Ева Львова - Вердикт: невиновен!
– Договорились, к семи он как раз успеет, – обрадовалась я.
Юля нерешительно потопталась на месте и, помолчав, тихо выдавила из себя:
– Я хотела спросить, скоро ли выпустят Вовку?
Глаза Щегловой выражали такую простодушную веру в моё всемогущество, что подошедший Борис даже усмехнулся.
– Понимаешь, Юля, – смущённо начала я. – Мы делаем всё, что можем, но, боюсь, что для освобождения твоего жениха этого пока маловато.
– В субботу папа приезжает из Бельгии, я думала, что смогу их познакомить, – с надеждой проговорила Юля.
– К сожалению, до субботы мы не управимся, – подал голос Борис.
– А вот и мой помощник, – небрежно обронила я, сквозь ресницы наблюдая за реакцией приятеля. – Это он завтра вечером придёт к тебе в гости.
– Кто чей помощник, – недовольно откликнулся Джуниор, усаживаясь за руль «Форда Фокуса».
– Можно мне увидеться с Вовкой? – срывающимся голосом спросила Юля, умоляюще трогая меня за рукав. – Я так соскучилась, а меня к нему не пускают.
– Давай дождёмся суда, – осторожно предложила я, не зная, что ещё сказать.
Не могла же я прямо объяснить возлюбленной подзащитного, что жених сам не хочет свиданий, опасаясь замарать чистоту невесты о грязные стены камеры.
– Тогда можно, я передам ему продукты? Я борщ сварила и котлет приготовила, а их принимать не хотят, – жаловалась Щеглова.
– Прости, Юль, ничем не могу помочь, – в моём голосе прозвучали извиняющиеся нотки. – Борщ и котлеты не возьмут в любом случае. Рядом с окном в СИЗО висит подробный список продуктов, пригодных для передачи в тюрьму. Ты извини, Юль, я должна ехать по делам. Меня коллега ждёт.
– Я понимаю, подожди секундочку!
Юля торопливо полезла в пакет и принялась там что-то искать. Наконец она достала толстый белый свитер.
– Как ты думаешь, хоть это-то у меня примут? – простодушно осведомилась она.
– Свитер примут, – обнадёжила я клиентку.
– Тогда поеду, передам, у Вовика горло болело, – грустно произнесла девушка, убирая одежду в сумку и, не заметив лужи, прямо по воде направилась к красному «Пежо».
Дорога в Рязань оказалась лёгкой и приятной. Негромко играло радио, Борис умело вёл машину, и мне даже удалось вздремнуть в пути. Поскольку точного адреса Глаголевых у нас не было, первым делом мы подъехали к зданию театра и, стоя около центрального входа, стали осматриваться в поисках флигелька, о котором так тепло отзывался адвокат Грачёв. Нужную постройку мы обнаружили прямо за забором театра. На наше счастье, флигилёк состоял из одного подъезда и двух этажей. Обойти их не составило большого труда, и уже через десять минут я вместе с Борисом сидела в уютной кухне и собиралась пить чай. Нынешний хозяин квартиры Глаголевых оказался мужчиной приветливым и разговорчивым. Работал он осветителем в театре и в настоящий момент находился на больничном. Скучая в одиночестве, мужчина встретил нас как родных и сразу же усадил за стол.
– Глаголевы переехали в Москву, – подкладывая в вазочку печенье из пакета, рассказывал осветитель, отвечая на вопрос об Эмме Глаголевой и её матери. – А я купил у них квартиру. Мне тётка наследство оставила – дом под Чеховом. Зачем мне дом под Чеховом, когда я всю жизнь прожил в Рязани? Дом я продал, эту квартиру купил. К театру близко, и центр города под боком. Уж двадцать лет здесь живу.
– У вас случайно нет адреса Глаголевых? – поинтересовалась я, наблюдая за хозяином.
Осветитель неторопливо протёр стол, расставил чашки, засыпал в каждую из них по ложке заварки из большой железной банки и залил кипятком.
– Зачем мне их адрес? – удивился хозяин, досыпая в сахарницу песок. – Я не интересовался. Вот Светлана наверняка знает.
– Это красавица-актриса, подруга Нины Глаголевой? – обнаружил знание предмета Борис, отпивая предложенный чай.
Вопрос его прозвучал так, что стало понятно – затея поговорить с мамой лаборантки с треском провалилась, и теперь приходится хвататься за любую возможность прояснить ситуацию с местом пребывания Эммы Глаголевой.
– Была красавица, пока худрук её не бросил, – хмыкнул осветитель. – Теперь на рынке носками торгует.
– Спасибо за гостеприимство. Где у вас рынок? – поднимаясь, проговорил приятель. – Вы не подскажете, как туда проехать?
– Это у станции. За театром свернёте налево, затем увидите стадион, от него пойдёте прямо и упрётесь в рынок.
