Саманта Хайес - Пока ты моя
— Но на улице льет как из ведра, — замечаю я.
В постели тепло и уютно, и, хотя мы еще не раздвинули шторы, я отчетливо слышу, как дождь барабанит по крыше, машинам и уже сырой земле.
— Да что ты, дождь совсем слабый.
Джеймс переворачивается и пытается бросить руку мне на живот. Я легонько его отталкиваю. Как же все это некомфортно! Или, признаюсь я себе, некомфортно осознание того, что мы не можем закончить то, что начали, и уж определенно не доставляет комфорта то, что он так скоро уезжает. Я прижимаюсь к изгибу его плеча. От Джеймса пахнет сном и дезодорантом, и этот родной запах просто убивает меня, внутри все холодеет при мысли о том, что мы будем вдали друг от друга так долго.
— Это был приятный сюрприз — проснувшись, обнаружить тебя здесь, — бормочет он.
Джеймс имеет в виду, что я осторожно прокралась в спальню и скользнула в постель рядом с ним в четыре утра. Я не спала с трех. В голове так и метались мысли обо всем, что нам предстоит.
— Нам обязательно нужно куда-то сегодня идти? На улице так холодно и ненастно. — Мне просто хочется навсегда остаться здесь, с Джеймсом, уютно устроившимся сбоку. Сейчас, закутанная в толстую зимнюю пижаму и махровый халат, чтобы не продуло при температуре за окном ниже нуля, я чувствую себя огромнее, чем когда бы то ни было. Джеймс вечно подсмеивается надо мной. То я жалуюсь, что мне слишком жарко, а уже через минуту принимаюсь стонать, как холодно.
Джеймс понижает голос, даже несмотря на то что Зои никак не может нас услышать.
— Думаю, нам стоит куда-нибудь выбраться всем вместе. Так у меня будет окончательная возможность убедиться перед отъездом, что на нее можно положиться. Я делаю это, чтобы ты перестала волноваться.
— И что мы станем делать, если не убедимся? — спрашиваю я. Джеймс не отвечает, но я почти слышу его мысли о том, что мне придется бросить работу. — Слушай, давай начистоту. Ты знаешь, почему я на самом деле пришла сюда так рано?
С уст Джеймса срывается низкий, звучный смех:
— Чтобы заразить меня своей бессонницей?
— Я слышала шум, доносившийся с верхнего этажа. — Теперь настала моя очередь шептать.
— Это потому, что там, наверху, живет наша няня, Клод.
— Она шумела везде, по всему дому. Мне ли не знать! Комната для гостей — прямо под ее спальней на чердаке.
— Наверное, она ходила в туалет. Или ей захотелось есть. А может быть, она все еще чувствует себя не в своей тарелке, переехав к новой семье, и тоже не могла уснуть.
— Нет. Это было связано с чем-то другим.
— Ты так в этом уверена, правда? — Джеймс перекатывается по кровати и устраивается на боку, опершись на локоть.
— Я не слышала шум воды в туалете. Ты знаешь, как громко гудят старые трубы. Если бы ей захотелось есть, она спустилась бы вниз, но она этого не сделала. Я знаю каждый звук в этом доме. И ее, разумеется, ничуть не выбивает из колеи проживание здесь. Ничего подобного. Она ведь попросила разрешения оставаться здесь на уик-энды, не так ли? — Я уже жалею, что согласилась на это. Ведь так мечтала проводить пару выходных дней наедине с детьми!
— Ты, конечно, права. — Джеймс пытается схватить меня. — Она, несомненно, психически ненормальная, страдающая бессонницей убийца, которая собирается покончить со всеми нами среди ночи.
— Джеймс, перестань. — Я откатываюсь от него, и мои ноги соскальзывают на пол. Мне удается поднять оставшуюся часть тела прежде, чем он успевает предпринять новую попытку меня схватить. У меня вдруг пропадает настроение обниматься.
Я раздвигаю занавески, и из моей груди вырывается стон. Погода действительно не располагает к прогулкам на свежем воздухе. Прямые стрелы дождя обрушиваются из низкого, зеленовато-серого неба, которое, кажется, сливается с плоскими крышами, как на смазанной картине. Я окидываю взглядом нашу улицу. Несмотря на погоду, люди по-прежнему спешат по своим обычным для субботнего утра делам. Мистер Форд, старик, который живет напротив, бредет по дорожке перед домом с Недом, своим терьером, на длинном поводке. Сосед как-то рассказывал мне, что родился в этом доме, что все в его жизни происходило здесь — смерти, женитьбы, разводы, ссоры, романтические истории, смех и слезы. Говоря об этом, он грустно глядел себе под ноги.
