Александра Маринина - Жизнь после жизни
— Пожалуйста, сделай так, чтобы Фарфоровый Гусь ожил, — умоляла она. — Я хочу, чтобы он видел меня, слышал мои слова, разговаривал со мной. Я очень его люблю, и я уверена, что он тоже меня полюбит и мы будем очень-очень счастливы. Мы улетим ко мне на дерево и будем жить вместе долгие годы.
Волшебница нахмурилась.
— Ты хорошо подумала, Цапелька? — строго спросила она. — Ты уверена, что хочешь именно этого? Ты уверена, что будет лучше, если Фарфоровый Гусь оживет?
— Я уверена, уверена, — горячо говорила Цапля. — Что же может быть плохого, если встретятся два любящих сердца? Фарфоровый Гусь уже много лет стоит на подоконнике и не видит ничего, кроме комнаты и своих хозяев. А со мной он увидит и реку, и траву, и деревья, и солнышко, и снег, он узнает, что такое ветер и дождь, он подружится с другими птицами и животными. Он увидит мир! Этот прекрасный многообразный чудесный мир! Он будет жить, а не прозябать!
— А ты уверена, что сам Фарфоровый Гусь этого хочет? Может быть, ему нравится быть фарфоровым и он совершенно не собирается оживать? Ты об этом не подумала?
— Да что мне об этом думать! Как можно хотеть быть мертвым, когда есть возможность стать живым? Тут и обсуждать нечего!
— Ног может быть, все-таки сначала ты спросишь у него?
— Как же я спрошу, если он меня не слышит и не может разговаривать? — удивилась Цапля. — А я убеждена, что нет ничего лучше жизни. Жизнь — это самое главное. И уж точно жизнь лучше смерти, а жить — лучше, чем быть неподвижной статуэткой на окне в доме у двух стариков.
— Ты точно это знаешь? — спросила Волшебница.
— Точно! Точно!
Волшебница покачала головой.
— Имей в виду, Цапелька, делать что-то для другого, не зная, хочет ли он этого, очень опасная затея. Все может получиться совсем не так, как ты ожидаешь. И может статься, ты пожалеешь о своем решении.
— Ну что ты, Волшебница, — воскликнула Цапля, — я никогда не пожалею, если Фарфоровый 1усь станет живым! Мы с ним будем очень счастливыми.
— Ну смотри, — произнесла Волшебница загадочную фразу, — если что не так — пеняй на себя. Я сделаю, как ты просишь. Но помни: я тебя предупредила.
А в том доме на берегу реки, на окраине густого баварского леса, жили Марта и Гюнтер. Жили они бедно, едва сводили концы с концами, но были они людьми добрыми и очень порядочными, и вся округа их уважала, поэтому кто чем мог помогали им. Были у Марты и Гюнтера дети и внуки, которые жили в далеком городе и приезжали очень редко. Каждый их приезд был для стариков праздником.
В тот год дети и внуки собрались приехать к ним на Рождество. Гюнтер отправился в лес за хворостом, чтобы растопить печь, и еловыми ветками, чтобы украсить дом, а Марте нужно было приготовить угощение. В кладовке было совсем пусто, и она пошла к соседям за помощью. У одного взяла луковичку, у другого две морковки, у третьего пару картофелин, а живший в самом дальнем доме мясник Фридрих подарил ей сахарную косточку, на которой было немного мяса. Марта вернулась домой радостной: теперь есть из чего сварить похлебку. Конечно, на Рождество полагается ставить на стол более сытное угощение, но они же с Гюнтером не виноваты, что живут в бедности и единственное их богатство — Фарфоровый Гусь на подоконнике, белоснежный, с красным клювом, украшение всего дома.
Гюнтер вернулся из леса, растопил печку, Марта сварила вкусную похлебку, они украсили дом еловыми ветками и сели у окна ждать родню. Вскоре приехали две их дочери с мужьями и детьми, привезли небогатые, но приобретенные с душой и любовью подарки и стали собираться за стол. Марта уже стояла на пороге с котелком похлебки в руках, когда Фарфоровый Гусь взмахнул крыльями и сделал несколько неуверенных шагов по подоконнику.
— Бабушка, смотри, наш гусь стал живым! — закричал младший внук.
— Правда, бабуля, — подхватила старшая внучка, — он ожил! Вот это настоящее рождественское чудо! Теперь его можно зажарить, и у нас будет взаправдашний праздничный стол, как у богатых!
Марта растерялась и чуть не выронила из рук котелок с обжигающе горячей похлебкой, а Гюнтер вскочил со своего места, схватил гуся, отнес на кухню и одним ловким движением свернул ему шею. Марта и ее дочери, придя в себя от изумления, выбежали из комнаты и быстро ощипали гуся, нафаршировали привезенными в качестве гостинцев яблоками и поставили в печку. Через два часа в доме Марты и Гюнтера шел настоящий праздничный пир, и вся их большая семья радовалась, что у них Рождество не хуже, чем у других, и дети наконец поедят досыта.
