Сергей Высоцкий - Крутой поворот
- Управился, товарищ полковник, - сказал Кондрашов. - Мы и рассчитывали на него. Звезда розыскной службы! - Следователь улыбнулся и подмигнул Корнилову. Игорь Васильевич отвел глаза. Он не любил таких разговоров в служебной обстановке. Да и без Кондрашова себе знал цену. Подумал: "Чего это Вася? Не замечал я раньше в нем такой развязности".
- Перед нами был поставлен прокуратурой вопрос, - начал он сухо и официально, - проверить оперативным путем, не имел ли кто-нибудь из членов экипажа теплохода "Иван Сусанин" отношения к аварии на сорок девятом километре...
Корнилов подробно рассказал о том, что было сделано за эти дни. Временами посматривал на Кондрашова. Тот хмурил брови, записывал что-то очень быстро в блокноте, одобрительно кивал головой.
- Сегодня можно твердо сказать, что авария автомашины и смерть Горина - несчастный случай.
Сомнения, конечно, были... Серьезные сомнения. Никто не мог объяснить - откуда взялся в машине камень. Большой, почти круглый булыжник. Но час назад я беседовал с одним свидетелем. - Заметив, что Кондрашов хочет что-то сказать, Игорь Васильевич положил руку на папку: Письменные показания имеются...
Михаил Иванович хитро улыбнулся. Он знал пристрастие Кондрашова к правильно оформленным документам.
- Этот свидетель, Данилов Петр Сергеевич, инженер конструкторского бюро, увидев, что дверцы заклинило, разбил камнем стекло. Струя воздуха раздула пламя, Данилов отскочил, а булыжник уронил в салон...
Когда Игорь Васильевич кончил докладывать, Михаил Иванович спросил:
- А причина самоубийства Шарымова так и не выяснена? - Чувствовалось, что это беспокоило его.
Корнилов пожал плечами.
- Мы провели дознание, поскольку наш сотрудник оказался на месте. А заниматься этим делом нам не поручали, - он посмотрел на Василия Сергеевича.
- Люди, близко знавшие штурмана, показали, что человек он нервный, впечатлительный, - сказал Кондрашов. - Шарымов, может быть, и хотел этого Горина застрелить, когда узнал, что тот его жену соблазнил. Кто знает? Дачу-то взломал! И когда милиция к нему домой нагрянула - испугался. Подумал, наверное, что все шишки на него. И дача, и смерть старпома...
- Все может быть, - задумчиво проговорил Корнилов. - Ты считаешь, уточнять больше нечего?
- Незачем. Теперь это уже никому не поможет.
- А я бы не пожалел времени. Вопросов осталось немало. Где, например, был Шарымов после того, как уехал с дачи Горина.
- Это ничего не изменит, - сказал Кондрашов.
- А что говорит вдова Шарымова? - спросил начальник управления. Ведь она, пожалуй, многое знает.
- Молчит она, товарищ полковник. Женщина с характером. Замкнулась в себе и ни гугу. Да ведь ее и понять можно - столько потрясений. Может быть, когда отойдет, заговорит. Да что толку? - Василий Сергеевич сокрушенно вздохнул. - Ну вот, так сказать, итог, summa summum, как выражались в старину.
- Ты, Игорь Васильевич, ничего добавить не хотел?
Корнилов в раздумье посмотрел на Кондрашова, словно решая, что сказать.
- Это, конечно, несущественно, но один вопрос я бы Шарымовой обязательно задал: каким образом ее зонтик у старпома в машине оказался?
- Мне бы твои заботы, - отшутился Кондрашов.
- Да я, собственно, и так знаю. Но люблю точки над "и" ставить. Вы, кстати, с письмами Горина продолжаете разбираться?
- Ну а как же? Я тебя информировал - старпом и в министерство написал. Да если бы не такой общественный резонанс, мы вас и не занимали бы этим делом.
- А у меня, Василий Сергеевич, серьезные основания считать старпома... Как бы помягче выразиться? Человеком, которому нельзя слишком доверять. В НТО провели почерковедческую экспертизу анонимок, в которых Горину угрожали расправой, и копирки, под которую он что-то печатал у соседа по даче. Одна и та же машинка. Грозил-то он сам себе!
- Да уже его шашни с женой Шарымова чего стоят! - сказал полковник. А тут еще и анонимки...
- Знаю. Все знаю, - развел руками Кондрашов. - Но существуют письма старпома, и в них конкретные обвинения! - Он улыбнулся и снова подмигнул подполковнику. - Платон мне друг, но истина дороже. Будем разбираться.
Игорь Васильевич вспомнил вдруг изречение, которое привел в своем дневнике старпом: "Бороться и искать, найти и не сдаваться". Вспомнил и улыбнулся.
- Чего ты ухмыляешься? - спросил следователь. - От этого никуда не денешься. Или я наврал в латыни?
