Сергей Бакшеев - Тайная мишень
— Я знаю, папа.
— Да, ты практичнее, а Толик был идеалистом. Он вскипел, разозлился и даже набросился на меня, порвал пиджак.
Елена хорошо помнила показания продавца, который красочно описал ссору отца и сына, но почему-то не упомянул о «наезде» бандитов.
— Толик так и не успокоился? — спросила она.
— Внешне он смирился, но это был обман, который я сразу не разглядел. Толик долго сидел молча, о чем-то размышлял. Я был рад, что сын успокоился, и не заметил перемены в его настроении. Это была моя вторая — роковая — ошибка. Толик сказал, что сам отвезет бандитам деньги, даже обещал извиниться. Мол, так будет лучше: пусть они видят, что он согласен на сотрудничество. Я не стал возражать. У меня было паршивое настроение, я думал, как буду выглядеть в пиджаке с оторванным рукавом.
— И Толик уехал на твоей машине?
— Я дал ему денег. Сказал, что мы встретимся дома. Потом, закрывая магазин, я обнаружил, что из подсобки пропала канистра с бензином. Я держал ее про запас, тогда на заправках были очереди. И тут у меня в голове что-то щелкнуло. Толик не сломался! Раз милиция не в состоянии нам помочь, он решил поступить по-другому. Это было очевидно. Бугаевы обещали спалить магазин, но деревянная сауна горит лучше. Безумие! Мне надо было его остановить. Но как? Мобильных тогда еще не было…
Павел Петрович поднял опрокинутый ящик с инструментами, поставил его на траву и вернулся к ступенькам.
— На ночь покрашу, — сказал он, глядя на новые доски. — К утру краска высохнет.
— Тебя нашли на аллее в Измайловском парке, — напомнила Елена.
— Я долго ничего не помнил. У меня действительно отшибло память на несколько лет. Вот я вижу, что канистра пропала, страшно нервничаю и думаю, как остановить Толика. А дальше следователь задает мне вопрос, откуда на моей куртке кровь сына. Где я спрятал его тело? Это бред, но я ничегошеньки не помнил!
Закапал холодный дождь. Елена и Павел Петрович поднялись на крыльцо и сели под навесом на широкую скамейку.
— Ты надел впопыхах рабочую куртку, потому что порвал пиджак. А на ней была кровь Толика, — догадалась Лена.
— Наверное, так и было. Но я тогда ничего не помнил.
— Тебя сбила машина, и ты ударился головой.
— Следователь дал мне прочесть показания, в которых я признавался, что убил Толика. И мне стало страшно. Я убил своего сына! Я помнил, что был зол на него, мы поссорились и я хотел его догнать. А если я настиг Толика ночью в парке, мы опять подрались, и я…
— Ты любил его. Ты не мог этого сделать.
— Откуда тебе знать? Несколько лет меня мучили кошмары. Я просыпался с трясущимися руками, и мне мерещилось, что на них кровь!
— У меня тоже бывают страшные сны. Это реакция уставшей от негатива психики, не более того.
— Я верил и не верил, успокаивал себя и вновь обвинял. Я приезжал в Измайловский парк, шел вдоль дороги, сворачивал в лес и смотрел под деревьями, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Однажды меня осенило: надо приехать в парк ночью. Я дождался летней ночи, такой же, как была тогда. Пошел пешком, встал на обочине, закрыл глаза, а по главной аллее мчатся машины и бьют светом фар по глазам, даже если веки опущены. Шум, вспышка, в голове закружилось. Я пошатнулся, ударился виском о дерево — и все вспомнил! — Павел Петрович зажмурился и замотал головой. Его губы шептали: — Кошмар, кошмар…
Елена дрожала от напряжения, но она приехала сюда для того, чтобы узнать правду.
— Ты должен все рассказать. Должен выговориться. Тебе станет легче, — уговаривала она отца.
— Легче?! — Павел Петрович рывком повернулся к ней. Жаркое возмущение в его глазах переплавилось во влажное страдание. — Толика нет с нами, Лена. Его нет!
29
Дмитрий Мальцев вошел в кабинет врача-психиатра Аркадия Красина. Лицо визитера искажали презрение и гнев.
— Меня не пускают к моей жене! Распорядись!
— Часы свиданий с трех до пяти. А вашу жену только сегодня доставили из тюрьмы. Она принимает необходимые процедуры.
— Какие еще процедуры? Из-за них она и превратилась в дуру, убившую моего брата.
— Я говорю о формальном обследовании и оформлении документов. Инна доставлена к нам для проведения психиатрической экспертизы.
— Упечешь ее? Лекарствами заморишь?
— По закону для квалифицированного заключения нам дается тридцать дней.
— Почему так долго? Быстрее нельзя?
