Лев Пучков - Операция Моджахед
Прокрутил до имени. Послушали еще разок голос-стон, от которого даже у самого отъявленного мерзавца бикарасы по коже побежали бы.
- Второй эпизод, - скомандовал Иванов.
Я вновь пустил фрагмент с участием Земфиры.
Искаженное лицо, мужские руки, арабские команды за кадром...
- За что? - хрипло прошептал Рашид. - Я вам ничего не сделал... Вы что, садисты?!
Мы не садисты. Нам и самим по десятому разу смотреть такое - с души воротит. Но у нас такая работа. Нам надо обезвредить живую бомбу, которая в любой момент может взорваться.
Петрушин отомкнул один наручник, перевел руки Рашида в положение "спереди", опять замкнул наручник. Пока не привели его в порядок, нельзя давать хотя бы малейшего шанса.
Рашид взял платок, вытер лицо, просморкался... Смотрел в пол, взгляд не поднимал, плечи подрагивали. Позор для нохчи хуже смерти, так уж они устроены. После такого - только стреляться. Теперь Косте надо будет крепко постараться, чтобы вернуть абреку смысл жизни...
- Речь, - скомандовал Иванов.
- Есть речь, - Костя сел на подушку напротив Рашида и сообщил: - Ты должен меня выслушать, Рашид. Это важно.
- Мне все равно, - надтреснутым голосом пробормотал абрек. - Не хочу слушать. Вам лучше меня убить...
- Все равно?
- Все равно...
- Ну, раз все равно, давай позовем твоих родных и покажем им всем эту дрянную кассету, - Костя встал и с готовностью сделал шаг в сторону двери. Позвать?
- Ты... Ты самый страшный шакал среди всех федералов, - тупая безысходность во взгляде абрека мгновенно сменилась жгучей ненавистью. Единственное, что я попросил бы у Аллаха перед смертью, - чтобы дал мне шанс сначала перегрызть тебе глотку! Потом можно спокойно умереть...
- Какая длинная фраза! - Костя довольно осклабился и сел обратно. Эмоции - это хорошо. Значит, не все равно. Значит, можно общаться.
- Пошел ты... - прошипел Рашид. - Не буду я с тобой общаться, шакал!
- Куда ты, на хер, денешься, родной мой, - Костя небрежно дернул плечиком и сообщил: - Для начала скажу тебе следующее: вот эту кассету видел очень ограниченный круг людей. Мы ее никому не показывали. Более того, я могу тебе поклясться, что ее не видел ни один чеченец. Ты понял намек, нет?
- И что? - Рашид напрягся - не поспевал за ходом мысли психолога.
- Это я тебе сказал, чтобы ты знал: это пока тайна, никто ничего не видел.
- Какая разница, - прошептал Рашид, скривив губы в горькой гримасе. Ей после этого все равно не жить. На весь род - позор! Лучше уж сразу...
- Вот! - Костя поднял палец вверх, призывая собеседника ко вниманию. Пару слов о позоре. Что мы имеем в данной ситуации, если судить с точки зрения развитого цивилизованного общества? Девчонку, по сути, ребенка еще, изнасиловали пятеро здоровенных мужиков. И сняли это дело на камеру. Это они улику на себя сняли, недоумки. Девчонку надо не медля отдать в реабилитационный центр, где с ней поработают дипломированные психологи, полечить и переселить - если уж сильно приспичит - в другое место, где ей ничего бы не напоминало о случившейся трагедии. А насильников - под суд и как минимум лет на двадцать каждого на строгий режим...
- Можешь не распинаться, давай сразу к делу, - покачал головой Иванов. - По-моему, он тебя не слушает.
- Он слушает, но ему пока поровну, - уверенно заявил Костя. - Потому что он понятия не имеет, как это вообще может быть - с точки зрения цивилизованного общества... Мы, нохчи, гордые дети гор, живем по своему средневековому укладу и клали с прибором на вашу цивилизацию...
- Ты что, тоже нохчо? - неожиданно спросил по-чеченски как будто бы и в самом деле не слушавший психолога Рашид.
- Он не нохчо, - ответил я на чеченском. - Просто говорит так, чтобы тебе понятнее было.
- Он что, думает, я совсем баран? - Рашид чуть оживился - обратил свой взор в мою сторону.
- Если не баран, слушай его, - предложил я. - Он только на вид вредный, а на самом деле очень умный и чуткий. Это его работа. Он спас не один десяток таких семей, как твоя. От позора, от смерти и так далее. Думаешь, ты один такой на всю Чечню?
- И о чем мы там журчим? - недовольно прищурился Костя.
- Я сказал, что ты самый отъявленный мерзавец, каких только видела чеченская земля, - перевел я. - И не колеблясь покажешь эту запись его родным, если он тебя не будет слушать.
- Правильно сказал, - Костя с довольным видом кивнул. - Так вот, мы, нохчи, плевать хотели на вашу цивилизацию. Девчонку эту несчастную мы забросаем камнями, в сторону семьи, будем пальцем тыкать сто лет, а мерзавцы пусть себе гуляют и гнусно ухмыляются. У нас, нохчей, такой славный обычай. Нас ебут, а мы крепчаем...
