Эдгар Уоллес - Сын палача
— Жалуетесь на что-нибудь? — спрашивал начальник.
— Нет, сэр, — отвечал Рай.
— Желаете чего-нибудь?
— Нет, сэр, ничего!
— А почему вы не пишете писем? Ведь вы умеете писать?
— Да, но мне некому писать.
— Кто вы такой, Картерсон? Ведь вы не простой бродяга. Вы получили хорошее воспитание.
— Я обыкновенный бродяга, сэр, — спокойно отвечал Рай.
В одно из таких посещений начальник не задал своих обычных вопросов, а откашлявшись, сообщил:
— Картерсон, день вашей казни назначен. Она состоится в следующую среду в восемь часов утра.
Рай наклонил голову:
— Благодарю вас, сэр!
Глава 31
Джон Беннет вышел из сарая, превращенного им в фотолабораторию, неся в каждой руке по катушке с пленкой.
— Элла, прошу тебя, не говори ни слова, а то я перепутаю эти злополучные штуки, — предупредил он и потряс правой рукой. — Здесь вот прекрасный фильм о форелях. Заведующий форельной фермой позволил мне их снять, и день как раз был на редкость ясный.
— А другая катушка, папа?
— Это испорченная, — с сожалением промолвил отец. — Испортил триста метров хорошей пленки. Но я ее на всякий случай сохраню и, когда будут деньги, отдам проявлять. Вдруг случайно снял что-нибудь интересное.
Он понес катушки в дом, чтобы надписать их, когда под окном раздался радостный голос Дика Гордона. Оставив пленки на столе, Беннет поспешил в сад.
— Ну, полковник, как дела?
— Получил! — воскликнул Дик, торжественно размахивая конвертом. — Вы первый кинооператор, получивший разрешение на съемки в зоологическом саду. Однако нелегко было это сделать.
Бледное лицо Беннета раскраснелось от удовольствия.
— Это замечательно! — воскликнул он. — В зоологическом саду еще никто не снимал, и Зелинский обещал мне сказочную сумму, если я сделаю там фильм.
Элла давно уже не видела отца таким счастливым.
— Считайте, что сказочная сумма в вашем кармане, мистер Беннет! — воскликнул, смеясь, Дик.
Джон Беннет вернулся в комнату и стал надписывать катушки, но вдруг остановился в нерешительности.
— Элла, ты не помнишь, в какой руке у меня был фильм с форелями? — спросил он, вновь появляясь в саду.
— В правой, папа! — ответила девушка.
— Я так и думал.
Он пошел в комнату, сделал надписи и, завернув пленку с форелями, отправился на почту.
— От Рая нет никаких известий? — спросил Гордон.
— Никаких. А вы ничего не слышали о нем? Я всегда почему-то считала вас всезнающим.
— Нет, — ответил Дик. — Но я бы хотел все знать… Эти дни я думал только об одном…
Элла подняла на него глаза, но тотчас опустила их и, покраснев, спросила:
— О чем же вы думали, полковник Гордон?
— О тебе. Только о тебе. Любишь ли ты меня так, как я тебя люблю, и хочешь ли ты быть моей женой?..
Когда Джон Беннет вернулся с почты, Гордон сообщил ему о своем предложении Элле. Увидев на лице отца девушки страдание, Дик положил ему на плечо руку и сказал:
— Элла обручилась со мной и сдержит свое слово, что бы ни случилось и что бы она не узнала.
— И вы тоже сдержите свое слово, что бы вам ни пришлось узнать? — спросил Беннет.
— Я уже знаю, — просто ответил Дик.
Все это утро Беннет был в хорошем настроении. Днем он отправился по своим делам в Доркинг. Когда же вернулся оттуда, Элла не узнала отца. На его лице вновь появилось то мучительное выражение, которое так беспокоило девушку.
— Дорогая, я должен отправиться в город. Меня уже два дня ожидало письмо в Доркинге, а я так увлекся съемками, что совершенно забыл о своих прямых обязанностях.
Он поспешно собрался и уехал. Элла осталась одна, но девушка привыкла к одиночеству и не боялась его. Вечером она занялась штопкой отцовских носков и уже заканчивала ее, когда дверь в кухню, которая была заперта, вдруг начала медленно открываться.
На мгновение девушка остолбенела от ужаса, но затем дрогнувшим голосом спросила:
— Кто там?
В темном дверном проеме показалась фигура человека в черной накидке и резиновой маске на лице.
— Не кричи и не двигайся! — произнесла маска глухим голосом. — Я тебе ничего не сделаю.
— Кто вы?
— Я Лягушка, — ответил незнакомец. — Сколько мужчин любят тебя, Элла Беннет? Гордон, Джонсон и я. Но я люблю тебя больше всех.
Он замолчал, словно ожидая ответа, но Элла не в состоянии была произнести ни слова.
— Мужчины работают для женщин и убивают ради женщин. За всем, что они делают, стоит женщина, — произнес посетитель. — Ты, Элла, моя женщина.
