Ольга Тарасевич - Тайна «Красной Москвы»
… — Лика? Вы живы? — едва слышно бормочет Орехов.
Я с облегчением выдыхаю.
Стас, похоже, уже начинает воспринимать действительность. Он узнал меня, галлюцинации отступили. Может, продержится до приезда врачей?!
Блин, с нашими московскими пробками «Скорая» едет вечность…
— Я виноват перед вами, наверное. Простите меня. Но в этой жизни — каждый сам за себя, — бормочет парфюмер, облизывая пересохшие губы.
— В чем вы виноваты?
— Я вас предал. Воспользовался вашей доверчивостью. Вы простите меня? Моя бывшая жена права: я не умею думать о других, только о себе. Так уж получилось. Простите меня, пожалуйста…
Глаза Орехова буквально впиваются в мои, словно бы пытаясь рассмотреть в них прощение.
За что мне его прощать?
Пугают меня подобные разговоры.
И где же, в конце-то концов, эти врачи?!.
…Про то, что детский дом кажется ему раем, Стасик предпочитал помалкивать. Один раз сказал, что очень тут ему нравится в сравнении с жизнью вместе с мамой — мальчишки дождались ночи, прокрались в спальне к его кровати, заткнули рот подушкой и отметелили.
— Лучше родных родителей никого нет!
— Меня мама домой заберет!
— А меня усыновят! В детдоме не может быть хорошо, ты понял?!
Они били его, выкрикивали сокровенные мечты и надежды, а Стасик с изумлением принюхивался.
Сердясь, мальчишки выделяли странный свеже-сладкий запах. Он не имел ничего общего с резкой кислостью застарелого пота, он не напоминал терпкость свежевспотевшей кожи. Пожалуй, Стас даже был готов потерпеть тумаки подольше, чтобы окончательно понять и запомнить, как пахнут злоба и ярость.
Бабушка никогда не навещала Стаса. И он скорее был рад этому факту, чем расстроен. Бабуля работала в заводской столовой, и в ее одежду намертво въелись запахи кухни, вызывавшие у Стаса мучительную мигрень.
Детдомовские дети ходили в школу, расположенную в соседнем дворе.
Учился Стас плохо. Ни литература, ни математика его не интересовали. Изучив запахи в кабинетах (больше всего ему нравилось, как пахнет в кабинете труда — канифолью, металлом, свежим деревом), Стас все уроки напролет составлял свои, как он мысленно выражался, «ароматные букеты». Добавлял к прохладному струящемуся аромату бутона белой розы немного ландыша и жасмина, потом анализировал: раскроет или, наоборот, затушует композицию нота растертой мяты или терпкой ванили.
Интуитивно он понимал: нужно знать, как извлечь запахи; как закрепить их на основе; как добиться того, чтобы придуманный «букет» не менялся при воздействии света и температуры.
Появление в расписании химии и физики помогло найти ответы на эти вопросы.
Поощряя интерес детдомовского мальчишки, молодая учительница химии Вероника Павловна разрешила оставаться после уроков в лаборатории. Она принесла дистиллированной воды, спирт, небольшие колбы, в которых можно было смешивать составы.
«Подарю Веронике Павловне духи, — мечтал Стас, прикидывая, как бы совершить набег на Ботанический сад и украсть там множество головок роз для получения абсолю. — Она их понюхает и улыбнется».
Грабить Ботанический сад не пришлось. Как оказалось, родственница одной из детдомовских воспитательниц работает в цветочном магазине, и удалось заполучить громадный букет, закрученный в простую светло-бежевую бумагу. Розы были именно такие, какие и требовались Стасу: свежие, темно-бордовые, полураспустившиеся. Их лепестки сочились дивным тонким прохладным ароматом, очень благородным и изысканным.
Как рассказала Вероника Павловна, эфирные масла можно получить двумя способами: методом дистилляции и методом анфлеража.
В первом случае растительный материал помещают в контейнер, а потом либо кипятят в воде, либо подвергают воздействию пара под давлением. Во время этого процесса происходит изоляция летучих и нерастворимых веществ. Образующуюся смесь паров эфирного масла и воды конденсируют, и масляный слой отделяют.
Метод анфлеража состоит в том, что масло, испаряющееся из цветков, поглощается чистым, не имеющим запаха говяжьим или свиным жиром, нанесенным тонким слоем на стекло. Из образовавшейся душистой массы (помады) масло извлекают растворителем.
