Ева Львова - Презумпция невиновности
– Все, Борь, мне пора, Мешков выходит.
– Берегись, Агата, гуттаперчевый мальчик не дремлет, – страшным голосом подбодрил меня Джуниор. – Он мстит всем, кто обижает Мешкова! Будь начеку!
Вдохновив меня на подвиги, Устинович-младший отключился, а я подкатила ко входу и посигналила вслед намокшему под дождем Мешкову, торопливо шагающему в сторону метро. Музейный работник вздрогнул и обернулся.
– Господин Мешков, садитесь, подвезу, – прокричала я в приоткрытое окно.
Мешков близоруко прищурился и недоверчиво уточнил:
– Это вы мне? Простите, мы знакомы?
– Еще бы, – живо откликнулась я. – Вы разъясняли мне вчера суть газетной статьи, помните?
– Как же, как же, – обрадовался насквозь промокший Мешков и, поддернув короткие брючки, проворно забрался в машину.
По салону тут же распространился запах сеттера, недавно вымытого цветочным шампунем.
– Прошу прощения, запамятовал, как вас величать? – отфыркиваясь, проговорил мой пассажир.
– Агата Рудь, я адвокат Руслана Муратова, – представилась я. – А как ваше имя и отчество?
– Можно просто Викто́р, – сделав ударение на последнем слоге, улыбнулся музейный работник.
– Ну что же, Викто́р, говорите адрес, я вас до дома подброшу.
– Неужели адвокаты так плохо зарабатывают, что им приходится заниматься частным извозом? – пошутил Мешков.
– Денег я не беру принципиально, – обнадежила я пассажира, трогаясь с места. – Просто приятно поболтать в дороге с образованным человеком.
– Очень благородно с вашей стороны, тогда поехали в Кузьминки.
Развернувшись на перекрестке, я влилась в поток машин и медленно двинулась в сторону МКАДа. Откинувшись на спинку кресла, пассажир потер руки и с вызовом глянул на меня.
– Вот вы адвокат, – задиристо начал Мешков. – Вы можете сделать так, чтобы общественность узнала о творящихся безобразиях? Где это видано, чтобы единственный в своем роде цирковой музей выгоняли из отведенного ему здания?
– И что вы предлагаете? – осторожно осведомилась я.
– Было бы неплохо организовать стихийный митинг перед Министерством культуры, – вдохновенно предложил Мешков. – Пусть высокие покровители Стамболиди услышат мнение простого народа!
– Хорошая идея, осталось только сколотить группу единомышленников.
– Я слышал, – многозначительно начал Мешков, – в Интернете объявляют время сбора, и тысячи людей приходят в условленное место и делают то, что им скажут. Отчего бы и нам не попробовать?
Я кинула на собеседника понимающий взгляд и уточнила:
– Вы имеете в виду флеш-моб?
– Ну да, наверное, я не силен в современной терминологии. Я просил помочь Яна, он разбирается во Всемирной паутине больше, чем я, но Крестовский наотрез отказался принимать участие в борьбе за иллюзариум. Между прочим, внук великого Казимира должен быть не меньше моего заинтересован в возвращении спорного здания музею. Уж поверьте, я бы с потомка Казимира Крестовского брать за флигель арендную плату не стал!
– Мне тоже Ян Крестовский показался странным товарищем, – откликнулась я. – Какой-то он худой, бледный и чересчур нервный.
– Это мать на него так влияет, – убежденно заявил Мешков. – Регина поздно родила, вот и видит до сих пор в сыне ребенка – руководит им, поучает, дыхнуть самостоятельно не дает. Ян-то, вероятно, и хотел бы мне помочь, но не может пойти против матери. А ее позиция относительно Стамболиди мне хорошо известна. Дескать, Эжен Саввич – благодетель, вытащил их из глубинки в Москву, приютил, обогрел, дал работу и даже издал Регинину книгу. Я свою научную монограмму пятнадцать лет не могу издать, а Крестовская написала левой пяткой воспоминания об отце – и ей зеленый свет!
Я с интересом посмотрела на Викто́ра и осведомилась:
– Вы читали эти воспоминания?
– Даже не думал, – надменно обронил Мешков. – Я, между прочим, диссертацию по автобиографии Казимира Крестовского защищал, что нового может мне сказать его дочь? Я и без нее знаю, что родился Крестовский в одна тысяча девятьсот девятом году во Львове и первые годы жил преимущественно с матерью – артисткой цирка француженкой Мадлен Гош, которая ухаживала за больным мужем – Полем Крестовским. Поль упал с огромной высоты и сломал себе шею, поэтому прежде, чем умереть, несколько лет пролежал прикованным к постели. Таким образом, проклятие гуттаперчевого мальчика начало сбываться именно с Поля и тяготеет над семьей Крестовских до сих пор.