— Но кто вы такой?
— Я Лягушка, — повторил незнакомец, — Мое имя тебе пока незачем знать. Я хочу тобой обладать. Но ты сама придешь ко мне, добровольно.
— Вы с ума сошли! — воскликнула девушка. — Я вас совсем не знаю, как же я могу… только подумать… прошу вас, уйдите!
— Я сейчас удалюсь. Но сначала ответь: хочешь стать моей женой?
— Нет!
— Я подарю тебе все, что…
— Даже за все золото мира я бы не вышла за вас!
— Я тебе подарю кое-что подороже. Я подарю тебе человеческую жизнь… Я подарю тебе жизнь твоего брата.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я подарю тебе жизнь твоего брата, который сидит в Глоучестерской тюрьме, приговоренный к смерти, — проскрипел Лягушка.
— Мой брат? — переспросила потрясенная Элла.
— Сегодня понедельник, — продолжал Лягушка. — В среду он умрет! Дай слово, что придешь, когда я тебя позову, и я спасу его.
— Что он сделал?
— Убил Леу Брэди.
— Брэди?! Неправда, вы говорите это только, чтобы напугать меня.
— Хочешь стать моей женой? — еще раз спросил Лягушка.
— Никогда! Никогда! — закричала Элла. — Лучше умереть! Вы лжете!
— Если я тебе буду нужен, позови меня, — произнес незнакомец. — Наклей на окно белую полоску бумаги, и я спасу твоего брата.
— Это неправда, неправда, — стонала девушка, уронив голову на руки.
Когда она снова подняла голову, в комнате никого уже не было. Шатаясь, она вышла на кухню. Дверь в сад была открыта. У нее хватило сил запереть ее и добраться до кровати. И тут она потеряла сознание.
Уже светало, когда Элла пришла в себя. Все ее тело ныло, голова кружилась, но она заставила себя умыться и переодеться. Потом зашла к соседям, оставила для отца весточку, что отправляется к Гордону, и поспешила на станцию, к утреннему поезду.
Глава 32
Эльк был у Гордона, когда к нему в кабинет вошла Элла. По ее лицу мужчины сразу поняли, что она принесла плохие вести. Девушка вкратце рассказала о случившемся ночью.
— Где вы сказали находится Рай? — спросил Эльк.
— В Глоучестерской тюрьме.
— Глоучестер? — повторил Эльк. — Там содержится один приговоренный к смерти… по имени… Картерсон. Это бродяга, убивший своего приятеля.
— Конечно, он не имеет никакого отношения к Раю, — сказал Дик. — Это чудовище хотело тебя только напугать. Когда должна состояться казнь?
— Завтра, — ответила Элла и разрыдалась.
Вернувшись к себе, Эльк приказал своему новому помощнику принести весь материал, касающийся Картерсона.
— Мы еще не получили фотографий, — доложил помощник. — Местная полиция высылает подробный отчет только после казни.
Эльк быстро просмотрел бумаги. Приметы там не были указаны, лишь имелась маленькая заметка: «редкая борода».
Прочитав это, сыщик вскочил. Он вспомнил, что Рай тоже отращивал бороду. Инспектор попытался успокоить себя, но его тревога росла. В конце концов он взял телеграфный бланк и написал: «Глоучестер. Начальнику тюрьмы. Срочно! Вышлите фотографию Джима Картерсона, обвиненного в убийстве, Главному полицейскому управлению, отдел статистики. Посыльного отправьте первым поездом. Весьма срочно!»
Эльк взял на себя смелость подписать телеграмму именем начальника полиции.
Отослав телеграмму, он вновь просмотрел бумаги и обнаружил еще одно замечание, которого раньше не увидел: «Рубцы от прививки оспы на правой кисти руки» . Это было необычно, поскольку оспу в основном прививали на предплечье.
В час дня позвонил Гордон и пригласил Элька составить им с Эллой компанию и посетить автомобильный клуб.
Когда сыщик прибыл туда, — на этот раз на удивление пунктуально, он отметил про себя, что девушка повеселела и успокоилась. На пальце у нее блестело прелестное кольцо, которого он раньше не видел.
— Боюсь, Эльк, — встретил его Дик, — что запускаю свою работу, но надеюсь, вы не очень ощущаете мое отсутствие.
— Напротив, я очень содержательно провел время, — ответил Эльк. — Кстати, вы слышали — на западе оспа. — И все служащие полиции опять должны сделать прививки, а я этого терпеть не могу.
— Бедный мистер Эльк, — улыбнулась Элла, — от души вам сочувствую. Когда мне и Раю пять лет назад во время эпидемии прививали оспу, мы себе тоже очень плохо чувствовали. Я-то еще ничего, а вот Рай недели две носил руку на перевязи. — Она приподняла немного рукав и показала три рубца на внутренней стороне кисти правой руки. — Доктор сказал, что привьет нам оспу в таком месте, где рубцы меньше заметны.