Учительница считала, что метод дистилляции с учетом их скромной лаборатории предпочтительнее, и Стас с Вероникой Павловной был согласен. Дистилляция займет меньше времени, да и растворитель без запаха, позволяющий извлечь масло из помады, отыскать сложно.
Стас обрывал лепестки и представлял, какие дивные ароматы можно составить при участии розового эфирного масла.
Но, увы, получить качественный продукт не вышло.
Наверное, температура при нагревании воды с лепестками должна была быть меньше. У Стаса в колбе образовалось масло, пахнущее чем угодно — старыми тряпками, мокрой собачьей шерстью, — но не дивной нежной розовой аристократичностью.
С жасмином дело пошло лучше. Он оказался не таким капризным, как роза, и охотно отдавал свой изумительный, сладко-свежий аромат. Еще, как выяснилось, очень просто добиться экстракции из цитрусовых — лимонов, мандаринов, апельсинов — методом холодного отжима.
Полученные парфюмерные композиции испарялись с кожи в течение получаса. Стас понимал, что для «придавливания» летучих компонентов нужны дорогостоящие вещества типа амбры или циветы. Однако ни купить, ни изготовить самостоятельно их было невозможно. Так что духами полученные парфюмерные композиции Стас не называл даже мысленно.
О, духи — это роскошь, это плотность, это шлейф, и стойкость, и переливающееся раскрытие пирамиды. Не надо свои эксперименты удостаивать такого величественного титула, рано.
Когда Вероника Павловна вдохнула подаренную ей смесь на основе эфирных масел жасмина, ландыша и лимона, на ее глазах выступили слезы.
— Я как дома побывала, — прошептала она, вытирая уголки глаз сложенным платочком. — Мамочка моя ландыши любила, папа ей всегда дарил. Они пахли на весь дом. А возле куста жасмина у нас беседка стояла. Мы там чай пили с лимоном. У тебя талант, Стасик! Я увидела свою комнату, родителей. Это просто чудо! Спасибо!
Он слушал комплименты, вежливо улыбался, а сам с волнением принюхивался. Собственный запах Вероники Павловны изменился. Обычно ее кожа едва уловимо пахла жженой резиной. Такой запах бывает, когда автомобиль резко тормозит по асфальту. Сразу после торможения, конечно, аромат очень насыщенный, от кожи некоторых людей, склонных к «резиновому» запаху, пахнет в сотни раз слабее, менее концентрированно. Вероника Павловна была обладательницей именно такой «резиновой» кожи. До недавних пор…
Сейчас ее запах изменился. «Резина» ушла, уступив место сливочной цветочной мягкости, легкой ванильной дымке.
Но запах не содержал пронзительно-острых нюансов, свидетельствующих о болезни, и Стасик решил, что поводов для беспокойства нет, и любимая учительница просто поменяла мыло на более душистое.
Она действительно была не больна.
Она была беременна.
Стас наблюдал за ее округлявшимся животиком с тоской. Он уже выяснил, что женщины еще перед рождением ребенка уходят в декретный отпуск. И опасался, что с приходом новой учительницы все его парфюмерные эксперименты и опыты закончатся.
Худшие опасения подтвердились.
Веронику Павловну сменила толстая седоволосая тетка, от которой за версту несло сигаретами и вином. Несмотря на то что Вероника Павловна просила ее позволить Стасу пользоваться лабораторией, новая химичка заявила, что «с этим глупым баловством будет покончено».
Еще одно светлое пятно в воспоминаниях о школе, кроме Вероники Павловны, — это возможность заработать самые настоящие деньги.
Тогда, на волне создания кооперативов, предприимчивые люди пытались получить доход и при помощи школьников.
Девочки шили наволочки и пододеяльники, мальчики делали полочки и табуретки.
В магазинах в те годы не было ничего, любые товары сметались с прилавков. И даже на нехитрые изделия, сделанные школьниками, был бешеный спрос. Сам по магазинам, конечно, Стасик не ходил — просто подслушал разговор об этом. «Кооператор» хвастался директору школы, что весь товар распродается мгновенно.
Стасик старался заработать как можно больше. У него была мечта — настоящие французские духи «Клима», стоящие, страшно даже подумать, целых сорок пять рублей!
