Галина Романова - Обмани меня красиво
— Урод, скотина, убью!!!
Вопль, который не мог исторгнуть никто, кроме Звонарева, раздался в тишине ночного леса так внезапно и в такой неожиданной близости от нее, что Лиза сильно вздрогнула всем телом и тут же резко подскочила со стульчика. Сердце вдруг подпрыгнуло, упало куда-то вниз и тут же забилось о ребра пойманной птицей. Что это она так разволновалась? Ну орет, и что с того? Он с первой минуты повел себя, мягко говоря, неадекватно. Почему, спрашивается, она так всполошилась? Уж не с того ли, что уродом Звонарев никого, кроме Новикова, обозвать не мог? Представить себе Звонарева «строящим» Мишу с Виктором оказалось затруднительно. Оставался Сашка. Чем же он навлек на свою голову такой гнев? В том, что Звонарев гневался, сомневаться не приходилось. Он одним из первых выскочил из кустов на поляну и, особо не выбирая выражений, принялся на чем свет стоит ругать Новикова.
— Что-то случилось? — осторожно спросила Лиза, когда Звонарев, покрыв Новикова вдоль и поперек, уселся за стол и схватил в руки кружку с заваренным Лизой чаем. — Отчего ты такой?
— А оттого! — снова заорал Серега и тут же запахнулся плотнее в куртку, нахохлился, сделавшись похожим на огромного обиженного воробья. — Мы из-за этого урода ничего не смогли сделать. Ему были переданы все ориентиры. Витька, прикинь, Ларке шепнул, что и как, по секрету. А этот лох… Ну не могу даже, блин!.. А он, оказывается, всю ночь вокруг вот этого места нас водил, сволочь!!! Зачем, спрашивается?!
— Не знаю. — Лиза потянулась к своей кружке, но на полпути замерла, внезапно начав понимать, зачем понадобилось Сашке этой ночью кружить вокруг лагеря, скомкав тем самым их участие в соревнованиях по ночному ориентированию.
— Вот и никто не знает! А этот гад врет как заведенный, что будто бы он заблудился! Какого хрена блудить, если я даже костер наш видел через стволы деревьев? Потом вообще слинял куда-то, и мы с Ларкой его с полчаса под сосной дожидались, как лохи последние. Замерзли, жрать захотели, а уйти не могли. Вдруг, думаем, этот урод явится, а нас нет… Щас придет, я ему в морду дам, точно!
— А где он сейчас? — До кружки с чаем Лиза так и не дотянулась, сунула руки в рукава куртки и замерла в ожидании ответа.
— Ждет результатов, козел. Лариска с ним осталась, они о чем-то там вдвоем шушукались. У нее свой интерес, понятное дело. А я за фиг должен был пострадать?! Вот ты скажи, Лизка, на хрена мне такой расклад?! Я же отправился в этот поход с одной-единственной целью, а мне тут все подряд карты мешают! Ну, сейчас он явится, я ему…
Звонарев моментально проглотил бутерброд с паштетом, выпил чай и со злобным кряхтением полез в палатку. Лиза осталась сидеть у стола, не зная, что ей уместнее всего сейчас сделать. Зарыдать в полный голос или начать собирать вещи и убираться отсюда подобру-поздорову? Если честно, ей остро хотелось как первого, так и второго.
Сашка все знал. Она была почему-то в этом твердо уверена. Он никуда не ушел, а следил за ними — сидел где-нибудь поблизости в кустах и все видел и слышал. Слышал, как она стонала и кричала. Слышал, что ОН говорил ей и что она говорила ЕМУ. Господи! Почему ей так плохо от одной только мысли, что Сашке все известно?! Почему так тошно? Казалось бы, отчего? Случилось то, что она давно вынашивала в мыслях. Умирать в девственницах она уж точно не собиралась. Мужчина, о котором она мечтала, был ею любим и обожаем. Он все сделал как надо: был виртуозно опытен, внимателен и нежен. Тогда что же ее теперь так мучает?!
Лиза настолько погрузилась в свои мысли, что пропустила тот момент, когда Новиков и Лариска вынырнули из лесной чащи. Увидев их уже в метре от себя, она запаниковала. Что она им сейчас скажет? Она же ничего не сможет произнести, не разревевшись. Спасло ее то, что Лариска, не подходя к столу и не проронив ни слова, сразу ринулась в палатку, а Сашка какое-то время грелся у костра, сидя на корточках к ней спиной. И вот по этой его сгорбленной спине, понурым плечам и подрагивающим ладоням, которые он протянул к огню, Лиза поняла, что он все знает, знает и обязательно потребует от нее объяснений. Это она тоже поняла, разглядывая его затылок. Только вот что она станет ему говорить, Лиза не имела представления.
Она тихонько привстала с брезентового стульчика, намереваясь воспользоваться Сашкиной задумчивостью и незаметно скрыться в палатке, когда он тихо, но твердо потребовал:
— Сядь!
Лиза села и замерла. Сейчас начнется!..
