Андрей Константинов - Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
– Я правильно понимаю, что Зечу в миру зовут…
– Ты правильно понимаешь, – прорычал Мешок. Он был необычайно зол сам на себя, поскольку, сосредоточившись на персоналии Крутова, элементарно не озаботился вопросом: а куда, собственно, из тира подорвалась Северова? Сделай он сей заурядный проверочный звонок хотя бы часом раньше, у Зечи с Женькой не было бы теперь такой катастрофической форы по времени.
– А что ты ищешь?
– Никак не могу найти бумажку, на которую записал новый номер трубки Прилепиной! Твою мать! Надо же быть таким кретином!
– А что, больше его никто не знает?
– В том-то и дело! – осознав бесполезность поисков, Мешок откинулся на сиденье и мучительно потер виски, силясь что-то вспомнить.
– Андрей, мы теряем время! – мрачно напомнил Холин.
– Знаю, но сейчас самое главное – это предупредить Ольгу. Стоп! Кажется, есть контакт. – Мешечко повернул ключ зажигания и начал выруливать со стадиона. – Виталя, набери Ильдара и попроси его зайти в мой кабинет. Там, в верхнем, кажется, ящике стола должны лежать гарантийки на купленный телефон и договор с «Мегафоном» на обслуживание.
– А как он туда попадет? Ключ от кабинета только у тебя.
– Пусть взламывает дверь.
– Ты это серьезно?
– Нет, бля, шутки с тобой шучу! Звони, не анализируй.
– Андрюха, давай я за руль сяду? – предложил Холин. – А ты за штурмана.
Мешок покорно прижал машину к обочине.
– Валяй, Шумахер ты наш. Только постарайся по возможности никого не задавить. Кроме Зечи и Крутова, разумеется…
Ленинградская обл.
Кингисеппский р-он,
дер. Клишино,
20 сентября 2009 года,
понедельник, 16:26 мск
Со своего наблюдательного пункта, психуя и нервно кусая губы, Наташа Северова следила за тем, как в деревню въезжает черная иномарка и останавливается возле машины Крутова. Звонок Андрею был сделан всего двадцать минут назад, и, будь ты хоть трижды гонщиком, за такое время подмога сумела разве что выбраться из города. И это – в лучшем случае…
– …Там, на повороте, «Хендай Гетц» брошенный стоит. Не в курсе, что за тачка? – вместо приветствия спросил Зеча.
– Не знаю. Когда я проезжал, его там еще не было.
– Странно. Для грибников рановато.
– А по-твоему, в лес только за грибами уединяются? – усмехнулся Женя. – Для грибников, согласен, рановато. А вот для влюбленных парочек погода в самый раз.
– Очень может быть. В этой деревне вообще какая-нибудь жизнь теплится? Я к тому, что мы тут с тобой сейчас стоим, отсвечиваем как два тополя на Плющихе.
– Вчера приезжали какие-то на тачках с городскими номерами, картошку копали. А сегодня – полная тишина. За те сорок минут, что я здесь чалюсь, ни единой живой души не приметил.
– А мертвой?
– Чего мертвой?
– Я говорю, мертвые с косами здесь вдоль дороги не стоят?
– Вроде нет.
– И это хорошо. Какой дом?
– Последний по правой стороне.
Зеча всмотрелся.
– Понятно. Ну пошли, что ли? Чего резину тянуть? Железо где?
– В багажнике. Сейчас…
…Расширившимися от страха глазами Наташа наблюдала за тем, как Женя подходит к багажнику, достает из него автомат, перебрасывает сурового вида незнакомцу, и тот ловко ловит его одной рукой. Сам Крутов вытащил из наплечной кобуры свой табельный ПМ, вставил в него новую обойму и сказал незнакомцу что-то такое, от чего тот весело и беззаботно рассмеялся. Мужчины вели себя так, словно бы сейчас собирались не на вооруженный захват беспомощных женщин, а на пикник у обочины. И от этого ощущения Северову охватил еще больший ужас. Хотя, казалось бы, куда больше?
С оружием в руках Женя и его напарник направились к дому Павла Андреевича – дистанция между ними и Северовой медленно, но неумолимо сокращалась.
«Ой, мама-мамочка!.. Господи!.. Что же это, господи?!» – трясущимися от страха губами, как заведенная, повторяла Наташа. Словно зачарованная, она не отводила глаз от с каждым шагом нарастающей фигуры Крутова, а покрытые гусиной кожей руки ее, словно живя сейчас самостоятельной жизнью, тем временем лихорадочно шарились в сумочке. Наконец среди вороха дамского барахла они нащупали искомое и вытянули на свет пистолет. Тот самый, с помощью которого часами ранее Северова уже совершила одно преступление.