Они веселились, пели рождественские гимны, праздновали и не видели, что за окном, на заснеженном холодном подоконнике, стоит красивая бело-серая Цапля и плачет. Неужели именно об этом говорила Волшебница? Неужели именно об этом предупреждала ее? Как же так получилось? Ведь она, Цапля, хотела сделать как лучше, для Гуся. Ну и для себя, конечно, тоже. Она совсем не хотела, чтобы вышло так, как вышло. Она хотела жизни для Фарфорового Гуся, жизни, полной любви, радости, путешествий и открытий, а получилось, что она своим решением принесла ему мучительную смерть. Ну почему, почему так вышло?
Цапля взмахнула крыльями и полетела к Волшебнице.
— А я знала, что ты вернешься ко мне, — хмуро проговорила Волшебница. — Наверняка все получилось совсем не так, как ты рассчитывала.
— Это правда, — горестно вздохнула Цапля. — Получилось все очень плохо. Даже ужасно. Ты не можешь вернуть все обратно? Пусть Гусь снова станет фарфоровым, лучше я буду любить его безответно, чем знать, что его вообще нет больше на свете.
— Так не получится, — грустно улыбнулась Волшебница. — Ничего нельзя вернуть назад. Во всяком случае, я этого не умею. И на нашей планете я не знаю ни одного волшебника, который бы это умел.
— Тогда объясни, что я сделала не так, — попросила Цапля. — В чем я ошиблась? Почему все вышло так плохо?
— Потому что у каждого существа, живого и неживого, есть свой путь, которым он идет и который ему предназначен. У твоего Гуся было предназначение — стоять на подоконнике в доме и радовать двух нищих стариков, у которых нет ни гроша и ни корки хлеба, зато есть красивая фарфоровая статуэтка, на которой отдыхали их глаза и при виде которой грелась их душа. Именно для этого твой Гусь был послан судьбой на землю, а вовсе не для того, чтобы быть твоим мужем и летать с тобой вдоль реки. Быть твоим мужем — не его судьба. Ты не захотела с этим считаться, и вот результат.
С той поры Цапля никогда больше не прилетала ловить рыбку в то место, где стоял дом Марты и Гюнтера: вид пустого окна напоминал ей о страшной ошибке. Она улетела далеко-далеко, нашла себе новое дерево для ночлега и новую реку для ловли рыбы, а в густом баварском лесу ее больше никто не видел.
* * *Настя закрыла книгу и откинулась назад, уперевшись затылком в стену. Вот, значит, какие сказки сочиняла покойная Аида Борисовна Павлова… Что же она была за человек? Кому могла перейти дорогу? В ком вызвала страстное желание убить? Или никакую дорогу она никому не переходила, а просто стала жертвой сумасшедшего потомка рода Румянцевых, которому все равно, кого убивать, лишь бы это был человек, связанный к клубом, разместившимся на территории его родового имения? Или этот сумасшедший вообще никакого отношения к Румянцевым не имеет, просто такой сам по себе псих? Тоже более чем вероятно.
А может быть, это происки пухленькой западницы Елены Станиславовны, решившей устранить соперниц? А что? Неплохая версия. Мотив есть, да еще какой: любовь, ревность. Правда, Валерий Васильевич Полосухин не смотрится мужчиной, ради обладания которым имеет смысл идти на такие, с позволенья сказать, подвиги, не миллионер, не гений и не красавец. Но кто их знает, этих женщин… Да и возможностей у Елены Станиславовны маловато, чтобы совершить такие замысловатые убийства, не выглядит она достаточно сильной, а ведь для того, чтобы задушить шарфом, к примеру, массивную и боевую Галину Ильиничну, силушка нужна немалая, мужская нужна силушка. Но Муравьевой совсем не обязательно было совершать оба убийства самой, она могла выступить организатором и заказчиком. То есть нанять убийцу и велеть ему обставить оба убийства как ритуальные, пусть, дескать, милиционеры ищут сумасшедшего. Однако на это нужны деньги, за просто так никто убивать соперниц Елены Станиславовны не пойдет. Есть у нее деньги? А вот это вопрос. И вопросом этим никто пока не занимался. Надо бы поспрашивать Тамару.
Настя нехотя поднялась с оттоманки и вернулась к ноутбуку. Быстро записала все, что узнала от Тамары, Муравьевой и Полосухина, сформулировала вопросы, ответы на которые нужно будет постараться получить в ближайшее время, и принялась составлять письмо Стасову: он обязал ее отчитываться ежедневно.
Писать отчет для Стасова было скучно, и Настя устроила себе перерыв и позвонила Леше.
