Эллери Куин - Женщина с тёмным прошлым
Оливер Херст схватился за ручки стула и собрался встать.
— Думаю, мне лучше уйти, Дэйв.
— Ты останешься, — мрачно ответил Тулли. — Действительно, Олли, если ты уйдешь, то уйду и я. О чем речь, Джордж? Перестаньте говорить загадками.
— Если Херст услышит, что я собираюсь сказать, он может посчитать своим долгом обратиться в полицию.
— Это дьявольски тяжелый упрек, Каббот, — сердито проговорил Олли Херст. — Дэйв только что вам сказал, что я — его адвокат. Адвокаты не бегают в полицию и не рассказывают там о делах своих клиентов.
— Я не собирался никого оскорблять, — с легким смешком пояснил Каббот, — но я получил точные указания.
— Ради Бога, что за указания?! — воскликнул Тулли. — Указания от кого?
— От Рут.
В голове у Тулли зазвенело. Он сознавал, что в последнее время уже перестал замечать, когда от надежды переходит к отчаянию. Разве он всерьез надеялся услышать что-нибудь о Рут, узнать, что она еще жива?
— Жива, — повторил он вслух и сжался, произнеся это слово. Затем радостно воскликнул:
— Она жива!
— Подожди минутку, Дэйв! — сказал Олли Херст, глядя на Каббота.
— Зачем ждать? Джордж, где она? — Тулли вскочил. — Давай, Джордж, говори же!
Он схватил высокого мужчину за плечи и потряс его.
Каббот продолжал спокойно сидеть.
— Дэвид! — крикнула Мерседес. — Дэвид!
— Что?
— Садитесь и слушайте. Я чувствую, что новости будут не очень хороши.
Тулли сел.
— Это произошло несколько часов назад, Дэйв, — начал Джордж Каббот. — Я обзвонил по телефону весь город, разыскивая вас. Когда Мерседес пришла домой, она сделала то же самое.
— Он так и не сказал мне, зачем вас искал, — заметила Мерседес, затем нагнулась и сжала руку мужа.
— Я был в управлении полиции.
Тулли облизал пересохшие губы.
— Джордж, ради Бога…
— Она позвонила мне, — пояснил Каббот, — но не сказала, откуда…
— Вы ее спрашивали? — вежливо осведомился Олли Херст.
— Конечно. Но она не пожелала сказать.
— Вы уверены, что это действительно была Рут? — спросил адвокат.
Каббот пожал плечами.
— Это был ее голос, несомненно ее.
— Не могли ли вы ошибиться?
— В таком случае, это была безукоризненная имитация.
— Замолчи, Олли, — хрипло сказал Тулли. — Скажите, Джордж, почему она не позвонила прямо мне, а выбрала вас посредником?
— Я, конечно, спросил ее об этом. Она ответила, что, возможно, полиция подслушивает разговоры, которые ведутся из вашего дома. Кроме того, она опасалась, что вы можете просто послать ее к черту.
— Послать… к черту?
— Именно так выразилась Рут.
— Вот маленькая идиотка, — заметила Мерседес Каббот. — Попала в такую запутанную ситуацию и еще смеет иметь благородные мысли!
— Это должно означать, что она намерена меня покинуть? — трезво спросил Тулли.
— Я только могу повторить, что она мне сказала, Дэйв, — терпеливо продолжал Каббот. — Она сожалела, что вы так долго находитесь в неведении относительно причины ее исчезновения, и сказала, что физически чувствует себя неплохо. Вы больше о ней не услышите, пока она не попадет в безопасное место.
— Безопасное место, — повторил Тулли. — И она не сказала вам, куда намерена отправиться?
— Нет.
Джордж Каббот допил содержимое своего бокала.
— Я охотно все вам сообщу, Дэйв, — продолжал Каббот. — Она сказала, что вам следует начать свою жизнь сначала… В этот момент она начала плакать, и слова доносились неясно. «Скажите Дэйву, что он был единственным в мире человеком, которого я любила». Потом сказала: «Он моя сахарная пилюля», — и положила трубку.
— Что ее?
— Сахарная пилюля. Я так понял, что это — ласкательное прозвище. Когда Мерседес хочет быть особенно милой ко мне, то называет меня «кузнечиком».
— Рут называла вас так, Дэйв? — спросил Олли Херст.
— Да.
У Тулли странно заблестели глаза.
— Только она и я знали это.
— Значит, это действительно была Рут.
Адвокат молча встал.
— Я надеюсь, Каббот, что, несмотря на все, мне можно выпить?
— Пожалуйста.
— Ты хочешь, Дэйв?
— Нет, Олли.
Тулли тоже встал
— Мне придется сейчас распрощаться с вами. Давайте обойдемся без формальностей.
Он прошел через террасу к двери, но задержался и обернулся.
— Джордж?
— Да, Дэйв.
— Рут говорила о Коксе? Или о мотеле?
