Дик Фрэнсис - НЕРВ
Но когда я вышел в Ньюбери, он уже ждал, одетый как истинный денди: утянутый в талии камзол для верховой езды почти такой длины, как в восемнадцатом веке, и невероятно узкие бархатные кавалерийские бриджи. Пока я оглядывал его с головы до ног, он с ироническим видом наслаждался моим удивлением.
– А где же галстук, кружевное жабо и меч? – спросил я.
– У вас нет воображения. Я человек завтрашнего дня. Мой меч действует сам, как антирадиационное снаряжение. Вам понадобится защита, когда вы встретите опасность… – Он усмехнулся.
В который раз я уже подумал, что у юного Тик-Тока стойкий реалистический взгляд на мир. Он открыл дверцу машины и сел за руль.
– Куда едем? – спросил он.
– Вы не поедете, – запротестовал я.
– Обязательно поеду. Машина наполовину моя. Куда едет она, туда и я. – Он уже все решил. – Куда едем?
– Ладно… – Я сел рядом, вытащил из кармана список, который составил в поезде, и показал ему. – Тут конюшни, где бы я хотел побывать. Я постарался расположить их так, чтобы не делать большой крюк, но все равно поездить придется.
– Фью, – присвистнул он. – Как много. Гемпшир, Суссекс, Кент, Оксфорд, Лестер, Йоркшир… Мы никогда не объедем их за один день. Тем более что вы уже выглядите усталым.
Я взглянул на него, но он уставился в список. Я действительно чувствовал себя усталым, но меня огорчило, что это так заметно. Я надеялся, что парикмахерская и завтрак вернут мне веру в себя и смоют шрамы прошедшего дня и ночи.
– Вам не обязательно ехать… – начал я.
– Мы объедем их все, – перебил он. – Мы начнем раскапывать, что случилось вчера с вами и со мной. И по дороге вы мне расскажете, зачем мы туда едем. – И он спокойно повернул ключ и нажал на газ; по правде сказать, я был очень рад его компании.
Тик-Ток повел «мини-купер» в первую по списку конюшню. Конюшню Корина Келлара в Гемпшире.
– Ну, – сказал он, – давайте.
– Нет, я не собираюсь рассказывать вам, зачем мы едем. Слушайте и наблюдайте, а потом расскажете мне,
– Зануда, – проговорил он, не споря, а потом добавил: – Надеюсь, вы принимаете в расчет всех этих олухов там, куда и ангелы не суют свои святые ноги? Я говорю о том, что все должно быть втихую, ни одному из нас там не расстелят красную дорожку. Они скорей отправят нас прямехонько в ад.
– Вы правы, – сказал я улыбаясь.
Тик-Ток повернул ко мне голову и удивленно посмотрел.
– Смотрите на дорогу, – спокойно заметил я.
– Я никогда не знал вас, – проговорил он. – Я думал, вы так тяжело все воспринимаете… ну, то, что случилось… но с тех пор, как я встретил вас на станции, я чувствую себя гораздо веселее, чем все эти недели.
Мы приехали в просторную, ухоженную конюшню Корина, когда конюхи кормили лошадей после второй утренней тренировки. Артур, старший конюх, шел по двору с корзиной овса, когда заметил, как мы вылезаем из маленького автомобиля, и морщинистая улыбка, которой он обычно приветствовал меня, на полпути исчезла: он вспомнил мнение хозяина обо мне. Он даже не поздоровался.
– Хозяина нет. – В голосе звучала озабоченность. – Он уехал на скачки.
– Знаю, – бросил я. – Могу я поговорить с Дэви? Дэви был конюхом, смотревшим за Шантитауном.
– Наверно, можете, – задумчиво проговорил Артур. – Надеюсь, у нас не будет из-за вас неприятностей?
– Нет, – ответил я. – Никаких неприятностей. Где он?
– Четвертый бокс от конца с той стороны, – показал он. Тик-Ток и я нашли Дэви, подбрасывавшего свежую солому в подстилку Шантитауна. Мы облокотились на перегородку, наполовину закрывавшую дверь в бокс, и наблюдали, как меняется выражение лица Дэви от теплого до презрительного. Это был невысокий, коренастый шестнадцатилетний парень с огненно-рыжими волосами и обидчивым ртом. Он повернулся к нам спиной и положил руку на холку лошади. Затем начал перебрасывать солому. Тик-Ток громко втянул воздух, и его руки сжались в кулаки.
Я быстро сказал:
– Если вы в настроении чуть-чуть поговорить, получите соверен.
– О чем? – спросил он, не оборачиваясь.
– О том дне, когда я работал с Шантитауном в Данстейбле, – пояснил я. – Три недели назад. Помните?
– Конечно, помню, – обиделся он. Я не обратил внимания на его тон.
– Прекрасно, расскажите, что происходило с того момента, как вы приехали на скачки, и до того, когда я сел на Шантитауна в парадном круге.
– Какого черта! О чем вы говорите? – Он повернулся на каблуках и подошел к двери. – Ничего не происходило. Что могло произойти?
Я вынул из бумажника фунт стерлингов и протянул ему. Он рассматривал купюру секунду или две, потом пожал плечами и положил в карман.
