Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и дело о папирусе
— А как же Мельмот и Фелшо? — спросил я.
— Эти ребята поумнее. Не сомневаюсь, что они уже обо всём знают.
— Мистер Холмс, я погляжу, дело весьма запутанное. Пока мне остаётся лишь восхищаться проделанной вами работой, но я всё же не понимаю, как нам схватить убийц и вернуть папирус Британскому музею.
— Друг мой, вы обладаете многими добродетелями, но терпение, увы, не из их числа, — с ленцой ответил Холмс и потянулся. — Я не сомневаюсь, что в течение сорока восьми часов две другие пташки тоже окажутся в наших сетях, а папирус снова будет в музее.
— Рад это слышать. Тогда, если позволите, я вернусь к вопросу, заданному вам ранее. Где находится эта чёртова «Книга мёртвых»?
Глава двенадцатая
ВИЗИТ В «КЕДРЫ»
В тот момент Шерлок Холмс был слишком уж доволен собой и своими успехами, чтобы передать расследование Хардкаслу. Мой друг уже достаточно насладился мигом торжества, рассказывая о том, каких результатов достиг, так что он искусно продолжал избегать ответа, умалчивая о местонахождении «Книги мёртвых». Хорошо зная Холмса, я понимал, что, с его точки зрения, он сообщил инспектору довольно для того, чтобы тот самостоятельно завершил расследование. Сам же Холмс, как обычно, предпочитал работать в одиночестве. Взявшись за дело, он всегда сам ставил в нём точку.
— Как я вам уже сказал, — твёрдым голосом произнёс Холмс, — через сорок восемь часов «Книга мёртвых» будет в моих руках, а Мельмот и Фелшо — в руках правосудия.
— Но ведь это дело полиции!
— Не возражаю. Я никоим образом не собираюсь препятствовать вам. Однако, друг мой, осмелюсь напомнить, что это вы обратились ко мне за помощью и это я преподнёс вам сегодня вечером на блюдечке двух злоумышленников. — Холмс, смягчившись, похлопал инспектора по коленке. — Я ищейка-одиночка, сыщик-любитель. Я всегда был таким. А теперь я иду по следу и чувствую, что добыча близко. И я не собираюсь отдавать её стае ищеек — профессионалов.
— Вы не правы, мистер Холмс, — изрёк Хардкасл, поднимаясь. — Вы не правы, какие бы красивые речи ни произносили. Вы говорите о стае ищеек-профессионалов. Что ж, да, я профессионал, и этим горжусь. И то, что вы сейчас делаете, утаивая от следствия ценную информацию, с моей точки зрения, крайне непрофессионально. — Инспектор прошествовал к двери, но, прежде чем уйти, обернулся и добавил: — Я искренне надеюсь, мистер Холмс, что вы передумаете. Если это произойдёт, вы знаете, где меня найти. — С этими словами он в ярости захлопнул за собой дверь.
С лестницы до нас донеслись звуки удаляющихся шагов.
Холмс мягко улыбнулся и, взяв кочергу, помешал тлеющие угли в камине:
— Ничего, переживёт как-нибудь. Уверен, он простит меня, когда Мельмот с Фелшо окажутся за решёткой, а драгоценный папирус вернётся в Британский музей.
— Вы полагаете, что всё это время «Книга мёртвых» была в руках сэра Джорджа Фавершема? — спросил я.
Холмс потрясённо взглянул на меня, чуть не уронив кочергу.
— Превосходно, Уотсон! Просто превосходно. Вы делаете удивительные успехи.
— Я просто слушал и наблюдал. Не забывайте, я знаю вас уже не первый год.
— Ну да, разумеется, — заулыбался Холмс, — мне надо тщательней следить за собой, иначе придётся распрощаться с репутацией мага и кудесника. Вы, Уотсон, молодец. Должен признаться, мне до смерти хочется узнать, как именно вы пришли к такому выводу. Как вам удалось разгадать головоломку? Посмотрим, не упустили ли вы чего-нибудь?
Я улыбнулся. Мне было приятно огорошить моего друга, который неоднократно удивлял меня.
— Ну что ж, — откинулся я в кресле, — не буду врать, что пустил в ход ваш дедуктивный метод. В моём распоряжении имелось два факта. Первый: вы наводили справки о погребальном сосуде, канопе, увенчанной с собачьей головой, из гробницы царицы Хентави. Второй: сосуд был оставлен в распоряжении сэра Джорджа Фавершема. Эти два обстоятельства говорили сами за себя. Канопа предназначалась для хранения внутренних органов, без которых человеку не обойтись, поэтому я счёл, что хитрецу Сетафу вполне могло прийти в голову спрятать в нём свою «Книгу мёртвых». Я не имею ни малейшего представления о том, как об этом стало известно сэру Джорджу. Также я не понимаю, почему он долгие годы скрывал своё открытие от учёных собратьев. Так что, по большому счёту, я знаю немногим больше Хардкасла.
