Керен Певзнер - Налог на недвижимость
— Передавал или вы сами взяли, неважно, — сказал Алексей, словно угадав мои мысли. — Папка сейчас у вас и, отдав ее, вы тут же вернетесь домой и забудете о всех волнениях.
— Не слушай его, — вдруг мрачно проговорила Марина, — ты видела, какие у него головорезы. (Видимо, она не могла забыть моего бывшего с его цыганской внешностью.) Сначала заберут у тебя папку, а потом всех нас прирежут…
— Это становится интересным, — усмехнулся Алексей. — Откуда вы, моя дорогая, знаете, что папка действительно существует? Вы ее видели?
— Я вам не дорогая и ничего не видела! — упрямо заявила Марина.
Меня беспокоил Борис. Я отгоняла от себя мысль, что он стал законченным подонком и за деньги готов на все. Меня успокаивало только то, что он не подал виду, что мы знакомы и даже более чем. Может быть, у него были свои причины не открывать этого? Чтобы его не отстранили от дела и не лишили части лакомого куска? Еще решат, что он будет мне помогать!
Мои размышления прервал вопрос Алексея:
— Валерия, я повторяю: где папка?
— И я повторяю: я не знаю, где она, и требую нас отпустить!
— Вы останетесь здесь, пока не ответите на мой вопрос. Сейчас мы с вами обращаемся нежно. Но это ненадолго. Дальше будет хуже.
И он позвал охранников.
Борис вошел в комнату вместе с остальными. Я поняла, что время шутить кончилось, и через силу произнесла:
— Папка в сейфе у меня на работе.
— Где это?
— Улица Соколова, дом три. Второй этаж. У меня бюро по переводам.
— Ты и вот ты, — Круглов показал на Бориса и еще на одного парня, поедете, куда она сказала. Вот ключи от ее кабинета и от сейфа. Принесете мне папку. И смотри, — он повернулся ко мне, — не будет папки — вам обеим не жить…
Охранники вышли из комнаты.
В затылке словно бухал молот, и я, стиснув ладонями виски, взмолилась:
— Ну просила же вас, как людей: дайте из моей сумочки таблетку от головной боли. Ведь сил нет терпеть.
Круглов взял мою сумочку. Раскрыв ее, он размашистым жестом высыпал на стол содержимое. Сколько раз я обещала себе навести в сумочке порядок, и вот: такой бардак, что перед бандитами стыдно.
— Интересно, — задумчиво протянул Круглов. — Говорят, по тому, что хранится в сумочке, можно узнать все тайны ее хозяйки.
Он окинул насмешливым взглядом разбросанные по столу вещи. Поднес к глазам телефонную книжку, перелистал пару страниц, и вдруг его брови поползли вверх. Он протянул мне фотографию, которая находилась внутри.
— Кто это? — с изумлением спросил Круглов.
— Таблетку и воды…
Получив требуемое, я проглотила таблетку и, зная, что эффект будет ощутим через пятнадцать минут, немного успокоилась.
— Я вас спрашиваю, Валерия, кто это? — Круглов протянул мне фотографию.
Мы с Денисом, веселые и загорелые, стояли на фоне заснеженных склонов Хермона. Он обнимал меня за плечи, а я держала в руке огромный снежок, который намеревалась затолкнуть ему за шиворот, как только щелкнет затвор фотоаппарата. Это была моя самая любимая фотография, сделанная примерно за два месяца до того, как Денис увлекся роковой блондинкой. В последнее время я не часто доставала ее из пластиковой обложки, чтобы не бередить рану.
— Его зовут Денис Геллер.
— А вам он кто?
На язык просились гадкие выражения типа «дед Пихто», «конь в пальто», но я сдержалась и ответила:
— Это мой бывший друг и любовник.
— Почему «бывший»? — спросил Круглов.
— Потому что его увела московская блондинка по имени Татьяна, — мне не хотелось рассказывать этим головорезам, что я знаю о том, что Татьяна убита.
Круглов молчал, на его лице было написано изумление. Вдруг он упал на стул и начал громко хохотать. Мы с Мариной непонимающе переглянулись. На шум в комнату заглянул озабоченный Аркадий, но шеф махнул ему рукой, и тот скрылся.
Сквозь судорожные всхлипы Круглов проговорил:
— Знал ведь, что мир тесен, но чтобы так! Мы вербуем девицу, чтоб была и красавица, и умница. Ведь к вам, евреям, без высшего образования даже и не подходи, смотреть не будете.
— Вы о чем? — спросила я недоверчиво.
