Марина Серова - В постели с банкиром
«Сергей Эдуардович, вам по-прежнему угрожает смертельная опасность. Остерегайтесь мужчину среднего роста в очках. Вы знакомы с ним, и он ненавидит вас. Откажитесь от поездки за город. Обезопасьте себя от любого общения с ним, но без помощи милиции».
– Ты знаешь, о ком идет речь?
– Конечно, об Аркадии Терешко. Он носит очки с детства.
– А других кандидатов на роль невысокого очкарика у тебя нет?
– Таня, снова ты начинаешь наводить тень на плетень! – прикрикнул на меня банкир. – Не надо ничего усложнять – это Терешко!
– А если ты заблуждаешься? – спокойно спросила я. – Ошибка может очень дорого обойтись.
– Ну не знаю, других подозреваемых у меня нет. Даже Семенов, несмотря на свой почтенный возраст, надевает очки только тогда, когда подписывает документы. По-моему, он делает это только для солидности. Алексей Алексеевич несколько лет назад сделал операцию, и теперь у него хорошее зрение.
– Сережа, ты зацикливаешься все на той же троице – Терешко, Семенов, Ярцин. Попробуй расширить диапазон.
– Нет, больше мне никто не приходит в голову. Тот человек не только очкарик, он еще ненавидит меня. Я понятия не имею, кто еще может меня ненавидеть. Таня, я дал тебе прочитать письмо, теперь слово за тобой. Кто бросил его в почтовый ящик?
Я понимала, что должна ответить на этот вопрос, иначе ростки взаимопонимания, которые только-только возникли между нами, могли снова поникнуть.
– Мальчик, который живет над тобой, на двенадцатом этаже. Думаю, что первые два письма тоже он вам принес.
Мои слова произвели на Сысоева сильное впечатление. Наверное, он ожидал другого объяснения.
– Надо с ним поговорить, – сказал банкир, переварив информацию. – Я сейчас же поднимусь к нему и потребую у Евгения объяснений. Вот нахаленок!
– Ты думаешь, что он так сразу расколется? Наверняка автор писем провел с ним обстоятельную профилактическую беседу на этот счет.
– А что ты предлагаешь? Неужели даже не стоит пытаться выведать у Жихарского информацию? Да, Таня, кто тебе сказал об этом?
Последний вопрос мне совсем не понравился. Рассказывать о своем знакомстве с композитором я совсем не хотела. Ради пользы дела я решила приврать.
– Понимаешь, когда я первый раз от тебя уходила, – начала я, лихорадочно соображая, как бы придать моей истории обыденный характер, – то встретила в подъезде одного своего старого знакомого. Он знает, что я – частный детектив, мы перемолвились двумя-тремя фразами, а потом я попросила его позвонить, если он заметит что-нибудь подозрительное. Разумеется, подробностей я ему не рассказывала и попросила его молчать о нашей встрече. Сегодня он случайно увидел, как парнишка с последнего этажа бросил вам письмо, несколько удивился и сразу же сообщил мне об этом.
Молодец, Таня! Все стройно и гладко.
– И кто этот твой знакомый? – не без ревности спросил Сысоев.
Я долго сопротивлялась, но в конце концов мне пришлось ответить и на этот вопрос:
– Твой сосед Миша, композитор.
– Странный парень, не от мира сего. Где ты с ним познакомилась?
– Это не имеет отношения к делу.
– Согласен. Прости, что влез в твою личную жизнь...
– Ладно, проехали, – отмахнулась я.
– Тогда перейдем к делу. Надо решить, что мне с Женькой делать. Сейчас поговорить с ним, пока он один дома, или вечером, когда придут родители?
– Конечно сейчас! Только мне хотелось бы непременно при этом присутствовать.
– Это вовсе не обязательно, даже совсем не обязательно – ты можешь спугнуть парня.
– А тебе он может вообще не открыть дверь, потому что сразу догадается, зачем ты пришел, и испугается. Давай лучше я позвоню к нему в квартиру, наплету что– нибудь правдоподобное, он откроет дверь, а затем мы вместе учиним ему допрос с пристрастием.
После некоторых раздумий Сергей согласился взять меня «на дело». Это была первая серьезная уступка со стороны моего клиента. Он таки разрешил мне выйти из образа Лилии Томич! Браво, Таня, скоро ты отвоюешь право в открытую заниматься этим расследованием!
Выйдя из лифта, Сысоев встал за угол, а я, демонстративно помахивая книжонкой, стала звонить в квартиру Жихарских.
– Вам кого? – послышалось из-за двери.
– Женя, а Елизавета Николаевна дома? – ласково спросила я.
– Мамы нет, – ответил мальчик, но дверь не открыл.
