Михаил Март - Загляни ей в глаза: повести
— Шито белыми нитками. Свидетели — три опера. Взяли с поличным.
— То-то и оно. И он стрелял при свидетелях? Не делайте из него идиота. Горелов был отличным боксером в свое время, я трижды писал о нем. Болтали за жизнь. Он не убийца, Илья. Слишком сурово с ним обошлись.
— Боюсь, ты не прав, Олег. Он уже сидел за убийство. Зря тогда выпустили досрочно.
— Я помню его дело. Оно хромало на обе ноги. Но у Фемиды завязаны глаза: видит то, что хочет видеть в меру своей испорченности.
Они вышли из зала суда на улицу.
— Значит, ты в отпуске? — перевел разговор на другую тему Вербицкий. — В ближайший месяц на корте я тебя не увижу? Оставил меня без партнера!
— Хочешь выклянчить у меня ракетку? Вербицкий застенчиво пожал плечами.
Олег достал связку ключей, снял один из них и передал приятелю.
— Где мой ящик, знаешь. Поаккуратней, на новую я денег не скоплю.
Они простились и направились каждый к своей машине. На секунду Олег остановился и, оглянувшись, окликнул Вербицкого:
— Еще пару слов, Илья! Вербицкий вернулся.
— По какой причине твои ребята сидели на хвосте у Горелова?
— Скандал с немецкой фирмой помнишь? «Глобал-Стоик». Пять миллионов евро унесли. Свои сработали. Комар носа не подточит. Мы оказались у разбитого корыта, а тут анонимочка подоспела. Пришлось проверить. На безрыбье и рак рыба.
— В Горелова-грабителя я поверил бы. В Горелова-убийцу — нет. Я не услышал на суде мотива. Застрелены его лучшие друзья.
— Пять миллионов — не мотив?
Олег ничего не ответил и сел в свою машину.
2.Редакция «Вестника» арендовала помещение в центре города — три этажа в единственном десятиэтажном доме, который местные бизнесмены пытались преобразить под современные вкусы. Что-то получилось, что-то нет.
Олег поднялся на лифте на пятый этаж и, пройдя по коридору, где с деловым видом сновали служащие, зашел в один из кабинетов. Шесть столов, шесть компьютеров. Мужчина говорил по телефону. Очаровательная девушка с чашкой кофе в руках, увидев Олега, встала из-за стола, подошла и чмокнула его в щеку.
— Старик у себя? — спросил он.
— На месте. Что в суде?
— Отвалили парню на полную катушку. Не суд, а цирк! Вот что, Ирина, подбери мне материалы по ограблению «Глобал-Стоик». История трехмесячной давности.
— Да, я помню. Висяк! Забуксовал твой дружок.
— Поторопись. На отчет мне хватит десяти минут.
Олег сел за компьютер, а через пятнадцать минут ввалился в кабинет главного редактора, и как всегда без стука, с нахальным видом.
Кабинет-клетушка. Крутящийся вентилятор под потолком, работающий телевизор в углу, заваленный бумагами огромный стол и единственный свободный стул. С карандашом в руках и очками, сдвинутыми на лысину, пожилой толстячок в промокшей рубашке, умирая от духоты, пытался править гранки.
— Уже? — спросил редактор, оторвавшись от работы. Олег помахал в воздухе тремя листами бумаги.
— Отпускные на стол, дед, иначе ничего не получишь.
— Дай прочесть.
— Ты еще меня экзаменовать будешь?
— Не дури, Олег, я должен определить полосу. О процессе сообщили все каналы. — Он кивнул на работающий телевизор.
Громов положил листки на стол:
— Первая полоса меня устроит.
Редактор бегло пробежал текст. Лицо его выразило недоумение.
— Ты рехнулся? По-твоему, Горелов невиновен? Кто нам позволит ломать линию?
— Заметь! Я ничего не утверждаю. Читай внимательно. Не бегай глазами, как мышки по головке сыра. Отношение суда предвзятое. На пистолете не нашли его отпечатков. За ним следили, и он об этом знал. Мотива нет. Тебе мало? Гони деньги, дед!
Редактор вытер мокрым платком тройной подбородок, открыл сейф и достал конверт. Олег тут же вырвал его из рук старика, сунул деньги в карман, крикнул «Чао!» и скрылся за дверью.
У кабинета его поджидала Ирина с папкой в руках.
— Выбил?
Громов похлопал себя по карману.
— Ее…с…с…
— Держи. Здесь все, что нашла в архиве. Покопаюсь в Интернете. Нарою еще — вечером принесу.
— Годится! Не задерживайся.
— Горелова защищал твой отец?
— Сколько раз тебе говорить?! Нет у меня отца! Вспомнил о сыне, когда у отрока на висках седина появилась. Меня воспитывала мать, улица и университет.
