Михаил Март - Три цвета одного убийства
Подойдя к нему первой, она тихо сказала:
– Мы можем поговорить в моем кабинете. Там нас никто не побеспокоит.
Парфен лишь кивнул. Радостной встречи и объятий не произошло. Впрочем, он и не рассчитывал на теплый прием.
Гостю предложили водки, сама хозяйка предпочитала коньяк. Выпили молча.
– Ты был важным этапом в моей жизни. Но он прошел. Теперь у меня новый этап. Возможно, и он пройдет. Я не знаю, сколько их будет. Но я знаю, что к старому возврата нет. Это невозможно, как дважды войти в одну и ту же реку. Я способна принять любой удар с твоей стороны, но в корне это ничего не изменит.
– Не жди от меня мести. Я не собираюсь ломать тебе жизнь. Владлен Зверев – опасный человек. Пока ты ему не мешаешь, он тебя терпит. Но если ты станешь помехой, он тебя сотрет в порошок.
– Извини, Парфен, но я люблю мужа и не боюсь его. О похождениях Владлена я знаю не меньше твоего. Полагаю, у тебя есть доказательства, но можешь не предъявлять их. Владлен в лучшем случае попытается со мной развестись. Надо лишь доказать, что я ему изменяю. Я дала ему повод так думать. И что он сделал? Связал себе руки. Установил в нашем доме камеры видеонаблюдений и микрофоны. Теперь все записывается. А наш дом – единственное место, где он может со мной разделаться безнаказанно. Демонтировать аппаратуру невозможно. Установлена намертво. Одна я никуда не выезжаю – у меня личный шофер и телохранитель, и подловить меня невозможно…
– Ты решила прогуляться по лезвию бритвы?
– Владлен никогда со мной не разведется. Я ему нужна. Он лишь хочет усовершенствовать подглядывающие устройства. Значит, строит на меня планы. И хватит говорить о моем муже.
– Тогда нам не о чем говорить. – Парфен понял, что словами он ничего не добьется.
– Странно. Ты же можешь на меня капнуть куда надо, и мой брак признают недействительным. Мы же с тобой не разведены. Я достала новый паспорт и сменила фамилию. Обычная афера. Меня даже посадить могут.
– Штамп в паспорте не панацея. И я не из тех, кто капает. Со временем ты меня поймешь. А пока мне придется тебя подстраховать.
Лика закурила и долго смотрела на бывшего мужа. Да, она не может его понять. Он и раньше был для нее загадкой. Но тогда она его любила. А первая любовь всегда проходит. Тут уж ничего не поделаешь, такова природа вещей.
– Чем больше я думала о наших приключениях, – перевела Лика разговор на другую тему, – тем больше мне казалось, что в последний раз ты все подстроил. Это ведь так?
– Конечно. Я два года работал над копией «Подсолнухов». Мне оставалось лишь увидеть обратную сторону холста. Тогда-то я и узнал, как устроена ловушка сигнализации. На холсте есть штампы трех музеев, и над ними я работал дольше, чем над самой картиной. Существовало два тубуса: один – с моим Ван Гогом, второй – с подлинником, который достала ты. Пока ты за ним лазила, я натянул проволоку между деревьями. Я ее перепрыгнул, а ты об нее споткнулась, потому и не попалась. У забора находился прикрытый дерном тайник. Там я и поменял тубусы. Все прошло гладко. Меня тут же взяли, а картину вернули хозяину. Он даже на секунду не сомневался в ее подлинности и повесил на место. Как только шумиха улеглась, приехал отец и забрал оригинал из тайника. Процесс получился скандальным. Но умные люди поняли, что за подлинником надо обращаться ко мне. И он до сих пор находится в надежном месте.
– А как же заказчик? Егор Могильный заплатил миллион. Потом его убили.
– Егор – мой старый напарник. Он в деле не участвовал. Как дал миллион, так его и забрал без потерь. Просто мы с отцом решили тебя пугнуть, чтобы ты жизнь свою устроила и не подвергалась риску. Охотников за Ван Гогом очень много. И они понимали, что ты можешь знать, где находится подлинник. Без моей защиты ты подверглась бы опасности. А я должен был сесть за решетку до затишья скандала.
– Бог мой, как все просто и гениально. Одна я осталась полной дурой.
– И не очень-то поумнела, если не понимаешь, в какую западню попала. Прости, мы этого тебе не желали. Но всего предвидеть нельзя.
Лика встала и отошла к окну.
– Я ни о чем не жалею. Судьба человека предопределена. Не верю, будто кто-то может ее изменить.
Ее философские измышления растянулись надолго. Когда она оглянулась, Парфена и след простыл.
