Ольга Хмельницкая - Из бутика с любовью
– Ну как в туалете можно убить, если там почти всегда очередь и уборщица с тряпкой?
– А может, в этот момент как раз никого и не было?
Криминалисты изучали парковку, светя ультрафиолетовыми лампами.
– Пойдем осмотрим торговый центр, – предложил Дима. – Нам надо понять, где убили и Киру, и Ульяну. Дважды преступление с одним почерком, в двух разных магазинах. Мало того что мы должны понять, почему этих девушек убили одну за другой, так еще и надо понять, где именно это произошло. Так, возможно, мы выйдем на того, кто это сделал.
– Ты прав, – сказала Марина.
А потом подошла к криминалисту и взяла у него ультрафиолетовую лампу.
Евгения обвивала руками шею Петра, и чем дальше, тем прижималась плотнее, закинув руку, согнутую в локте. Поняв, что задушить его у нее не хватит сил, она с силой ударила его коленом в пах, промахнулась, и была резко придавлена к полу.
– Никакой морковки, – прокричала она, извиваясь, – и никакого насилия. Понял?!
«Не сметь командовать!» – промелькнула в голове у Петра старая шутка. Но смешно не стало.
– Комнатные собачки должны слушаться своих хозяев, – сказала Евгения. – Гавкать, когда им скажут «голос», тапочки приносить и лизать руки. А ты что делаешь?
– Пуделем не буду, – сказал Петр и придавил ее сильнее. – Домашний комнатный муж, приученный к туалету, это не про меня. Я даже ирландским волкодавом для тебя не готов быть. Только человеком. Хотя бы на равных.
– А не хотя бы?
– Если не хотя бы, то главным буду я.
– И чего ты пытаешься добиться физической силой? Глупыш. Мамонты были очень сильны, только где они сейчас, эти мамонты?
– Разговор приобретает уродливые формы, – заметил Петр, – естественно-научные притом. Мы же не будем выяснять, чем самка орангутана отличается от человека.
– Надо решать вопросы цивилизованным путем, – заявила Евгения. – Дай мне, наконец, встать из кучи мусора. Ты свинья!
– Хрюк.
– Убери руки.
– Хрюк!
– И ноги!
– Хрю-ю-юк.
– Хорошо, мы напишем список обязанностей для каждого и повесим на видное место.
– И список наказаний за проступки.
– Это еще зачем?
Петр встал и отряхнулся. Евгения села на пол и принялась вытаскивать из прически набившуюся туда шелуху от семечек.
– Я готов оказать тебе большую услугу, – сказал Петр, – могу рассказать, почему ты, такая в целом симпатичная, стройная и умная, никак не можешь найти себе мужчину. Насколько, что вынуждена вытаскивать из тюрьмы человека, подозреваемого в совершении уголовного преступления, и вести его к себе домой. Это признак последней стадии отчаяния, как я понимаю.
– Уходи, – Евгения не вынесла его. – Я передумала брать тебя в мужья. Найду кого-нибудь другого.
– Не хочешь меня выслушать?
На столе лежало недорезанное мясо, почищенная морковка и два зубчика чеснока.
– Не хочу. Ты – как все. Хочешь быть главным. Хочешь давить силой. Раб общественных установок. Неблагодарная скотина притом. Готов в ответ на хорошее отношение сесть на шею и свесить ножки. Отхватить руку по локоть. Не хочу метать бисер перед свиньей.
– Хрюк.
– Также я не хочу больше лежать в куче мусора. И засосов больше не хочу.
– Слушай, – сказал Петр. – Я тебе благодарен. Если бы ты только дала мне возможность...
– Тебе надо было, чтобы я резала морковку. Я только-только предоставила тебе свободу, кров и работу, а ты – морковку! Мелочное, незрелое, убогое существо.
Мелочное, незрелое и убогое существо гордо пошло к выходу.
– Ну где же про Александра, ну где? – вопрошала Ира.
«В Китае самоубийца залез на мост и собрался прыгать, но колебался, – читала она блог Стекл_offoй. – И тогда проходящий мимо пенсионер пожал потенциальному самоубийце руку и столкнул его вниз, «потому что он нарушал общественный порядок». В итоге все живы, к счастью. Вспоминается еще одна история, – продолжала Стекл_offa, – в Америке девушка собиралась прыгать с моста. Час собиралась, два собиралась, три собиралась... Мост, разумеется, перекрыли. Все ждут, значит. Пробка на много километров. Через несколько часов доведенные до отчаянья водители собрались на берегу возле реки и начали скандировать «прыгай-прыгай-прыгай». Девушка прыгнула. Все тоже, к счастью, живы».