- В латыни ты, Вася, ничего не наврал, - успокоил его Корнилов, специально назвав по имени, чтобы подчеркнуть, что все сказанное им теперь носит неофициальный характер. - Только любим мы за цитаты прятаться. А цитаты - вещь обоюдоострая - одной и той же цитаткой идейные противники, случается, друг, друга глушат. Ты вот не думал, откуда у старпома доллары на кольцо с бриллиантами нашлись. Не сто, не двести - четыре тысячи? От трудов праведных?
- Это штука серьезная, - поддержал Корнилова Михаил Иванович. - Тут преступлением пахнет.
- Мы, конечно, поинтересуемся, откуда у Горина была валюта. Выясним, не занимал ли он деньги, - не совсем уверенно сказал Кондрашов.
Корнилов хмыкнул.
- Да что вы, товарищи! - неожиданно взъерепенился Кондрашов. - Что ж, по-вашему, надо новое дело заводить? На покойного старпома? В конце концов заявление он написал, а не на него!
- Не кипятись, Вася, не кипятись! - успокоил следователя Корнилов. Мы же в порядке консультации тебя расспрашиваем.
- Хорошенькие консультации, - не унимался Кондрашов. - Не оставлять же без внимания такие сигналы только потому, что заявитель погиб. Они теперь на контроле. У нас, в министерстве, в пароходстве... Еще неизвестно, чем все кончится. Может быть, сигналы и не подтвердятся. Но многое похоже на истину.
- Так всегда и пишут доносы - чтобы было похоже на истину, - жестко сказал Михаил Иванович. Он уже несколько раз поглядывал на часы.
- Я ведь не прокурор. Я следователь, хоть и старший. Не я распорядился начать расследование.
- А ты что ж, не можешь поспорить с начальством, доказать ему? подзадорил Корнилов. Михаил Иванович покосился на него укоризненно.
- Начальство есть начальство, - успокаиваясь, сказал Кондрашов и сделал легкий поклон в сторону Михаила Ивановича. А тот притворно вздохнул.
- Завидую я, Василий Сергеевич, вашему начальству. С моими подчиненными труднее - ужасные спорщики.
Кондрашов чуть порозовел и стал прощаться.
С работы Корнилов пошел пешком. Набережная была пустынной, и подполковник поймал себя на мысли о том, что его радует и дождь, и отсутствие людей. Так редко удается пройти теперь по городу в одиночестве. Вечное многолюдье, суета, вездесущие туристы.
Серые мокрые сумерки, чуть разбавленные неоновым светом, висели над горизонтом. Желтоватые блики подсветки мерцали в стороне Петропавловской крепости.
Корнилов шел и думал о Горине. Письмо старпома к жене никак не выходило у него из головы. Вот как бывает в жизни - человек строит планы, борется, расталкивает соседей локтями. И что? Мокрая от дождя дорога, крутой поворот, секундное замешательство... И конец.
Он что ж, и вправду считал себя борцом за справедливость?
Да полно, проживший полжизни должен отличать черное от белого. Иначе все человечество сорвалось бы с цепи.
За справедливость можно, конечно, бороться и в одиночку. Но может ли быть справедливость для одиночек? Нет, нет. Такое уж это особое понятие справедливость. Она полной гармонии требует. Не может справедливость быть неполной, как не может быть дюжины без одной единицы. И если что-то справедливо для всех, но несправедливо для одного - это уже не справедливость. И все разговоры про высшую справедливость - выдумки. Красивая ложь в собственное оправдание.
Игорь Васильевич перешел Кировский мост, свернул направо. В обычные дни здесь толпились рыбаки, но сегодня ловил только один, в зеленом офицерском плаще с надвинутым на голову капюшоном. Корнилов остановился у гранитного парапета. Рыбак ловил на донки. Маленькие колокольчики тихо позванивали от ветра.
- Закурить не найдется? - спросил рыбак у Корнилова, повернувшись к нему.
Игорь Васильевич достал сигареты, помог прикурить. Рыбак был немолодой, широкоскулый, с красным загорелым лицом.
- Что-то плохо клюет сегодня, - кивнул он на колокольчики. - А вообще жаловаться не приходится. Появилась рыбка в Неве. Вода почище стала - она и появилась...
- Часто ловите?
- Часто. Хожу сюда как на работу. Вчера был, и позавчера... И сегодня, как видите. На завтра не загадываю. Дожить надо.
"Пенсионер, - подумал Корнилов. - А ведь хорошо еще выглядит. Получше меня. Уйти в рыбаки, что ли? Вот и капитан Бильбасов собирается".
- Я с ранней весны тут рыбачу. Как в апреле на пенсию вышел - тут околачиваюсь. До осени половлю, наберусь силенок - а там посмотрим. Рыбак подмигнул Корнилову. - Я еще кое-что полезное могу. Не каждый молодой угонится!.. А вы и сами, наверное, не прочь с удочкой побаловать? - поинтересовался он. - А то давайте в компанию. В хорошую погоду тут не протолкнешься. Но мужички у нас приличные, подвинутся.