— И вот, мы такую находим, — продолжал он, не замечая моего вопроса, блондинка, высокая, статная, языки знает. Платим ей фантастическую сумму только для того, чтобы она приехала в Израиль, охмурила твоего приятеля и выкрала папку. И что эта идиотка делает? — Круглов смотрел на нас с Мариной, как адвокат на присяжных заседателей. — Она в него влюбляется! В ней просыпаются муки совести, она уже готова рассказать ему об «ужасном заговоре» и провалить все дело! А тут передо мной сидит барышня, — он сделал жест в мою сторону, — ничем не хуже, и я думаю, что за разумную плату готовая сделать нам то же самое?
— Еще чего! — фыркнула я. — Ищите дураков в другом месте.
Круглов молча курил, я лениво потягивала минеральную воду из бутылки. Так прошли несколько минут. Наконец дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошли Борик с охранником. В руках у них ничего не было.
— Где папка? — нетерпеливо спросил шеф.
Вместо ответа Борик протянул записку. Круглов пробежал ее глазами и зло посмотрел на меня.
— Чей это почерк? — спросил он.
На листке было написано:
«Где ты шляешься? Ведь сказала, что будешь на работе в четыре. Я ухожу. Папку забираю с собой, хочу пролистать ее дома на досуге. Может быть появятся какие-нибудь идеи.»
Подписи не было.
— Не знаю, — я пожала плечами.
— Что?! — взревел Круглов. С него мгновенно слетело показное спокойствие. Он нервными шагами зашагал по комнате, при поворотах задевая охранников, стоявших у стены.
Набегавшись, он сел возле меня и сказал:
— Ничего не надо мне говорить. Ваша помощь мне не понадобится. Эту записку написал Геллер. Мне знаком его почерк. Только непонятно, откуда у него ключи от сейфа в вашем кабинете. Вы же расстались…
— Да, расстались, — с вызовом сказала я, — просто ключи я не успела у него забрать.
— Поедешь с нами, — приказал Круглов. — А она останется тут. Если через час папки не будет, вам обеим не жить. Говорю тебе совершенно серьезно. Так что моли бога, чтобы твой дружок действительно сидел дома и читал эту драгоценную папку. Уведите девицу и заприте ее наверху.
Марина заорала и стала биться в истерике. В одиночку дюжий парень не смог вытащить ее в коридор, и второй охранник пришел ему на помощь. Вдвоем они выволокли ее из комнаты.
— Иди, — приказал Круглов, — покажешь дорогу.
В путь мы двинулись на двух машинах. Первую — вишневый «кавалер-шевроле» — вел Борис. Я сидела сзади между двумя охранниками. За нами шел белый «лендровер» с Аркадием за рулем, Натаном рядом с ним и еще двумя громилами на заднем сиденье.
Если бы я могла молиться, то не знала бы, о чем просить Бога. Чтобы Дениса не оказалось дома? Или чтобы отдать им папку и освободить Марину? Мне не хватало фантазии. И так, и так выходило плохо.
Поднявшись на седьмой этаж в тесном лифте, куда мы едва вместились впятером, я глубоко вздохнула. Оглянувшись на дверь бдительной соседки Рахили Никитичны, я горько пожалела о том, что на этот раз она не стоит на своем боевом посту возле дверной цепочки.
— Звони, — шепотом приказал Круглов, — и чтобы никаких фокусов…
Я позвонила. Прошло несколько томительных секунд, и заспанный голос Дениса произнес:
— Кто там?
— Денис, открой, это я, Лера, — сказала я едва слышно, хотя мне хотелось заорать во весь голос: «Не открывай ни за что!»
— А, Леруня, — радостно послышалось из-за двери.
Что было потом, я помню весьма смутно, так как, увидев в дверном проеме четверых вооруженных полицейских, тихо-тихо сползла по стеночке и отключилась совершенно самостоятельно.
* * *Сегодня я вновь проснулась в прекрасном настроении. Сквозь дымку еще не до конца отлетевшего сна, я услышала из кухни голоса. Так бывает: в первые минуты после пробуждения звуки имеют глуховатый тембр и воспринимаются как нечто иррациональное, частичкой еще не ушедших сновидений. Я лежала и лениво прислушивалась.
Из кухни выглянул Денис:
— Проснулась? Доброе утро, Лерочка.
Он исчез и через минуту появился с подносом в руках. На подносе дымилась большая чашка. Я почувствовала божественный аромат чая «Эрл Грей». За Денисом из кухни выскочила смеющаяся Дашка с криком:
— Ты забыл ложечку!
— Что происходит? — спросила я недоуменно. — Смотри-ка, просто королевские почести. Сегодня что, Пасха? Или международный женский день?
— Все-таки нахальная у тебя мать! — сказал Денис, обращаясь к Дашке. У нее «восьмое марта» продолжается уже неделю, а она, видите ли, только сегодня соизволила обратить на это внимание.
— Как неделю? — всполошилась я. — Дашка была одна? Кто ее кормил? Что со мной?