Сейчас он будет оскорблять ее, орать на нее и, может быть, даже ударит. Потому что она, по его понятиям, предала его. Предала его любовь и все такое прочее…
Сашка орать не стал. Он поднялся с корточек, сунул руки в карманы куртки и какое-то время молча ее разглядывал, словно искал в ней теперешней семь отличий от той, которую оставил вечером у костра. Потом неспешно подошел к костру и, подхватив Серегин стул, сел рядом с Лизой. Сел совсем рядом. Так, что его плотное плечо, обтянутое яркой курткой, уперлось в ее плечо.
— Как ты? — неожиданно спросил он и скосил глаза на ее колени.
— В каком смысле? — Лиза растерялась, Сашка сказал совсем не то, что она ожидала услышать.
— Ну… — И тут Сашка, тот самый Сашка Новиков, которого она знала лет сто, наверное, как-то совсем по-детски всхлипнул и голосом, узнать который она не смогла бы ни за что, не сиди он сейчас рядом с ней, спросил: — Он не обидел тебя, Лиза?
— Саш, не надо! — Лизе стало так тошно, что, не будь сейчас за их спинами трех палаток со спящими в них людьми, она заревела бы в полный голос. Уткнулась бы в его плечо и заревела бы белугой, жалея и его и себя одновременно.
— Ты только скажи мне… — Он некрасиво хлюпнул носом и зачем-то принялся тереть глаза большими пальцами обеих рук. — Я убью его, если он… Мразь…
— Саш, не надо, — снова попросила она и неожиданно для самой себя поймала его руку и вцепилась в шуршащий рукав его куртки. — Я прошу тебя, ничего не надо.
— Хорошо. — Его широкая ладонь с тугими мозолями от бесконечных подъемов штанги и гантелей легла на ее руку и легонько сжала. — Как ты захочешь. И еще… Я хочу, чтобы ты знала…
Он молчал мучительно долго. Осторожно поглаживал кисть ее руки подрагивающими пальцами и ничего не говорил. Потом после десятого, наверное, по счету тяжелого вздоха сказал:
— Я хочу, чтобы ты знала… Мне плевать!
— Что?! — Она сразу испугалась и даже хотела выдернуть у него свою руку, но Сашка не позволил — грубо ухватил ее пальцы, сжал щепотью и не позволил.
— Я хочу, чтобы ты знала, — снова как заведенный повторил он. — Мне плевать на то, что между вами произошло сегодняшней ночью. Я любил тебя и буду любить всегда. Все равно какую, но любить буду.
— Саш, не надо! — теперь уже Лиза всхлипнула. Так больно и стыдно, как теперь, ей не было еще никогда.
— Пожалела небось уже сто раз, — с пониманием хмыкнул он, посмотрев на нее глазами побитого пса. — Зная тебя, нетрудно догадаться. Но ты, Лизка, не переживай. Плевать мы на него, крутого, хотели. Где он сейчас?
Она немного помедлила с ответом, потом все же обронила:
— Спит, наверное, в своей палатке.
— Конечно, что же ему теперь еще делать, как не спать! Сволота! — Сашка осторожно высвободил свою руку, откинул полу куртки, без лишних разговоров накрыл ею Лизу, укутал ее и прижал к себе. — Не переживай, Лизок. Я тебя в обиду не дам.
«Что я делаю?! — запоздало всполошилась Лиза, пригревшись у Сашки под мышкой. — Я не должна с ним так вот сидеть обнявшись. Это неправильно будет понято, и прежде всего самим же Сашкой. Возомнит опять что-нибудь такое, напридумывает себе, а мне что потом делать?! Я со своими чувствами еще до конца определиться не могу, где уж тут в его эмоциях разобраться! Нужно немедленно встать и уйти в палатку. Лариска наверняка уже десятый сон видит, мне тоже отдохнуть пора. Немедленно встать и уйти!..»
Но удивительное дело, рядом с Новиковым ей было так тепло и покойно, так поразительно не хотелось думать ни о чем дурном, что Лиза все медлила и не уходила.
Было очень тихо, как бывает только в предутренние часы. Ночная темнота заметно поредела, сделавшись сизой, лишенной непроницаемой плотности. Ветер, еще час назад неистово трепавший молодую листву, неожиданно стих, и деревья, всю ночь простонавшие под его сильными порывами, окружили место их стоянки безмолвными привидениями. Костер почти прогорел, лишь слабо вспыхивая тлеющими углями и пуская вверх жидкие струйки дыма.
У Лизы начали слипаться глаза. Еще немного, и она непременно бы уснула прямо вот так, сидя на складном брезентовом стульчике, обнявшись с надежным, как скала, соседом Сашкой Новиковым. Но неожиданно ее что-то испугало. Какое-то едва уловимое движение за их спинами заставило ее резко отпрянуть и насторожиться. Не было слышно ни хруста веток под ногами, ни шуршания одежды, но она могла поклясться, что минуту назад что-то услышала.
