Оксана Обухова - Плачу любые деньги
Неторопливо и неслышно семеня по травяному склону, Егор Валерьевич спускался к пруду. Тихонько прошуршал мимо куста и Евдокии, ступил на доски мостков и осторожно, так, что ни единая деревяшка не скрипнула, подкрался к рыбаку… Собрался неожиданно по спине хлопнуть…
Случилось неожиданное.
Николай Васильевич сидел расслабленно. Повесив плечи, удочку держал, комариков отмахивал… Как только ноги полковника оказались в пределах достижимости, легкий финт рукой – Валерьевич едва в воду не свалился!
И таки свалился бы, не удержи его рыбак каким-то невероятно точным жестом, прямое положение придав.
– А-а-а! – радостно завопил полковник. – Узнаю старую школу – на подходе срисовал!
– А то, – разулыбался Николай Васильевич, встал со складной табуреточки и обнял друга. – Привет, Егорка, как дела?
– Привет, привет, рад видеть тебя в добром здравии, – похлопывал приятеля Валерьевич. – Как у тебя тут все изменилось – не узнать! Приехал, даже не понял, вдруг адресом ошибся?.. Я ж тут был лет двадцать назад, когда ты из Анголы вернулся…
Николай Васильевич тихонько тряхнул полковника за плечи и неожиданно и громко произнес:
– Евдокия, можете покинуть укрытие. Вылезайте из кустов.
Дуся вначале опешила, пристыженно съежилась. (Как он ее увидел?! Глаза на затылке, что ли, вырастил? Ведь только один разок – комарика прихлопнув! – немного повернулся!)
Нацепив на физиономию скучающее выражение – деваться-то некуда, – выбралась из-за куста, протопала по мосткам и вредно, в лоб, спросила:
– Николай Васильевич, скажите честно, вы – шпион?
Мужики на секунду растерялись и… тут же расхохотались.
Погода была хорошей. Жизни радовались мужики.
Николай Васильевич ушел в дом, готовить стол для встречи старого приятеля. Евдокия путано винилась перед полковником:
– Простите меня, пожалуйста, Егор Валерьевич, так случайно вышло… Я не совсем следила, я просто так… ну, тут же такое… сами видите, а Николай Васильевич такой непонятный человек… так странно себя ведет…
– Пустое, Дуся, – оборвал извинительное блеяние сыщицы штабист. – Я знаком с твоей работой, тебе стоило просто спросить.
– Ага! – обиженно разгорячилась Землероева. – Я его спрашивала. А он мне такого про клубнику и Митрофана Пантелеймоновича наплел, уши трубочкой свернулись!
Полковник хмыкнул.
– Привычка нелегала? – путаясь в догадках, заглядывая в глаза, залебезила Землероева. – Да? Николай Васильевич шпион на пенсии?
– С чего ты решила? – пытливо прищурился Егор Валерьевич.
– Да он мне просто иного выбора не оставил! Либо шпион на пенсии, либо другой хороший профи и даже наемный убийца. Сами посудите: заграничные манеры, навыки нейролингвистического программирования – так мозги заплетет, не помнишь, зачем пришла. Книжный шкаф на замке, ни одной фотографии на стенах, комната не стерильна, а опытно обезличена. Ходит в тапочках на босу ногу, а на веревочке перед домом несколько пар шелковых носков просыхают…
– Расслабились, стареем, – вздохнул полковник. – А ты, Дуся, молодец, но меньше болтай.
– Могила! – перекрестилась Дуся и тут же затараторила: – А можно с ним немного поговорить по моему делу?!
Шагая до дома «нелегального» пенсионера, Евдокия суматошно взбадривала мысли, прикидывала: не поторопилась ли она открыть забрало?
С одной стороны – амуры с бабушкой отравленного мальчика и явная приязнь уважаемого Дусей полковника. С другой… Васильевич так ловко, одним стремительным движением подсек ноги подошедшего Котова, что появляется мыслишка: а не заскучал ли разведчик на пенсии, не стал ли брать работу «на дом»?
Навыки-то не пропьешь. Натуру из себя не выкинешь: без приключений скучно, пресно. Положа руку на сердце, Евдокия всегда предпочитала контрразведчиков, защищающих родные стены, с сомнением относилась к воспеванию нелегалов. Для такой работы нужны особенные свойства: втереться в доверие хоть к ребенку, хоть к собутыльнику и другу, хоть к женщине на благо родины в постель залезть… Какие уж тут принципы, их вытравили до того, как начал ради работы в чужие души буром проникать.
Что, если кто-то разузнал: Миронов поселился возле дома профи, у которого глаза на затылке и реакции в полнейшей норме?
Что, если сам Васильевич решил «развлечься» на досуге, хвост прищемить крутому перцу Саше?
Вариантов много. Такие вот пенсионеры-нелегалы способны обойти охрану Саши, как компанию слепых певческих мальчиков. С аппаратурой слежения так намудрить, что камеры не хуже мальчиков ослепнут…
– Егор Валерьевич, – не дойдя до крыльца нескольких метров, остановилась Евдокия, – вы можете сказать мне примитивно и честно: Николай Васильевич – хороший человек?
