Вера Коркина - Умный, наглый, сомоуверенный
Кому нужно банкротить «Римек» и каким способом? Рыба не велика, собачья чушь какая-то. Еще один претендент на руку и сердце. Авилов позванивал тетке, время от времени интересуясь ее женихом, но тот со времени ее побега из домашней тюрьмы как в воду канул. Не захотел иметь дело с племянником. Предпочел скрыться. Тетка отвечать на такие вопросы не любила, считая издевательством любые напоминания о Петровиче.
Дела «Римека» после взбучек налоговиков поправлялись, ничего криминального не нашли, так, обычные нарушения финансовой дисциплины. Прибыль, пока небольшая, шла постоянно, и Авилов скучал. Без Левши, без Иры, без теткиного «жениха». Катя ушла из ресторана, давала уроки музыки на дому и часто болела, ходила к психиатру, видела кошмары. Авилов подумывал, не предложить ли ей жить вместе: недолгое житье с Ирой вдохновило на брачные подвиги, но что-то останавливало, Катины страхи, наверное. Она иногда смотрела на него взглядом загнанного животного. С Сергеем она рассталась, проблемы со «Старым роялем» рассосались сами с того момента, как исчез Левша. Авилов перестал туда ходить. Пару раз навещал Хрипуна, зрение в глазном центре восстановили, но вид был убойный, глядеть не хотелось, отворачиваться нельзя. О Левше Хрипун сам спросил у Пушкина, а тот пожал плечами. У Левы с его уродством одна надежда была на брата, а тот исчез.
Автомобильный бизнес приказал долго жить. Людей не осталось, не было Левши. В городе появились гастролеры, но Авилова это уже не касалось. Скука наступила страшная. Один какой-то банкротчик и то сомнительный. Дурак, наверное. Звонил Гонец и спрашивал насчет «нормальной» работы, Пушкин хотел направить его в «Римек», но передумал — вдруг сболтнет чего. Обойдется, спаситель хренов.
У Пушкина было странное чувство, что вдохновение покинуло его, что муза больше не улыбнется опасно-порочной улыбкой и не поманит к дальним берегам. Уже лежал прочный декабрьский снег, и домработница обрядилась в сумасшедшее одеяние из ниток, а тоска не проходила. Он стал ездить каждый день на работу и даже втянулся в это занятие, а однажды купил себе галстук в «Парижской моде» и съездил в Элит-клуб. Заведение для пижонов, все в зеркальных осколках, где небезызвестный Толстяк громовым голосом поносил официантов за отсутствие авокадо. Женская половина, как всегда, отметила его присутствие ужимками, Авилов, дозируя ответные взгляды, умилялся — какие флаконы!
Комару надоел молчаливый хрен из подвала, с которым Пушкин требовал обращаться аккуратно, как с последней любовью, и он его всучивал Пушкину каждый день, а тот не хотел брать — некуда. Оказалось, что Комара напрягает кормить заключенного, и Пушкин предложил услуги домработницы. Сколько раз она устраивала ему сюрпризы, а он продолжал давать поручения как ни в чем ни бывало. Раз и навсегда решил, что дурища, и обращался соответственно, забыв, как в юности быстро обучаются, особенно плохому. Он еще продолжал, скучая, думать о тех пустяках, на которых держится житейское счастье, например о глуповатом кураже, без которого он сам не свой, тюфяк без пружины, или, к примеру, о девушке идефикс, в отсутствие которой все теряет смысл, а события уже начали закручиваться. Но он пока не знал об этом.
Письмо № 13.
«Иногда, Танюша, я кажусь себе умной. Например, мои худшие ожидания насчет Лео подтвердились. Он настоящий бандит. У него есть… даже и не знаю, как сказать-то тебе… Ну ладно, что уж, буду называть все своими именами, только пусть останется между нами, хорошо? У него есть тюрьма, где он держит людей, как зверей в клетке. И надо, чтобы я относила еду и оставляла в предбаннике, а потом возвращала ключ, а на следующий день забирала грязную посуду. Я два дня носила еду, а на третий на тарелке, под объедками, было накарябано „помоги“. Меня как по сердцу ножом полоснуло. Что ты об этом думаешь? Тарелку я разбила, а еду принесла в другой. Слышала, как кто-то внутри ходит. Дверь, хоть и железная, но неплотная, звуки слышно через боковую щель у петель. Плотная та, что снаружи, от которой я ключ сдаю. Уже две ночи плохо сплю. Думаю, что вдруг я у кого-то последняя надежда. Даже если там, внутри, жулик, то все равно жалко оставлять его душегубу. А если это ни в чем не повинный человек? Ну а с другой стороны, как ему помочь? Сразу все на кого подумают? Лео и разбираться не станет, сразу меня на куски растерзает. Тут сто раз подумаешь, прежде чем доброе дело совершить, потому что у них все навыворот. Но пока я раздумывала и терзалась, что-то случилось. Может, они его даже и выпустили. Я это поняла, потому что через два дня еду носить не понадобилось. Тут я немного даже опечалилась, что все быстро кончилось, а кто там был, я даже не знаю. Боюсь, что не узнаю никогда. Кто-нибудь типа Гоши из ресторана, но хотелось бы взглянуть хоть одним глазом…»
Глава 13
Встреча
Юрий Максимович собирался на вечернюю прогулку с девочками. Застегнул на них куртки, прихватил мяч, и отправились на поле. Девчонки радовались в предвкушении игры. Одна дочь, поздний ребенок, две внучки, ни одного парня, да вроде и не надо, девки душевней. Дошли до поля, сняли куртки, пробежали три круга, сделали разминку. Дашка отправилась на ворота. Тут Юрий Максимович увидел человека за ограждением и, отряхнув руки, испачканные о мяч, скомандовал: «Продолжайте без меня». Подошел и, не здороваясь, повернул спиной к полю и повел в сторону кустов, чтобы девочки не видели.
