Валерия Вербинина - История одного замужества
С сумочкой, в которой, может быть, уместится дамский револьвер с перламутровой рукояткой? А почему бы и нет, собственно говоря…
Ясно одно: если эта дама вчера была в саду Ергольского, значит, ее надо найти. Не могла же она появиться из ниоткуда…
– Может быть, потому и отвернулся, что не хотел ее видеть, – желчно предположил Башилов.
– Скажите, Наталья Андреевна, – вмешался следователь, – вы бы могли опознать эту даму, если бы увидели ее снова?
– Да. Думаю, да.
Почему она заколебалась, прежде чем ответить? Потому, что пыталась реально оценить свои возможности, или потому, что ей все же стало страшновато водить его, Игнатова, официальное лицо, за нос?
– Хорошо, – сдался следователь. – Теперь поговорим о том, где вы были сегодня днем.
Услышав эти слова, Башилов засопел еще неприязненнее. Он полагал, что теперь нахальный мальчишка не преминет выведать у Натали все подробности их с Сержем разговоров, но следователь оказался весьма тактичен и удовольствовался только общими показаниями.
Да, Натали была дома, когда появился Серж. И так как стояла прекрасная погода, они отправились на озеро и катались там на лодке.
Нет, Иннокентия Ободовского на берегу она не заметила. Натали запомнила только детей, кажется, это сыновья управляющего «Кувшинками». Сначала они удили рыбу, а потом кто-то из детей прыгнул в воду, наверное, баловства ради. Вскоре после этого Натали засобиралась домой, потому что стало слишком жарко, и Серж проводил ее до самых дверей.
– Я пригласила его войти, – добавила она, умоляюще глядя на следователя. – Он хотел согласиться, но потом сказал, что… что беспокоится за Поля и хотел бы его найти.
– В каком смысле беспокоится? – быстро спросил Игнатов.
– Он боялся, как бы Поль чего-нибудь с собой не сделал. Поль очень переживал из-за… – Натали запнулась. – Ему казалось, что вся эта ситуация… присутствие Ободовского… что это унижает отца, и его, и всех…
И тут Иван Иванович решил рискнуть.
– Мне казалось, – негромко заметил он, – что у Евгении Викторовны и раньше случались увлечения…
– Да, – кивнула Натали, – это так. Но раньше она умела… умела сдерживать себя, а сейчас…
Башилов поморщился. Будь они наедине, он бы без обиняков высказал этому молокососу все, что думал по этому поводу. Что на женщин иногда находит, что время утекает стремительно, как песок сквозь пальцы, что никому не удавалось быть молодым во второй раз и что Панова, вне всяких сомнений, хотела напоследок просто пожить для себя. Но здесь находилась Наташа, и он предпочел сдержаться.
– Скажите, Наталья Андреевна, вам приходилось встречать Панову до того, как вы приехали сюда?
– Да. Я несколько раз видела ее на сцене.
– Нет, я имею в виду – в обычной жизни.
– Нет, мы не были знакомы, если вы это имеете в виду.
– А вы, Андрей Григорьевич? – повернулся следователь к хозяину.
– Кажется, я тоже видел ее в театре, но лично знаком не был, пока мы не приехали сюда.
Иван Иванович задал дежурный вопрос по поводу оружия, имеющегося в доме. Башилов ответил, что, кроме ружей для охоты, он ничего не держит.
– И тем не менее мне придется показать вам револьвер, из которого произвели выстрел. Может быть, он раньше где-то попадался вам на глаза?
Наташа слегка побледнела, но, поглядев на оружие, твердо ответила «нет».
– Нет, – повторил ее отец.
Следователь убрал улику в свой портфель и внимательно посмотрел на своих собеседников.
– Насколько я понял, вам стало известно об убийстве еще до моего прихода, – сказал Игнатов. – Вероятно, у вас есть свои предположения по поводу того, кто это сделал, не так ли?
– А что тут думать? – пожал плечами Башилов. – Если Матвей Ильич раньше во всем был прав, значит, остальное тоже правда. Всему виной театральные интриги! Так что ищите актрису, господин следователь, и не прогадаете!
Глава 12. Визит дамы
– Я знаю, что это был ты!
С этими словами, которые казались бы уместнее на сцене, в какой-нибудь душераздирающей драме, Анатолий Петрович кинулся на Ободовского. Опрокинув по пути к ненавистному сопернику вазу с полевыми цветами, блюдо и стул, Колбасин таки сумел добраться до горла актера и сделал попытку придушить его, но не тут-то было. Судя по всему, господин Ободовский полагал – и не без оснований, – что горло ему еще пригодится, потому что стал отчаянно защищаться. Он наискось мазнул режиссера кулаком по физиономии, а затем ухитрился приложить его коленкой в место, не называемое ни в одном приличном тексте. Враз растеряв свой пыл, бедный Колбасин согнулся вдвое и позеленел. Павел и Серж оттащили Ободовского.