5
Парфен встретил девушку у ворот колонии в слякотное мартовское время. Она вышла досрочно, как и обещал ей старый лис Матвей. Вокруг колонии была голая степь, поросшая ковылем. Из-под снега торчали желтые стебли. Гиблое местечко, подумал Смоляков, оглядываясь. А главное – не сбежишь. С вышки тебя и за километр будет видно, а собаки тут же возьмут след. До ближайшего городка больше тридцати верст и ни одного укрытия или реки, по которой можно уплыть на бревне, заметая следы. Городок тоже не спасение. Чужака там тут же приметят. То, что Парфен думал о побеге, не было странным. Он привык решать неразрешимые задачи. Его мозг постоянно находился в работе и, сидя во взятом в аренду джипе, он сочинял план побега, просчитывал все плюсы и минусы. Дорога до колонии имела кошмарный вид, и, разумеется, никто не ставил указателей, так что беглец город найти не смог бы, а скорее попал в тайгу, где встретил бы смерть. Машина для побега тоже не пригодна. Случайные автомобили тут же попадают в поле зрения. В сутки ходит лишь один автобус в семь утра, который привозит на работу обслуживающий персонал и увозит в город тех, кто отдежурил. Задачу с побегом Парфен так и не решил.
За километр до зоны стоял шлагбаум. Там находился пост внутренней охраны. Машину Смолякова и его документы проверили, выяснили цель приезда, потом связались с дежурным по колонии и проверили список освобождающихся на сегодняшний день. В списке значилась только Вероника Жгун.
Вот калитка открылась, и из нее вышла женщина. Увидев джип, она смело направилась к машине. Походка у женщины была уверенная, а больше Парфен ничего на расстоянии не разглядел. Телогрейка, платок, сапоги – бесформенное существо. Сама идея подключить к делу женщину Парфену не нравилась изначально. Но отец умел убеждать. В конце концов сын согласился.
Вероника подошла к машине. Теперь он видел ее лицо.
– Ты за мной приехал?
– А ты все еще думаешь, будто Матвей с тобой шутил?
– Одежду привез?
– Чемодан на заднем сиденье.
Она так и не села в машину, а вытащила чемодан и бросила его на землю. Парфен ничего не покупал. Он взял Ликины вещи. Вероника написала в письме, что ей нужно, и указала размеры. Они совпадали с размерами Лики. Очень редкое совпадение. Лика всех поражала своей изящностью. Найти девушку с похожей фигурой было очень трудно. Да и отец ему говорил об излишнем весе кандидатки на работу. Однако Матвей дал Веронике задание – привести себя в порядок. Неужели ей удалось это сделать в тюремных условиях?
Девушка встала перед машиной так, чтобы ее было видно со всех сторон, и начала сбрасывать с себя казенное барахло. У Смолякова отвисла челюсть. Под кошмарным платком прятались длинные шикарные волосы цвета воронова крыла, но с огненным оттенком. Это Матвей посылал ей шампуни и хну вместо халвы и сгущенки – по две передачи в месяц. Заботился о ней как о дочери. Матвей был добрым стариком, но больше всего он хотел доказать Лике, что ее нынешний муж – предатель и она для него не больше, чем кукла для капризного ребенка.
На земле оказалось все, что было надето на девушке. По степи гулял промозглый ветер с колючими иголками дождя. Обнаженная Вероника поражала своей красотой и формами. Парфен не мог оторвать от нее взгляда, будто яркая звезда упала с неба на пустынную грязную землю и засветилась яркой радугой.
Вероника не торопилась. Пусть сопляки с вышек ее хорошенько рассмотрят. Похоже, и погода ее не смущала. Кровь кипела в жилах девушки, и ей стало жарко. Этот стриптиз был похож на отчаянный протест и, переливаясь через край, выплескивался наружу.
Она открыла чемодан и начала надевать красивое белье, платье, белое кашемировое пальто, превращаясь в Лику, если не замечать ее лица.
У Парфена екнуло сердце. Брошенные женой при побеге вещи обрели плоть и сидели на девушке так, будто были для нее сшиты.
Вероника повернулась к ветровому стеклу и сказала:
– Нужен бензин и спички.
Он ее понял. Достал канистру из багажника, облил брошенное тряпье и поджег его.
В машину они сели вместе. Парфен завел двигатель, развернулся и уехал прочь от проклятого места. Вероника дрожала и курила сигарету за сигаретой. Он старался не смотреть на нее. Молча они добрались до города. Уже темнело. До Новосибирска пять часов пути. Придется переночевать в местном городке. Гостиница, похожая на куриный насест, была только одна. Администратора на месте не оказалось. Пришлось его вызывать колокольчиком. Судя по доске, увешанной ключами, они могли стать единственными постояльцами. Этаж и номер значения не имели. Тут все комнаты стандартные.