3.Трудно себе представить, что однокомнатная квартира может содержать такое количество хлама. Полный кавардак. На полу разбросаны вырезки из газет, на столе — бутылки из-под шампанского и коньяка, грязные фужеры, фрукты и невыключенный компьютер. Шторы на окнах плотно закрыты, включен торшер. Олег спал под простыней, Ира красовалась обнаженной, уткнувшись носом в подушку. Запах стоял невыносимый, если учесть две полные пепельницы, забитые окурками, и три пустые смятые пачки от сигарет «Парламент».
Возле будильника на тумбочке затрещал городской телефон. Олег вздрогнул и открыл глаза. Стрелки будильника показывали два часа. Олег накрыл голову подушкой — бесполезно, звонок не унимался. Пришлось взять трубку.
— Какого черта?!
— Олег, это твой отец.
— У меня нет отца. Что ты от меня хочешь в два часа ночи?
— Сейчас два часа дня. Я звоню из следственного изолятора. Горелову дали одно свидание, он хочет видеть тебя. Ты имеешь право взять с собой диктофон и сделать один снимок. Жду тебя у тюремных ворот. Поторопись.
— Я в отпуске, черт побери!
В трубке раздались короткие гудки.
Олег нащупал на полу пачку сигарет, закурил и скинул ноги с кровати. Подумав, встал, подошел к окну, распахнул шторы. В глаза ударил яркий солнечный свет, подул свежий воздух с улицы. Он глянул на спящую Ирину. Тут было на что посмотреть. Ее точеные формы уговаривали лечь обратно в постель, однако початая бутылка коньяка влекла его к себе еще больше. Он сделал пару глотков из горлышка и достал из шкафа дорогой костюм.
4.Тюремные казематы не подняли ему настроение. Лязгающие засовы, железные лестницы, стальные двери. Майор шел впереди, за ним Громов, и замыкал шествие адвокат, которого Олег не желал признавать своим отцом: высокий, сухопарый, седовласый и очень приятный на вид мужчина, разменявший в недавнем прошлом седьмой десяток.
У одной из камер майор остановился.
— Диктофоном можете пользоваться. Фотоаппарат я у вас заберу, как только вы сделаете один снимок. Свидание десять минут.
— Почему так мало?
— Вы не родственник, вы исключение из правил, на которое пошли по желанию обвиняемого, учитывая строгий приговор.
Ключ повернулся, и дверь с душераздирающим скрипом отворилась.
В узкой серой одиночке сидел сгорбленный мужчина лет тридцати пяти. Скуластое лицо, перебитый нос, золотые коронки. Другими словами — его вид соответствовал представлению обывателей о боксерах. Рядом с топчаном — табуретка и прикрученный к полу стол. На столе — газета «Вестник» со статьей Олега на первой волосе. Он понял это по названию. «Убийцей назначен Борис Горелов». Все трое вошли в камеру. Горелов поднял руку:
— Стоп! Адвокат мне больше не нужен. Громов, отдайте фотоаппарат надзирателю. Я хочу, чтобы нас с вами сфотографировали вместе, будет обо мне память. Покажите ему, на какую кнопку нажать, и пусть оба убираются.
Олег настроил аппарат и передал майору. Тот выполнил желание приговоренного и напомнил:
— У вас десять минут.
После съемки майор и адвокат вышли. Дверь с лязгом захлопнулась. Олег достал диктофон.
— Уберите, — сказал Горелов. — Они выкрадут у вас пленку. То, что я скажу, предназначено только для ваших ушей. В этом смысл встречи.
Громов убрал диктофон в карман и сел на табурет.
— Время пошло, Борис. Я вас слушаю.
— Мне крышка, я обязан с этим смириться. Моя тетка стара и беспомощна. Вся надежда на вас. Таков мой выбор. Смерть моих друзей Карла Щеголева и Вадима Смолянского — дело рук Маргариты Палмер, в девичестве Рогозиной. Мы называли ее Марго.
— Если она убийца, то почему здесь сидите вы?
— Не перебивайте. Марго подставила меня, чтобы завладеть добычей. Я вел себя глупо, как щенок. Вам будет проще — пример ротозея у вас перед глазами. Смотрите в оба, Олег!
— Что вы от меня хотите?
— Восстановления справедливости. Моя тетка все объяснит. Убийство произошло в ее доме, когда она лежала в больнице. Зовут ее Зинаидой Евграфовной. Свои называют ее тетушкой Зи, ей нравится. Поместите снимок в газете, она вас узнает по фотографии.
— Я никак не возьму в толк…
— Помолчите. Если Марго Палмер получит тот же приговор, что и я, вы станете миллионером. Пять миллионов евро за чистую работу. Марго так и не сумела дотянуться до денег.
— Красивая сказка, черт подери! «Глобал-Стоик»?
— Вы все уже увязали в своей голове. Не сомневался в вашей хватке. Тетка объяснит остальное. «Деньги — это все! Без них жизнь теряет смысл!» — любимые слова Маргариты.