– Жаль. Женя, передай, пожалуйста, маме эту книгу. – Я показала брошюрку, которую предусмотрительно захватила с собой.
Пацан немного подумал и открыл дверь. В таком охраняемом доме бояться, по существу, было некого, разве что частного детектива, который хочет узнать правду. Но подросток двенадцати лет, естественно, не догадывался, кто я такая, и опрометчиво принял меня за соседку. Тем хуже для него и лучше для нас. Я не дала Евгению опомниться и сразу же схватила его за руку. В тот же момент Сысоев вышел из своего укрытия, и юный «почтальон» закусил губу, хотя до этого, кажется, намеревался закричать.
– Ну что, дружок, сейчас ты нам все расскажешь, – сказал банкир.
– Дядя Сережа, кто эта женщина? Пусть она меня отпустит, – жалобно пропищал Женечка, – мне больно.
– Она отпустит тебя, если ты расскажешь нам все как на духу.
– О чем? – насупился мальчик.
– Ты, наверное, сам знаешь, о чем, – спокойно сказал Сысоев.
– Понятия не имею, я ее в первый раз вижу. Тетенька, что вам от меня надо? – заюлил пацан, пытаясь освободиться от моей мертвой хватки.
– Кто просил тебя бросать в мой почтовый ящик письма? – спросил Сергей Эдуардович.
– Разве она не написала, от кого эти письма? – удивился мальчик и покраснел, как вареный рак.
– Значит, это была женщина, – констатировала я практически неоспоримый факт.
– Почему сразу женщина? – растерянно спросил Женя. – Ну да, женщина.
– Кто она? – поинтересовался Сысоев, наклонившись прямо к лицу мальчика.
Женя опустил глаза вниз и молчал, словно набрал в рот воды.
– Кто эта женщина? – повторила я и легонько ударила свободной рукой пацана по макушке.
Сысоев осуждающе покачал головой, наверное, мои воспитательные методы ему не понравились.
– Я не знаю. Правда, не знаю, – заныл Женька. – Она подошла ко мне на улице и попросила опустить письмо в почтовый ящик, и я согласился. Что мне, трудно, что ли?
– Как она все-таки выглядела? – поинтересовалась я, все еще удерживая мальчика за руку, но чуть ослабив хватку.
– Обыкновенно – две ноги, две руки и одна голова, – съязвил Жихарский, почувствовав, что я дала слабинку.
– Ты мне это брось! – прикрикнул на него Сысоев. – Не знаешь, как людей описывают? Вспомни, какой у нее был рост, цвет волос, глаз, возраст и особые приметы, если они, конечно, были.
– Дядя Сережа, вы это серьезно? – часто-часто заморгал глазами пацан.
– Конечно, серьезно.
– Тогда слушайте: особых примет у нее нет – ни бороды, ни усов, ни татуировки, – стал паясничать пацан, – хотя, может быть, под одеждой где и есть «татушка».
– Так, Женя, будешь валять дурака, так мы тебя в детскую комнату милиции отведем, – пригрозила я.
– Хорошо, я не буду валять дурака. – Парнишка поднял глаза кверху, будто на потолке что-то было написано. – Она скорее молодая, чем старая, невысокого роста, волосы темные, длинные. Еще она сказала, что любит вас и хочет в этих письмах признаться вам в любви.
– Снова врешь? – незлобиво уточнил Сергей, которому явно польстило, что некая дама так неравнодушна к нему. Конечно, ни в одном письме не говорилось о чувствах прямо, но желание спасти от смерти предмет своего обожания – это скорее проявление любви, нежели ненависти.
– Да, она так и сказала. Это – чистейшая правда, – подвел итог пацан.
Дальнейшее общение с подростком не принесло никаких результатов. По знаку Сысоева я отпустила Женькину руку и, признаюсь, с трудом удержалась от желания поставить ему щелбан за кривляние. Оказавшись на свободе, юный почтальон тут же сделал шаг назад и быстренько захлопнул дверь.
– Как ты думаешь, он сказал правду? – спросил меня Сысоев в лифте.
– Может быть, Женек не все рассказал, что-нибудь утаил, но думаю – то немногое, что мы от него услышали, это – правда. Сережа, выходит, что у тебя есть какая-то тайная воздыхательница! Наверное, это какая-нибудь операционистка банка «Пять корон», на которую ты не обращаешь внимания...
– Вот, теперь ты наконец-то сама пришла к выводу, что все дороги ведут в банк! – сказал Сысоев, открывая ключом дверь в квартиру.
– Я этого не говорила, просто пошутила неудачно. Сергей, скажи честно, ты догадываешься, кто передавал мальчишке письма?
– Без понятия. Слушай, Таня, может быть, ты все-таки перестанешь ломаться и поможешь Андрею, а то он зашивается?