Джордж Каббот подмигнул своему бокалу, словно сожалел, что все уже выпито.
— Об этом я задал ей свой последний вопрос. Спросил, застрелила ли она Кокса. Но Рут положила трубку и не ответила.
— Большое спасибо, Джордж.
Тулли покинул террасу.
— Я провожу вас, Дэвид.
Мерседес встала и последовала за Тулли. Олли Херст допил свой бокал и тоже вышел. На террасе остался лишь Каббот, уставившийся в пустой бокал.
Мерседес и Херст догнали Тулли на лестнице.
— Дэвид… мне очень жаль.
— Знаю.
Он взял ее холодную руку. Но Тулли был не в состоянии что-либо чувствовать.
— Это просто беда, — сказала Мерседес.
Тулли с изумлением заметил, что при этом она перевела взгляд на Оливера Херста. Затем, со свойственной ей решительностью, заявила:
— Я не хочу вас больше задерживать, Дэвид.
Мужчины медленно пошли к машине.
— Она ведь тебя имела в виду, Олли.
— Значит, ты заметил это…
Адвокат замолчал. Когда машина миновала участок Кабботов и выехала на улицу, Херст сказал:
— Я был знаком с ее дочерью — Кэтлин Лавери.
— Да?
— Кэтлин была прелестной девушкой. Я учился в колледже и по уши в нее влюбился. Вероятно, она тоже любила меня, во всяком случае, достаточно, чтобы нагнать страху на Мерседес. Я был ничто и никто. Поэтому Мерседес увезла Кэтлин в Европу, где девушка погибла при несчастном случае с лодкой.
— Мне очень жаль, Олли.
Херст пожал плечами.
— Это было так давно.
Однако Тулли заметил, что его друг изменился в лице.
Олли Херст имеет свою адвокатскую контору и свою Норму, подумал Тулли. Мерседес Каббот имеет свой дворец, в котором хозяйничает по своему усмотрению, имеет своего симпатичного Джорджа и воспоминания об умершей дочери.
«А я? — спросил себя Тулли. — Что имею я?»
Глава 15
Когда Тулли вошел в кабинет, лейтенант Смит сказал;
— Ничего нового нет.
На его письменном столе лежали какие-то бумаги, и он, соблюдая секретность, прикрыл их телефонной книгой.
— На этот раз вы ошиблись, Юлиан.
Тулли без приглашения сел возле письменного стола.
— Было бы хорошо, если бы вы уделили мне несколько минут.
Смит недоверчиво поглядел на него. Казалось, сегодня он был раздражен, возможно, даже нездоров… Затем лицо его прояснилось. Тулли наблюдал за сменой выражений его лица, подобной перемене одежды.
Смит взял телефонную трубку и распорядился:
— Никаких звонков, пока я не разрешу.
Затем сказал:
— Теперь у меня есть время, Дэйв.
— Я слышал о Рут.
Юлиан тотчас схватил блокнот и карандаш.
— Вы сами с ней разговаривали?
— Нет. Речь идет об известии, которое я получил.
— Через кого? И когда?
— Три четверти часа назад, через Джорджа Каббота. Олли Херст сопровождал меня. Я довез Олли до дома и тотчас приехал сюда.
— Когда Каббот, по его словам, слышал о ней и каким образом?
— Несколько часов назад. Рут звонила ему.
— Откуда она звонила?
— Этого она не захотела сказать.
— Почему она не позвонила лично вам?
— Она думала, что мой телефон прослушивается, — устало ответил Тулли.
— Каббот уверен, что это была Рут?
— Совершенно уверен.
Смит что-то пробурчал. Через некоторое время он нетерпеливо спросил:
— И что же она сообщила Кабботу?
— Основной смысл разговора заключается в том, что физически она хорошо себя чувствует, что собирается перебраться в безопасное место, просит меня начать свою жизнь сначала и забыть о ней.
— Другими словами: «Будь здоров».
Смит откинулся на спинку стула и постучал карандашом по подбородку.
— Ну что ж, Дэйв, если принять во внимание этот телефонный разговор, значит, мои рассуждения оказались правильными, так ведь получается?
— Неправильными, — возразил Тулли. — Совершенно неправильными.
— Вы упрямы, — вздохнул Смит. — Ну хорошо, давайте снова обсудим это дело. Почему вы считаете, что я неправ?
— Непонятно, как вас произвели в лейтенанты, — напрямик сказал Тулли. — Разве вам не ясно, насколько этот разговор на руку убийце?
У Смита немного покраснели уши.
— Обо мне вам не стоит беспокоиться; продолжайте.
— Если Рут не будет найдена, этот разговор может рассматриваться как доказательство ее вины. Все будет разбегаться, как круги на воде. Дело будет удаляться все дальше и дальше от нашего города. Следы будут становиться все более неясными. Будь здоров! Меня это совсем не радует!