— Ну? — спросил вместо приветствия. — Зачем явился? Чего нужно?
— Деньги.
— Да ну?
— Можно продать оборудование. За недопоставки по оплаченным счетам пусть рассчитаются. Документы у Иры? — Собеседник полковника хмурился и прятал глаза.
— Забудь.
— Нужны деньги.
— Забудь, я сказал.
— Если не договоримся, придется дергать Ирину, а не хотелось бы. Лучше решить между нами.
— Ирина к бумагам отношения не имеет. Я все перевел на себя, так что бесполезно.
— Но это мои деньги, я вкалывал десять лет.
— Пойдет в счет алиментов.
— Не жирно? — собеседник оскалился, блеснул золотой зуб. Уже начинало темнеть, и в сумерках стало заметней, как он изменился за недолгое время, черты лица стали резче, злей.
— А не жирно иметь молодую жену и спать с шалавой? Ты, кажется, утоп? Вот и плыви дальше, утопленник.
— Верните деньги по-хорошему, Юрий Максимыч. Я про ваши делишки много знаю.
— А паспорт есть у тебя права качать? Ты в розыске, не забывай. Либо как труп, либо как жулик. Возникнешь — превратишься в то или другое. К Ире не подходи, не советую. Даю сутки, и чтобы завтра к вечеру тебя в городе не было, понял, зятек?
— Вернете деньги, уеду.
— Расти твоих детей, содержи твою жену и еще верни деньги? Много хочешь. Катись отсюда, увижу еще раз — по-другому поговорим. Козел.
Полковник повернулся и пошел на поле, подергивая шеей. Распсиховался. Свистнул девчонок и тщательно обойдя кусты, где оставил их отца, повел домой.
— Деда, деда, — всю дорогу поднывала Дашка. — Отпусти руку, больно же.
А Сашка забегала вперед и заглядывала в лицо, силясь в сумерках определить выражение. Девчонки все-таки. Чуткие созданья. Сволочь редкая, изумлялся полковник, через тестя все поимел, завел девку, бросил семью и явился как ни в чем не бывало — подайте мне мои деньги. Сейчас вынесем и подадим на подносе с хлебом-солью. Мудаку этому.
Прошла еще неделя, и Ире снова начал мерещиться Алексей. В городе все напоминало о нем, но до поры она держала себя в руках, а потом то тут, то там, внезапно оглянувшись, замечала знакомый силуэт. Но ее мучили сомнения — Алексей ли это, преследователь был похож и не похож. Она все время была настороже, держала очки наготове и даже продумывала, что скажет, когда они наконец столкнутся лицом к лицу, ведь город маленький, когда-то это должно было произойти.
Но все произошло так внезапно, что приготовленные речи не пригодились. Неожиданно хлынул ливень, она забежала под крышу ближайшего кафе и столкнулась с ним грудью: он пытался выйти и приготовил зонт. Ира буквально вдавила его обратно и усадила за стол. Он сел, прикрыв глаза рукой, потом принес коньяк себе и ей и закурил.
— Ты не утонул, — сообщила ему Ира. Слов у нее было так много, точно копила годами, но все вместе, торопясь вырваться на волю, они мешали друг другу и выцеживались еле-еле, по одному. — Как твоя жена предупреждала, ты просто сбежал, чтобы не объясняться. Не получится. Я имею право, я мать, я долго жила с тобой. Изволь объяснить мне, что произошло, и могу ли я после всего считать себя свободной.
— Можешь.
Ответ был исчерпывающим, и Ира поняла, что она хотела услышать все что угодно, только не это. Перед ней сидел смертельно усталый неудачник с седой шевелюрой и черной щетиной на щеках. Левый глаз у него дергался, под правым желтело пятно. Он казался незнакомцем, элегантным замученным незнакомцем.