— Когда-то этот дом был полон людей, моя дорогая Клаудия. — Мистер Форд счел нужным представиться, как только я переехала сюда с Джеймсом. — Здесь всегда было так оживленно, звонко, дом был наполнен шумом и болтовней — тут частенько пиликали на скрипке или колотили по пианино так, что оно было на волосок от смерти! — Старик разразился беззубым смехом, и я заметила, как в его глазах заблестели слезы. Он шмыгнул носом, безнадежно смахивая их. — Теперь тут остались только мы с Недом.
И я представила, как мистер Форд громко шаркает ногами по этому дому викторианской эпохи с шестью спальнями, коричневыми перилами, скрипучими дверями и кухней в стиле 1950-х годов, в которой он готовит в микроволновке пищу на одного.
— Здесь все пусто, — посетовал мистер Форд, стукнув себя по сердцу, и я совершенно точно уловила, что он имел в виду.
Джеймс уже рядом со мной, тоже оглядывает улицу.
— Ах ты, любительница пошпионить за соседями! — с нежностью произносит он. Его руки обвиваются вокруг меня, стискивая мою грудь, будто тесное платье в стиле ампир, с завышенной талией. Я не могу дышать, так что приходится немного отстраниться от Джеймса.
— Бедный малый, он совсем один! — сочувствую я, глядя, как мистер Форд медленно движется вдоль улицы. Его голову защищает яркая непромокаемая рыбацкая кепка, и из-за нее кажется, будто сутулая фигура старика расплывается в желтое пятно.
— Он в полном порядке. Просто вышел на улицу, чтобы забрать свою газету, а заодно и немного прогуляться с Недом. Обычный распорядок дня в его возрасте.
— Наверное, — отвечаю я, поворачиваясь и целуя Джеймса. Приникая к его рту в глубоком поцелуе, я чувствую себя необыкновенно счастливой и благодарной за то, что являюсь частью этой семьи.
Спустя два часа я стою лицом к лицу с акулой-молот. Не могу не поразиться и даже немного не испугаться двух существ с глазами-бусинками, этих опасных созданий, которые подплывают близко к стеклу, заставляя Оскара и Ноа затаить дыхание от нелепости их морд и близости угрозы. Акулы безобразны, но все же красивы — и совершенно не понимают, что находятся в центре Бирмингема. Они кажутся весьма довольными жизнью, несмотря на то что оказались так далеко от родных просторов.
— А они могут нас видеть? — спрашивает Оскар, запихивая два пальца в крохотную коробочку с изюмом.
— Я не знаю. А ты как думаешь? — Зои приседает на корточки рядом с близнецами, переводя взгляд с детей на акул. Потом немного подается назад, когда одно из чудовищ приближается к стеклу на огромной скорости и в последнюю секунду резко сворачивает.
— Ну да, могут, и они думают, что это мы — в зоопарке, — интуитивно выдает Ноа.
Моя рука соскальзывает в ладонь Джеймса, а наш сын хихикает при мысли о том, что все мы живем в неволе зоопарка.
— Но что, если они вырвутся? — спрашивает Оскар.
— Тогда мы сбежим! — с глупым лицом отвечает Зои.
— Но почему? — недоумевает Ноа, сминая пустую коробочку от изюма. — Они ведь не смогут погнаться за нами. У них нет ног. А я мог бы им чем-нибудь помочь.
— Это очень любезно с твоей стороны, сынок, — хвалит Джеймс. — Хотите, я сфотографирую вас с акулами?
— Да! — хором вопят мальчики и тут же встают на фоне стекла, крепко прижимаясь друг к другу.
— Ну же, Зои, вы тоже встаньте к ним, — командует Джеймс. — Всего один снимок для семейного альбома.
— Для семейного альбома в Сети, на сервисе «Фликр», не так ли? — вставляю я.
Джеймс внимательно просмотрел множество старых фотографий, отобрал кое-что и выложил в Интернет, на фотохостинг, чтобы оставшаяся часть семьи могла видеть, как растут мальчики.
— О нет, я там совершенно не нужна, — смущенно отказывается Зои. Щеки няни розовеют, и она отходит на несколько шагов назад.
— Ну конечно же нужна, — заверяет Джеймс. — Идите сюда, встаньте между мальчиками.
— Нет, в самом деле, — упирается Зои. — Я не пойду.
Теперь лицо няни вспыхивает ярким румянцем, и я замечаю, что на ее коже выступает испарина.
— Не заставляй ее, Джеймс.
— Мне нужно в туалет, — бросает Зои и спешно удирает.
— Ради всего святого, речь шла лишь об одной дурацкой фотке! — оправдывается Джеймс, чувствуя себя немного неловко из-за того, что заставил няню так волноваться. Он делает еще пару снимков Оскара и Ноа.
— Не будь слишком резким, — говорю я. Мне почему-то хочется защитить няню, хотя вела она себя довольно странно.
— Теперь ты запела по-другому, так получается? — Джеймс выразительно глядит на меня, а потом начинает просматривать фотографии на экране камеры с Оскаром и Ноа, тянущими шею, чтобы видеть. Мальчики начинают подпрыгивать рядом с ним.