— Чтобы поставить точный диагноз, нужно провести всестороннее обследование. Мы дадим психиатрическое заключение, которое приобщат к делу и передадут в суд.
— Слушай, доктор. — Мальцев сел, закинул ногу на ногу. — Ты три месяца лечил Инну. Я тебе деньги платил. И где результат?
— Душевное состояние человека — очень хрупкая субстанция…
— Не зуди! Лучше скажи: если Инну признают чокнутой, ее отправят на принудительное лечение?
— Видимо, да.
— Так сделай это! Больничка лучше, чем тюрьма.
— Решать будет комиссия из трех человек. Ее назначит главврач. Возможно, я не войду в состав комиссии.
— Вот так фокус! Начал лечить — продолжай. Не увиливай от ответственности!
— Я же объясняю: решает начальство. Мое мнение, конечно, учтут, но ваше дело приобретает общественный резонанс.
— Что ты несешь?
— Вы газеты читаете? Полюбуйтесь на свое фото.
Психиатр развернул газету, где под заголовком «Ошибочка вышла» красовалась раздраженная физиономия Дмитрия Мальцева.
— Вот зараза! — Мальцев вырвал газету. — Слабо я грохнул ее фотоаппарат. Ну что за отродье эти журналюги?
— Она пишет, вам повезло, что вы избежали мучительной смерти.
— Ей бы такое везение! Какого черта она публикует мое фото без моего согласия?
— Журналистка приводит статистику семейных драм и делает неприятный вывод. Если жена убивает мужа, то это означает, что он довел ее до крайности. Вам придется оправдываться в суде.
— Не пойду я ни в какой суд! — Мальцев просмотрел статью. Гнев на его лице сменился озабоченностью. — Вот влип! Если я найму для жены адвоката, то он начнет копаться в нашей семейной жизни. Ему будет выгодно представить меня сволочью, чтобы Инна выглядела мягкой и пушистой. Так?
— Спросите у следователя. Я не специалист по юриспруденции.
— Следователь тоже баба, вот в чем беда.
— И многие судьи женщины.
— Я понял, почему Петелина так долго ковыряется в этом деле. Из-за женской солидарности! А врачи-психиатры мужчины?
— В подавляющем большинстве да, — ответил Красин.
Мальцев откинулся на спинку кресла. Ухмыльнулся.
— У кого что болит, тот то и лечит. Да, доктор?
— Я бы не утверждал так категорично…
— Среди психов ведь больше мужиков? Вот некоторые из них и идут в психиатры. Ты часом не из таких?
— Довольно, Дмитрий Николаевич. Наш разговор зашел не туда. И вообще — я занят! До того как я обследую Инну Мальцеву, встречи с посетителями ей запрещены. Она не просто пациент, а пациент, находящийся под следствием по обвинению в убийстве!
— Ну, обследуй, обследуй. — Мальцев встал. — После твоих обследований у Инны крыша и поехала. Так ведь, доктор? — У порога он обернулся, ткнул в Красина пальцем. — И помни, ты еще не все деньги отработал.
30
Отец молчал тяжело и долго. Елена не решалась уточнять недосказанное. Что значит «Толика нет с нами»? Он был в сгоревшей сауне или нет?
Готовясь к встрече с отцом, Елена прихватила с собой папку с материалами уголовного дела. Она отобрала копии снимков обгоревших предметов и показала их Павлу Петровичу.
— Здесь есть вещи Толика?
— Что это? — отшатнулся Грачев.
— То, что осталось от людей в сауне.
— Забери.
— Что случилось с моим братом? — не выдержала Елена. — Ты должен мне об этом рассказать!
Отец соединил руки и уперся в них лбом. Когда он разжал пальцы, его глаза, казалось, смотрели на что-то невидимое Елене.
— Сначала я вспомнил огонь. Горела сауна, я узнал ее. Там Толик должен был передать деньги Бугаевым. И я сразу подумал о худшем: бандиты обнаружили канистру, озверели, затолкнули Толика в сауну и подожгли. Убили сына в назидание папаше, которого будут продолжать доить. И все из-за меня! — Павел Петрович обхватил голову руками.
— Что было потом, папа?
— Я побежал по дороге. Навстречу мне машина. Свет фар по глазам, удар — и полная темнота.
— Когда тебя нашли, ты твердил, что убил Толика.
— А что еще я мог говорить? Я был уверен, что он погиб, и проклинал себя за воспитание, которое дал сыну. В нынешнее время, чтобы достичь успеха, надо юлить и приспосабливаться, а не лезть напролом с благородной храбростью.
— В той сауне гольяновские сожгли измайловских.
— Там что-то пошло не так, как они планировали. Когда я сидел в СИЗО, ко мне подкатывали и те и другие «братки». Они хотели знать, что я видел. Но я тогда, на свое счастье, ничего не помнил.