Провожая нас, осветитель заволновался:
– Эй, адвокаты, а чего вы Глаголевых ищете? Они наследство, что ли, получили?
– Можно и так сказать, – уклончиво ответил кудрявый друг, помогая мне одеться.
Центральный рынок встретил нас суетливым шумом. Джуниор деловито огляделся по сторонам и направился к рядам с сухофруктами. На рыночной площади наблюдалось броуновское движение, все друг друга толкали, пихали, норовили сбить с ног.
– Интересно, почём здесь грецкие орехи? – заинтересовался Борис, обращаясь ко мне, нетерпеливо вертящей головой по сторонам.
Я высматривала прилавок с носками, надеясь обнаружить за ним красавицу-актрису, и приятель своими разговорами меня здорово отвлекал.
– Понятия не имею, – рассердилась я. – Ты что сюда, за орехами приехал? Я, Борька, больше ни за что не возьму тебя с собой. Мне уже стыдно за тебя. При чём здесь орехи? Ты адвокат или домохозяйка?
– Мама просила купить, – виновато пробормотал Борис. – Хотела к возвращению отца сделать лобио.
Я собиралась указать Джуниору на несвоевременность хозяйственных покупок, но повернула голову в сторону Бориса и замерла, потрясённая до глубины души. Прямо передо мной на прилавке выстроились рядками фигурки разномастных зверюшек. Были здесь фарфоровые тигры, стеклянные хамелеоны, бронзовые лягушки и много-много всякой другой миниатюрной живности. Но больше всего мне понравился крошечный янтарный шпиц, такой же очаровательный, как крошка Лулу – Полкило Счастья.
– Боря, Боренька, смотри, какой он милый! – не удержалась я, дёргая приятеля за рукав.
– Кто милый? – встрепенулся Борис. – Таджик за прилавком с орехами?
– Да нет же, – рассердилась я на непонятливость друга, – янтарный шпиц. Сколько он стоит? – повернулась я к продавцу.
– Две тысячи, – не сразу ответил предприимчивый парнишка в спортивной куртке.
Из-под низко надвинутой шапочки торговца блестели жуликоватые глаза, и, заглянув в них, я поняла, что своим восторгом спровоцировала спонтанное завышение цены. Но шпиц был так хорош, что я непроизвольно полезла в сумку за портмоне.
– Борь, дай взаймы пятьсот рублей, – попросила я. – У меня с собой только полторы тысячи.
– Не ройся в своей торбе, я подарю тебе эту ерунду, – великодушно заявил приятель и принялся хлопать себя по карманам в поисках бумажника.
Чем больше Борис себя обыскивал, тем мрачнее становилось его лицо. К этому моменту я уже перерыла сумку и убедилась, что портмоне в ней нет.
– Что-то не пойму, куда я сунул бумажник, – ещё не до конца осознавая, что произошло, проговорил Устинович-младший.
– Похоже, у нас подрезали кошельки, – с трудом выдавила из себя я. И, тревожно глядя на коллегу, спросила: – Где твои права? Надеюсь, не в бумажнике?
– Нет, мне мама пришила на пальто специальный карман, – смущённо признался Борис.
– Молодец твоя мама. А мне вот никто карман не пришил, – я чуть не плакала от обиды и бессилия. – Значит, буду ездить без документов, пока дед не выправит новые.
– Так вы будете брать шпица? – нетерпеливо спросил продавец, уже догадываясь, что происходит что-то неладное.
– И рады бы, да не на что, – развёл руками Борис. – В вашем милом городке у нас украли деньги.
– Тогда отходите в сторону, не загораживайте прилавок, – прикрикнул на нас парень.
– Вы очень любезны, – усмехнулась я. – Может, хотя бы скажете, где тут у вас носками торгуют?
– На носки у них деньги есть, – ревниво заметил продавец фигурок.
– Носки стоят в десять раз дешевле, чем ваши безделушки, – парировал Борис, доставая из кармана пальто три мятых десятки и предъявляя их собеседнику. – Вот всё, что у меня есть из наличности. Может, уступите шпица?
– Идите себе за носками, – поджал губы торговец. – Параллельный ряд, крайнее место с той стороны.
И парень махнул рукой в противоположную от себя сторону.
– Я считаю, что надо пойти в милицию и заявить о краже, – пробираясь между рядами в указанном направлении, говорил Борис.
– Ты хочешь проторчать в милиции остаток дня и уехать отсюда ни с чем? – не поддавалась я на уговоры. – Неужели ты веришь, что нам вернут наши деньги, адвокатские удостоверения и кредитные карточки?
– У меня не было в бумажнике удостоверения и кредиток, – пожал плечами Джуниор.
– Где же они у тебя были? – оторопела я, внутренне холодея.
– В секретном кармашке, – потупился кудрявый друг.
– Что же ты сразу не сказал? Я думала, ты не блокируешь карточки, потому что уверен, что ими не воспользуются. Постой, я свои заблокирую.