- Сволочь, - отчетливо процедил сквозь зубы Рашид. - Совсем сволочь, шакал...
- Я, конечно, сволочь, - согласился Костя. - А вы все - жопошники и не мужчины. Трахнули, сделали запись, одели пояс, заставили взорваться. Куда ей деваться после такого? Кто защитит, спасет от позора? Мужиков нет, одни жопошники кругом... Это не оскорбление, а просто констатация факта. Это уже не первый случай, и всегда все происходит по одному и тому же сценарию. Других вариантов не было. Ну и скажи мне, кто вы после этого?
Рашид промолчал - только скрипнул зубами и покачал головой. Обидно выслушивать такие вещи из уст представителя "слабой и больной" нации. Убить его нельзя, а возразить нечего.
- Молчание - знак согласия, - продолжал развиваться Костя. - Что должен сделать мужчина в таком случае? Мне, простому горцу, плюющему на цивилизованные законы, это представляется так. Просто так видится в закономерно создавшейся ситуации... Я, горец, нахожу свою сестру, изымаю ее из обстановки и прячу где-нибудь на чабанской "точке", где ее никто не найдет. Либо, вообще, вывожу в Россию, там точно не найдут. Это - первым делом. После этого что я делаю? Принимаюсь за планомерное уничтожение всех, кто хоть краем причастен к данной мерзости. Потихоньку отлавливаю и режу.
- Я их всех не знаю, - пробормотал Рашид, все так же глядя в пол. - Как всех достать? А которые главные - к ним вообще на пушечный выстрел не подпустят...
Костя обвел нас торжествующим взглядом. Есть контакт! Товарищ вписался в процесс. Перестал хлюпать носом, начал соображать по теме. Это уже полпобеды. Потому что имелось веское опасение, что товарищ будет пребывать в полном трансе, вытащить из которого его не представится возможным.
- Да, как достать? - подхватил Костя. - Безусловно, я не знаю их всех, но есть ведь такое понятие, как ниточка и клубок... Если я знаю хоть одного из этой банды, я его поймаю... и сразу не убью. И что я с ним сделаю?
- Их пытать - бесполезно, - покачал головой Рашид. - Это не такие люди. Они ничего не скажут.
- Не надо пытать, - небрежно махнул рукой Иванов. - Есть гораздо более эффективные способы...
Полковник, видимо, хотел упомянуть про "сыворотку правды", которая развязывает языки всем подряд независимо от убеждений и вероисповедания, но Костя остановил его жестом - сейчас он рулит, ему можно и полковника поправить - и предложил другой вариант.
- Пытать я его не буду. Еще время тратить... Я приглашу двух своих знакомых грузин - у нас служат такие генацвале, до чужих жоп бо-ольшие охотники! Они этого товарища отжарят по полной программе, и без вазелина вовсе. А я сниму это дело на камеру...
Рашид перестал смотреть в пол и поднял на психолога удивленный взгляд. Не ожидал абрек такого оборота. Видимо, ему показалось, что он ослышался.
- Он сделает, - сказал я по-чеченски. - Он, конечно, чуткий и добрый, но к людям, которые такие вещи делают, относится беспощадно. И плевать ему на закон - уж я-то знаю...
- Чего журчим? - недовольно скривился Костя.
- Язык учить надо, - буркнул я. - Ты не обращай внимания, это не в контры тебе, а в качестве дополнения. Развивайся, развивайся...
- За кадром я сообщу, что таким вот образом развлекается веселый затейник, как бишь его... ну, допустим, Арби такой-то. А для того, чтобы грузины хорошенько возбудились, мы его, разумеется, перед этим делом нарядим в короткую юбочку, женские чулочки и кружевное бельишко...
Рашид вдруг хмыкнул. Видимо, представил себе, как это безобразие будет выглядеть. Крепкий мужик. Быстро вывалился из прострации. Помнится, пять минут назад кто-то тут хотел немедленно взорваться...
- А потом я его... отпущу.
- Зачем отпускать? - возмутился Рашид. - Ты думай, что говоришь, да!
- Затем отпущу, что к самым большим, как ты верно заметил, меня на пушечный выстрел не подпустят. А этот трахнутый моджахед будет моим информатором. И за неделю сдаст мне всех остальных. Укажет маршруты, места проживания и так далее, в общем, сдаст их всех. Они ведь не сидят безвылазно в горах, перемещаются, какие-то вопросы решают. Вкалывать он будет как папа Карло, и сачковать ни в коем случае не станет. Потому что я определю ему конкретный срок, по истечении которого, коль скоро я не получу результат, эта мерзкая пленка будет опубликована самым широким тиражом. Нет, я понимаю: он в любой момент готов умереть с оружием в руках во благо Великого джихада... Но умереть солдатом - это одно. А умереть педерастом в кружевном бельишке, это, извини...