Полковник задумчиво сорвал травинку, закусил зубами сочный светлый кончик, прищурился на дали…
– Евдокия, не думай, что ты хотя бы что-то поняла в Васильевиче… Не суди с лету. Он все равно покажет ровно столько, сколько ты заслуживаешь…
– Хотите намекнуть, что сами его не очень-то понимаете?
– Мне проще, я могу судить по поступкам. Такие мужики, как Коля, раненых на поле боя не бросают. Если бы Васильевич не поделил что-то с твоим Мироновым, то отыгрываться на его мальчишке не стал бы никогда. Он просто пришел бы и начистил морду. По-мужски. И никакая охрана твоего Миронова б не защитила.
– Он не мой, – буркнула Евдокия. Сказать по совести, она запуталась. Вроде бы шпионы не выносят раненых из боя, шпионам на поле боя делать нечего, они из-за угла, из-под полы работают… С другой стороны – дорогущие шелковые носочки с просоленным отцом-командиром сочетаются как-то слабовато…
Кто он – Николай Васильевич? Военспец, матерый диверсант или таки разведчик-нелегал?
Загадочный сосед. И кем бы он там ни был, готовил матерый военспец отменно. Причем рыба на столе стояла отнюдь не из прудика по соседству, а очень даже магазинная форель и пряная селедка. После того как мужчины приняли по рюмке водочки за встречу, Землероева отважилась задать вопрос:
– Николай Васильевич, вы хорошо знакомы с мажордомом Мироновых Львом Игнатьевичем? Можете мне о нем рассказать?
Васильевич покосился на виднеющуюся за окном краснокирпичную ограду соседских угодий, на высокую крышу под черепицей, хмыкнул:
– В викторианском доме разыгрался детектив в викторианском стиле: всех убил дворецкий…
– Не в этом дело.
– Обоснуй.
Дуся вкратце поделилась выкладками. Рассказала о «земноводных» покушениях, подвела черту: после отравления Жени родственников она вывела из-под подозрения, а когда аквариум упал, из прислуги в доме были Игнатьевич, Вера и Алевтина… Преданно уставилась на мудрого военспеца.
Николай Васильевич признал ее предположения обоснованными. Кивнул:
– Лев приличный мужик. Иногда мы с ним выпивали по-соседски, разговаривали, прежнего хозяина Лев не сказать чтобы шибко уважал или любил… Скорее – подладился. У Миронова остался только потому, что тот собрался выкупить в Михоткино пустующий участок за прудом под конюшню. Лева, Дуся, лошадник. Каждый выходной мотается на ипподром, играет по маленькой…
– Лев Игнатьевич – игрок? – перебила Евдокия. Связка «игра-долги-запутался» очень четко подходила под кальку наемного пакостника.
– Так конкретно я бы не сказал, – покачал головой сосед. – Какое-то время Лева хаживал в казино – не зацепило. Кураж не тот, поскольку он лошадник, а не азартный мот. Ему важен не выигрыш, а процесс, запах не карт и денег, а лошадей.
– А в казино он долго хаживал? – продолжила Евдокия разрабатывать мотив долгов.
– Ну, не особенно… Я же сказал, Леве важен не азарт, а лошади. Миронов, кстати, об этой Левиной страстишке прекрасно знает; собираясь держать конюшню с лошадьми для Ани и Евгения, он советовался с Игнатьевичем, тот, разумеется, полон воодушевления, ждет не дождется…
– То есть пакостить хозяину, который готов исполнить его мечту – выстроить конюшню, прислушиваться к рекомендациям старого лошадника, – он не будет.
– Мне кажется, что нет. Этой конюшней Лева просто бредит.
Занятный карамболь, подумала Евдокия. С одной стороны, в доме Миронова обнаружен игрок, способный запутаться в долгах; с другой стороны, этот игрок пушинки с барского плеча сдувает – надеется пожить поблизости от лошадей. Каждый день в конюшню запросто захаживать, знакомых лошадок в теплые ноздри целовать…
Мечта пенсионера. Деньгами не каждую мечту измеришь.
– И кстати, если уж зашел разговор о прислуге и игре, – продолжил Николай Васильевич, – расскажу одну занятную историю. Лева, как большинство страстно увлеченных людей, пытается заразить своей страстью кого-то еще. Меня, например, пытался сделать единомышленником, но не вышло, я как-то более спокойные развлечения предпочитаю – рыбку на закате поудить, книжку полистать… И вот однажды сидел я на мостках. Голоса по воде далеко разносятся, на пруд вышли Лева и Алевтина, Лев пытался экономку в свою веру обратить: рассказывал об ипподроме, хвастался, что немного выиграл, Алю на выходные «на лошадки» приглашал… Алевтина его тогда обрезала, дословно сказала вот что: «Всех денег, Игнатьевич, не выиграть. А мне их без того хватает, того, что есть, потратить не успею». Понимаешь, к чему я веду?