– Начните с того, как вы выехали отсюда, ничего не пропускайте.
– Вы спятили? – пробурчал он.
– Нет, я хочу, чтоб вы отработали мою гинею. Он снова пожал плечами и начал:
– Мы везли лошадь в боксе отсюда в Данстейбл и…
– Вы по дороге останавливались? – перебил его я.
– Да, в кафе Джо, как всегда, когда мы едем в Данстейбл.
– Вы там встретили кого-нибудь из знакомых?
– Да… Джо и девушку, которая разливает чай.
– Никого из тех, кого вы не ожидали? – настаивал я.
– Нет, конечно, нет. Ну, как я сказал, мы приехали и сгрузили там лошадей, отвели их в конюшню и пошли в столовую, а потом я пошел поискать букмекеров, поставить десять шиллингов на Блоггса, что он придет первым, потом я пошел к воротам и смотрел, народу там… все кипело, когда лошади шли к финишу… ну потом я вернулся в конюшню, взял Шантитауна, надел на него чепрак и повел в паддок… – Он говорил скучным голосом, перечисляя все детали своей ежедневной работы на скачках.
– Мог ли кто-нибудь дать что-то Шантитауну выпить или съесть, к примеру, ведро воды перед скачкой? – спросил я.
– Не выставляйте себя дураком. Конечно, нет. Где это слыхано, чтобы лошади перед скачкой давали пить или есть? Глоток воды часа за два до скачек, это еще бывает, но ведро… – Обида в его голосе вдруг сменилась злостью. – Вы что же, думаете, я дал ему воды? Нет, парень, не сваливайте на меня вину за тот позор, что вы нам устроили.
– Нет, – заверил я его. – Нет, Дэви, успокойтесь. Как охраняют конюшни в Данстейбле? Может ли кто-нибудь, кроме тренера и конюха, войти туда?
– Нет,– ответил он более спокойно. – Туда не войдешь, ни за что. Любой сторож у ворот будет сейчас же уволен, если разрешит владельцу без тренера войти, а уж к новому человеку они так придираются…
– Продолжайте, – сказал я. – Мы дошли до паддока.
– Ну, я вывел лошадь на смотровой круг, подождал, пока хозяин принесет седло из весовой… – Он вдруг улыбнулся какому-то приятному воспоминанию. – Потом я отвел Шанти в бокс, где седлают лошадей, и хозяин надел на него седло, и потом я отвел Шанти на парадный круг, и мы с ним обошли его, потом они отозвали меня, а вы сели в седло. – Он замолчал. – Не понимаю, зачем вам все это слушать?
– Что произошло в смотровом круге? – спросил я. – Что-то приятное? Что-то такое, что вы улыбнулись, вспомнив?
Он хмыкнул:
– Ничего из того, что вы хотите знать.
– Соверен дан за то, чтобы вы говорили все.
– Ладно, пожалуйста, но это вовсе не связано со скачками. Тот парень с телевидения. Кемп-Лоур. Он подошел, и разговаривал со мной, и восхищался лошадью. Он сказал, что он друг владельца, старого Боллертона, и он дал Шанти пару кусков сахару. Я не отнял сахар у Шанти, понимаете, нельзя же быть грубым, когда имеешь дело с таким человеком… Он спросил, какие шансы у Шанти, и я сказал, что очень хорошие… и остался в дураках… и он ушел. Вот и все. Я говорил вам, что это не имеет отношения к скачкам.
– Да, – сказал я, – не имеет. Но все равно. Спасибо за подробности.
Мы сели в «мини-купер» и выехали со двора.
– Можно подумать, – воскликнул Тик-Ток, – что вы убили мать и ограбили бабушку, так они смотрят на вас. Потерять нерв – не преступление.
– Если вы не можете вынести несколько безвредных фырканий, вам лучше выйти на ближайшей железнодорожной станции, – весело заявил я, с удовольствием обнаружив в последние полчаса, что фырканья больше не трогают меня. – И я не потерял нерв. По крайней мере, пока не потерял.
Он открыл рот, но ничего не сказал и закрыл его снова и следующие двадцать миль молчал.
Мы подъехали ко второй конюшне из моего списка к часу дня и потревожили богатого фермера, который сам тренировал своих лошадей. В прошедшие два года я заработал ему несколько побед, пока на прошлой неделе не потерпел позорного поражения с его лучшей лошадью. Подавив удивление при виде нас, он довольно дружелюбно пригласил зайти и что-нибудь выпить. Но я поблагодарил и отказался, спросив только, где найти конюха, который ухаживал за лошадью перед последней скачкой. Он подошел к воротам и указал на дом у дороги.
Мы извлекли конюха из его лачуги, посадили в машину, я дал ему фунт стерлингов и попросил описать в деталях, что происходило в тот день, когда я работал с его лошадью. Он был старше, чем Дэви, не такой умный и не такой агрессивный, но и он не испытывал желания рассказывать. Он несколько раз повторил, что не видит в этом смысла. Но все же я заставил его начать и потом с трудом остановил, он рассказывал почти полчаса все очень подробно.