«Ну да, лиха беда начало», – пришла вдруг на ум совершенно дурацкая присказка, и Наташа, невольно улыбнувшись, попробовала снять пистолет с предохранителя. Долгое время у нее это не получалось. Вплоть до того момента, пока она не сообразила, что сделала это телодвижение еще в городе, когда направляла ствол в сторону хозяина «Хендая», – всё это время оружие, словно предчувствуя что-то нехорошее, было морально готово к бою.
Северова вытянула правую руку: пистолет в ней тут же заходил ходуном, и в эту самую секунду Наташа осознала, что прицельно выстрелить, а уж тем более попасть, а уж тем более в человека, пускай бы тот сто раз лиходей и предатель, она не сможет…
…Нынче была Ольгина очередь дежурить по кухне. И пока Прилепина занималась на веранде нехитрой стряпней, Юля лежала в комнате на стареньком, твердом, как бетон, диванчике и лениво смотрела идиотский дневной сериал для домохозяек. Прием был отвратительным: телевизор ловил всего три канала, да и те периодически взбрыкивали, сбиваясь с настройки. И все же в спартанских условиях клушинской глуши это было лучше, нежели совсем ничего.
Откуда-то снова донесся приглушенный сигнал мобильника:
– Ольга, кажется, у тебя телефон! – не меняя позы, прокричала Нежданова.
Прилепина вошла в комнату, на ходу вытирая руки полотенцем. Осмотрелась:
– Еще бы понять, куда я его засунула? Юльк, ты не видела?
– Не-а. По ходу, он не первый раз трезвонит.
– А почему ты мне сразу не сказала?
– Я поначалу думала, что это у меня глюк такой.
Меж тем телефон продолжал настойчиво, хотя и по-прежнему глухо, надрываться.
– Блин, хоть бы задницу от дивана оторвала и помогла найти! – рассердилась Ольга.
Юля нехотя покинула свое лежбище, подключилась к поискам, и совместными усилиями потеряшку удалось отыскать под подушкой у Ольги.
– Да… Андрей? Привет. Слушаю тебя!..
…Дойдя до забора объекта, Зеча и Курт, не сговариваясь, пригнулись. Разом изменилась даже сама их походка, сделавшись по-кошачьи мягкой, неслышной.
Переместившись к калитке, Зеча характерным жестом показал напарнику: дескать, обходи забор по периметру и блокируй дом со стороны леса. Курт кивнул в подтверждение и все так же мягко ступая, двинулся к западной стороне…
…Как только Женя сделал первый шаг в сторону леса, Северова со всей отчетливостью поняла, что «всё пропало». И что оставаться далее простым наблюдателем означало допустить захват, а возможно, и гибель девчонок. Она совсем не знала Юлю, она почти ненавидела Ольгу, но разве можно было допустить, чтобы два здоровенных мужика, не встретив ни малейшего отпора, легко и играючи расправились с женщинами? А если бы сейчас на месте Ольги оказалась она сама? Ведь, кабы не баранья упертость и недальновидность Мешка, такой вариант развития событий вполне себе мог иметь место.
«Стоп! Чья бы корова за баранью упертость мычала, а уж твоя бы, голубушка… Разве не ты сама, пестуя и лелея свою обиду на Мешка и на всех „гоблинов“ скопом, допустила – вольно ли, невольно? – чтобы события развивались так, как они развиваются сейчас? Почему ты не поделилась своими догадками и подозрениями в отношении Женьки раньше? Не сорок минут назад, а хотя бы вчера? Сегодня утром? Гордыня обуяла? Захотела справиться с этим сама? Доказать всем, что ты умнее других? Святее папы римского? Что ж, вот он тогда, твой шанс. Флаг тебе в руки. Вперед! Иди, доказывай!»
– НЕТ! Я НЕ МОГУ… ГОСПОДИ, СТРАШНО-ТО КАК!.. ОЙ, МАМОЧКИ!
Обхватив рукоятку пистолета обеими руками, как это делают крутые копы уже не только в американских, но и в наших фильмах, Наташа зажмурилась и что было мочи толкнула ногой выходящую на дорогу дверь сарая. Даже не удосужившись заранее проверить: заперта она или просто прикрыта.
Оказалось – не то и не другое. От удара Наташи закрытая на гвоздик и висевшая фактически на одной петле дверь, оторвавшись, рухнула на землю, и бесстрашно открывшая было глаза Северова снова зажмурилась – после длительного сидения в полутемном сарае дневной свет неприятно, до слезинки резанул…
…Первым на грохот сорвавшейся за спиной двери среагировал Зеча.
Он удивленно обернулся и с еще большим удивлением срисовал в дверном проеме не совсем ясного предназначения хозяйственной постройки бабу. Судя по ухоженному виду – отнюдь не селянку. На вытянутых вперед руках баба держала «макарыча» – с расстояния в двадцать метров невозможного было определить: боевого или травматику? – и с совершенно безумным видом смотрела. На него, на Зечу.