— Не скромничайте, старина. Неизвестного вам не знаю и я. Вы абсолютно правы насчёт Фавершема. Он, как и я, сумел расшифровать папирус из гробницы Хентави, узнав таким образом, где находится «Книга мёртвых». Все нужные сведения содержатся в этом свитке. Остаётся только верно их интерпретировать. Сэру Алистеру Эндрюсу эта задача в своё время оказалась не под силу. Он и теперь не смог с ней справиться. Фавершем подошёл к проблеме расшифровки точно так же, как и я. Он исходил из того, что Сетаф знал: желающие завладеть «Книгой мёртвых», скорее всего, будут искать её в его гробнице, и, чтобы ввести их в заблуждение, спрятал свиток в гробнице своей госпожи, царицы Хентави, укрыв папирус в неброском погребальном сосуде. Нисколько не сомневаюсь, что дирекция Британского музея сочла невинной просьбу Фавершема оставить ему погребальный сосуд и с охотой её удовлетворила. Откуда же ей было знать, что в сосуде хранится самая ценная находка из всех тех, что были обнаружены в ходе экспедиции? Что же касается причины, по которой Фавершем никому не рассказал о «Книге мёртвых», то тут я теряюсь в догадках. Нам ещё предстоит отыскать ответ на этот вопрос. Быть может, Фавершем, подобно многим коллекционерам, предпочитал таить от мира свои сокровища. Ведь некоторые обладатели изумительных шедевров искусства хранят их под замком и никому не показывают. Им довольно самого обладания. Не исключено, что Фавершем относился к людям подобного рода. Представьте себе, какое наслаждение он получал от сознания того, что его конкурент Эндрюс бьётся как рыба об лёд, безрезультатно пытаясь отыскать «Книгу мёртвых», тогда как она хранится у него, Фавершема, дома.
— Сэр Джордж мёртв, поэтому мы, быть может, никогда уже не получим ответа на этот вопрос.
— Как бы сказал Мельмот, мёртвые могут поведать нам многое. Завтра мы навестим дом Фавершема в Кенте и попытаемся узнать правду.
Пока мы с Холмсом вели эту беседу, сэр Алистер Эндрюс лежал на жёсткой койке в одной из следственных камер Скотленд-Ярда. Ему пока не предъявили обвинений, но он уже знал, что впереди его ждут тюремное заключение и позор. За какие-то несколько часов все его мечты о славе и признании обратились в прах. Он уставился на забранное решёткой окно, сквозь которое в камеру просачивался бледный лунный свет. На глаза учёного навернулись слёзы. Однако кроме горечи его переполнял и гнев. Гнев на самого себя. Как он мог быть таким дураком?! Доверчивый болван, вот он кто! Ярость разгоралась подобно жаркому пламени. Она полыхала, снедая его изнутри. Он повернулся на другой бок. Ни легче, ни удобнее не стало. Учёного переполняло отвращение к самому себе. Он повернулся на спину. Дышать стало трудно. Сделалось больно. Грудь сдавило так, будто сверху на неё возложили тяжкий груз. А сердце… сердце всё колотилось и колотилось, будто непослушный мотор, который пошёл вразнос… Стук молотом отдавался в ушах, заглушая остальные звуки. Прежде чем потерять сознание, сэр Алистер успел позвать на помощь.
Сэр Джордж Фавершем жил в «Кедрах», большом особняке на окраине Ли, в Кенте. Холмс взял напрокат двуколку, которой вызвался править сам. На ней мы преодолели около семнадцати миль.
— В подобных экипажах куда проще заметить слежку, чем в битком набитом поезде, — пояснил он.
В дороге мы по большей части молчали. Стоял тёплый солнечный день, и я с интересом наблюдал, как по мере нашего движения меняется окружающий пейзаж. Переехав мост через медленно влекущую свои свинцовые воды Темзу, мы оставили позади огромный серый город, окутанный дымами и насыщенный миазмами. Постепенно предместья из красного кирпича уступили место очаровательным пригородным виллам. Прошло не так много времени, и вот мы уже катили среди лесов, которых ещё не касалась беспощадная цивилизация. По дороге в Ли мы миновали два графства, Мидлсекс и Суррей, и наконец прибыли в Кент. Поездка доставила мне несказанное удовольствие.
На окраине Ли Холмс остановил лошадь у обочины, чтобы свериться с картой. «Кедры», дом сэра Джорджа Фавершема, располагался в северной части города.
— Ну вот, Уотсон, — Холмс ткнул пальцем в точку на карте, — до цели меньше двух миль. На ближайшем перекрёстке нам надо свернуть налево.
Он спрятал карту, и мы снова тронулись в путь.
— Помимо рассказанного сэром Чарльзом мне мало что удалось узнать о Фавершеме, — сказал Холмс, щурясь от яркого солнца. — Насколько я понимаю, он вёл жизнь отшельника и предпочитал одиночество. Жил скрытно и замкнуто, — так сказал сэр Чарльз. В «Кедрах» его добровольное затворничество разделяли всего два человека: секретарь Джон Филипс и слуга по фамилии Доусон. Сейчас дом выставлен на продажу. Я связался с агентами по недвижимости и договорился о визите. Нас встретит Доусон. Он же покажет нам дом.
