Вдвоем они быстро выяснили, что Покер умер от отравления. Николаенко не требовал вскрытия – какая разница, собаку все равно не вернуть. Но врач, дежуривший в тот день, когда умер Покер, оказался дотошным. Он решил провести вскрытие, поскольку собака все равно осталась в клинике. Он составил акт вскрытия (на всякий случай, если бы депутат стал предъявлять претензии). Выяснилось, что собака была отравлена таллием.
Вернувшись из клиники, Поташев и Зима стали выяснять, что это за химическое вещество и откуда оно могло взяться в усадьбе депутата. Оказалось, что таллий – это клеточный яд, который поступает в организм и распределяется среди клеток всех тканей. Он скапливается в основном в почках, костях, желудке, в тонком и толстом кишечнике, в селезенке, печени, мышечных тканях, легких и мозге. Отравление начинается незаметно и идет медленно; болезнь может длиться две-три недели, после чего наступает выздоровление или смерть.
Выяснив причины гибели овчарки, Поташев попросил генерала, чтобы он договорился с Сергеем Николаенко о встрече, причем не у того дома, а в особняке Зимы. Депутат приехал, хотя ему и непросто было выкроить время в своем напряженном графике. Однако, когда разговор зашел о любимом питомце, о его характере и привычках, Сергей совершенно растаял и стал припоминать малейшие детали о жизни Покера. Алексей терпеливо слушал растроганного гостя. В нужный момент он спросил:
– Как умер ваш любимец Покер? Молниеносно? Или медленно угасал?
Лицо рассказчика посуровело, затем его исказила гримаса боли, и он произнес:
– Быстро. Очень быстро. Сначала тошнота, рвота, потом понос. А потом с ним что-то случилось – всегда такой умный, сообразительный, он почему-то не мог найти дверь, тыкался в стену… Он словно бы не понимал, где он и что происходит. А умер быстро, затих, едва только привезли в клинику.