– Никого я не убивал! – крикнул актер, неизвестно к кому обращаясь. – Это все ты придумал! И теперь пытаешься свалить вину на меня!
Эта безобразная сцена произошла за завтраком на следующий день. Стоя в дверях, Франц Густавович тосковал. Он не любил скандалов.
– Никто не мог убить ее, кроме тебя! – крикнул в ответ Колбасин. – Так что готовься играть Гамлета на каторге! Для таких же убийц, как ты!
Ободовский одернул воротник, поправил волосы и выдержал паузу. Инстинктивно управляющий почувствовал, что сейчас последует нечто ужасное.
– У меня нет привычки убивать каждую престарелую особу, которой вздумается за мной бегать, – сквозь зубы промолвил актер.
Тут уже Павел нацелился вцепиться ему в горло, но Серж оказался проворнее и оттащил друга прежде, чем тот успел нанести будущему исполнителю роли Гамлета непоправимый урон.
– Надеюсь, я вам не помешала, господа?
С этими словами в комнату вступила дама, которую никто из присутствующих – за исключением управляющего – тут раньше не видел. Она была молода, белокура, хороша собой, и в золотистых глазах ее плясали задорные искры. Всякий, кто хоть сколько-нибудь знал Амалию Корф, мог с уверенностью утверждать, что искры эти не сулили никому из находящихся в просторной столовой людей ничего хорошего.
– Госпожа баронесса! – вскричал Франц Густавович.
И, бог весть почему, у него сразу же отлегло от сердца, как будто неожиданный приезд хозяйки означал конец всем проблемам.
На госпоже баронессе был дорожный костюм восхитительного оттенка серого жемчуга, а в руке она держала сумочку. Спохватившись, управляющий представил хозяйку имения драчунам, а затем назвал ей имена присутствующих.
– Кажется, до моего прихода вы пытались выяснить, кто убийца? – непринужденным светским тоном осведомилась Амалия. – Ну что ж, продолжайте, прошу вас, не стесняйтесь…
– Мне кажется, – несмело заметил Павел, косясь на остальных, – что это все же прерогатива следователя.
– И мне так кажется, – легко согласилась Амалия. – Я беседовала сегодня с товарищем прокурора[8] господином Желтковым, который любезно согласился уделить мне несколько минут. Кажется, в следствии выявились новые подробности… Но в любом случае, пока оно не будет закончено, вам по-прежнему запрещено уезжать отсюда. Франц Густавович!
– Да, госпожа баронесса?
– Полагаю, что когда вы в следующий раз будете составлять договор аренды, туда надо будет добавить пункт по поводу смертоубийств. Никаких убийств в «Кувшинках» под страхом… штрафа в сто тысяч рублей, к примеру, – задумчиво добавила Амалия.
Ободовский вытаращил глаза. (Для того времени это были просто немыслимые деньги.)
– Как по-вашему, Франц Густавович, такой суммы будет достаточно?
– О! – только и мог вымолвить пораженный управляющий. – Я полагаю… если вам так угодно, сударыня…
– Хотя, с другой стороны, убийство мог совершить и кто-то посторонний, – заметила хозяйка, пожимая плечами. – Так или иначе, крайне печально, что оно должно было случиться именно в моем доме. Я бы предпочла, чтобы это произошло где-нибудь в другом месте.
– Нам искренне жаль, сударыня, что мы вас разочаровали, – спокойно заметил Серж. – Но человек не выбирает, где именно его настигнет смерть.
«Сам придумал или услышал в какой-то пьесе?» – смутно помыслил Ободовский.
– Тем не менее я буду вам чрезвычайно признательна, господа, если вы постараетесь избежать второго убийства, а для начала воздержитесь от взаимных обвинений, – сказала Амалия, сверкнув глазами. – Давайте все-таки дождемся результатов следствия… Франц Густавович!
– Госпожа баронесса?
– Я хотела бы взглянуть на место преступления. Скажите, моя гостиная сильно пострадала?
– О, ничуть, сударыня!
И, перебрасываясь репликами, хозяйка дома и управляющий ушли.
– Поразительная особа, – пробормотал Ободовский как бы себе под нос, но достаточно громко, чтобы его услышали все. – Убили человека, а ее волнует, не пострадала ли ее гостиная…
Все думали примерно так же, как и он, но так как по разным причинам актер был не по душе остальным присутствующим, они дружно сделали вид, что ничего не слышали, и, храня враждебное молчание, вернулись на свои места за столом. Павел поднял и поставил опрокинутый стул, а Колбасин вызвал Дуняшу, чтобы она вытерла разлившуюся воду из вазы.