Я хмыкнула, а музейный работник, строго взглянув на меня, наставительно продолжал:
– Вы напрасно смеетесь! Когда муж умер, Мадлен вернулась в Париж и стала выступать в иллюзариуме Жанарэ в качестве помощницы иллюзиониста, и Казимир – сын Крестовского – вырос в цирковой среде Франции, впитав парижские традиции. Со временем Казимир Крестовский стал отличным фокусником, и первый министр просвещения Луначарский, побывав у Жанарэ и пообщавшись с артистами, предложил Казимиру Павловичу возглавить наш российский иллюзариум. Крестовский с радостью ухватился за эту возможность, и в тысяча девятьсот двадцать девятом году состоялось открытие московского иллюзариума. Иллюзариум работал даже в войну – артисты решили не ехать в эвакуацию, а продолжали давать спектакли, чтобы облегчить москвичам трудности военного времени. Сразу же после войны Казимир Крестовский женился на Асе Ваниной, но она умерла во время родов. У Крестовского осталась дочь Регина, которую он вырастил и вложил в нее все, что знал сам. Регина Казимировна блистала на сцене иллюзариума с пятьдесят восьмого года, когда ей было двенадцать лет, и до шестьдесят пятого – именно в этом году с Крестовским случилось несчастье. Во время одного из выступлений Казимир Павлович повредил позвоночник и так же, как и его отец, оказался обездвижен. Вы не находите, госпожа адвокат, что здесь прослеживается некая тенденция?
Я пожала плечами, а Мешков победоносно закончил:
– Регине Казимировне не оставалось ничего другого, как покинуть сцену и посвятить себя уходу за больным отцом. К чести Крестовской стоит признать, что девушка много сил потратила на то, чтобы поставить отца на ноги. Она даже вывезла его к какой-то знахарке, которая проживала под Новосибирском, но, несмотря на это, в семьдесят втором году Казимир Крестовский все равно скончался. Через несколько лет после смерти отца Регина вышла замуж за директора мебельного магазина, родила Яна, развелась с мужем и, устроившись заведующей районным Домом культуры, стала воспитывать сына самостоятельно. А потом в Новосибирск нагрянул Стамболиди, снедаемый идеей о возрождении иллюзариума, и перетащил потомков великого иллюзиониста в Москву. Регину Казимировну он устроил администратором, а Яну выделил целый флигель в безраздельное пользование, правда, за деньги. И это вместо того, чтобы отдать флигель цирковому музею! Скажите, по-вашему, что важнее: музейные экспонаты или сомнительная контора по изощренным розыгрышам?
– Конечно же, экспонаты, – не раздумывая, выпалила я.
– То-то и оно, – просиял Мешков. И, понизив голос, добавил: – Принял я как-то участие в одном таком розыгрыше и скажу вам по совести – это афера чистой воды!
– И кем же вы были?
– Я изображал антиквара, забраковавшего бриллиантовое кольцо одной сумасбродной дамочки, – заулыбался Мешков. – Забавное получилось представление, ничего не скажешь.
– Что-то я не пойму, Виктор, каким образом вы смогли прикинуться антикваром? Крестовский что, на время снял антикварный салон?
– В том-то и дело, что Яну для розыгрыша не требуется настоящий салон! Располагая флигелем, Крестовский заказывает в театральной мастерской декорации, и, в зависимости от пожеланий и финансовых возможностей клиента, помещение превращается практически в любую контору. Вы, должно быть, заметили, что у его агентства отсутствует вывеска?
– Меня это изрядно удивило, – кивнула я. – Как же Крестовский без вывески находит клиентов?
– Через Интернет. Он прекрасно владеет этим инструментом современной коммуникации. Именно поэтому я и обратился к Яну насчет флеш-моба, а он шарахнулся от меня, как черт от ладана. Но вы поможете мне собрать толпу? Вы посодействуете торжеству справедливости?
– Само собой, – поспешно согласилась я, опасаясь, что собеседник снова заведет свою коронную песню о независимости музея, и тогда уж пиши пропало – больше ничего разузнать не удастся. – Виктор, сегодня я видела вас с Мариной Королевой. Неужели сестра пострадавшего малыша учится в «Магическом лицее»?
– А что здесь удивительного? – пожал плечами Мешков. – Сейчас все хотят быть карточными шулерами, а в лицее Стамболиди много внимания уделяется иллюзионизму именно низкого пошиба. А что касается Марины, то Королева была буквально одержима идеей выучиться на фокусницу. В первый раз она пришла узнавать насчет расценок на обучение года полтора назад, но сами понимаете, что это удовольствие не каждому по карману. Девочку напугали заоблачной стоимостью семестра, но она оказалась упряма и добилась-таки своего.