Ира живо представила себе пробку. Кто-то едет за детьми, кто-то на работу, тысячи людей опоздали на самолеты и поезда, кто-то беременный, кто-то с младенцами, кого-то тошнит, у кого– то свадьба, кого-то надо достать из застрявшего лифта, кто-то просто в туалет хочет.
«Да, эгоизм – это нехорошо», – подумала Ира.
Она принялась читать дальше.
«Были сегодня с малышом на Елагином острове, – было написано в блоге, – катались на водных велосипедах. Ребенок у меня азартный, мы пытались всех обогнать, летит наш велосипед по волнам, летит и обгоняет троицу на лодке. Два парня и девушка. Девушка гребет, она вся в мыле. Потная, на щеках красные пятна. Ей дают руководящие указания, как грести».
– Вот они, гримасы феминизма, – резюмировала Ира.
Про Александра по-прежнему ничего.
Анастасии было совершенно нечего делать дома. Ну совершенно. Она кое-как разложила покупки, до которых давно не доходили руки, и сгребла вещи, наваленные на электронные весы.
«Ага, – подумала она, снимая домашние тапочки. – Сейчас».
Высветившаяся цифра была столь кошмарна, что Анастасия ойкнула.
– Восемьдесят три килограмма, – проговорила она вслух. – Восемьдесят три. Ааааа!
Телефон проиграл длинную красивую мелодию, принимая эсэмэску. Радуясь, что можно отвлечься и не думать о весе, Анастасия раскрыла раскладушку.
«Ты будешь последней», – прочитала она.
Она закрыла телефон и задумалась. Текст ей не понравился.
«С чего это я самая последняя? – подумала Анастасия с неудовольствием. – Почему? Я лузер, что ли?»
Она посмотрела на телефон отправителя. Сообщение пришло из Интернета. Подписи не было. Анастасия махнула рукой и принялась одеваться. Она решила съездить в торговый центр и купить себе скакалку.
– Где ее сумка? – спросила Марина.
Мертвая Ульяна была снова прикрыта одеждой. Марина держала в руках ультрафиолетовую лампу.
– Нету, – покачал головой Валерианов, надуваясь для того, чтобы высморкаться. – Ищут. Но я не сомневаюсь, что вскоре найдут в мусорном бачке где-нибудь неподалеку. Ибо преступления исполнены под копирку. Это маньяк. Мы имеем дело с серийным убийцей. Он убивает для удовольствия. Видимо, некрофил. Ибо жертвы – молодые девушки.
Он высморкался с таким громким и низким звуком, что показалось, будто это сигналит автомобиль.
– Эти девушки ходили со мной на семинар, – сказала Марина. – И тележку с первой жертвой подкатили к нашей с Димой машине. Это кто-то рядом. Это кто-то почти свой.
Повисла тяжелая тишина.
– Кто там следующая? Лиза? – спросил Дима.
– Да, – кивнула Марина. – Хочешь, расскажу тебе самый худший сценарий? Он затаится. Лизу не убьют ни сегодня, ни завтра. Но через полгода, когда острота восприятия спадет, и мы решим, будто все уже позади...
Марина поежилась.
– Я чувствую себя так, словно посещением семинара открыла ящик Пандоры. Что-то вылетело и беспощадно разит.
– Я согласен с тобой. Как формируется список? Почему Лиза была «следующей», а убили Ульяну?
– Надо найти сумку Ульяны. Там должен лежать телефон. А в телефоне будет сообщение типа: «Сейчас твоя очередь, готовься».
Вероника рассматривала свои детские фотографии. Вот она, юный ангелочек, стоит с букетом цветов и двумя бантами на линейке в первом классе. Вот она же – на море в смешном цветастом купальничке. Вот ей четырнадцать, и рядом с ней стоит мать.
– Я должна сказать тебе правду, доченька, – сказала мама, когда Веронике исполнилось пятнадцать, – к сожалению, ты у меня родилась уродливой. Но я дарю тебе книжку «С косметикой к красоте», она тебе поможет. Посмотри на эту картинку с бледной, неинтересной девушкой с неправильными чертами лица. А теперь на нее же после визита к визажисту! Красотка. Поэтому неважно, красивая ли ты на самом деле. На лице, как на листе бумаги, можно нарисовать все, что угодно.
Вероника помнила, как читала книжку и рассматривала себя в зеркало всю ночь напролет. Как купила первый косметический набор. Как училась наносить тушь слой за слоем. И ни разу, ни единого раза у Вероники не возник вопрос – а что, если мама не права? А что, если она, Вероника, вовсе не уродлива?
Петр уже открыл дверь, когда услышал за спиной сдержанные рыдания.
– Ты что? – спросил он Евгению, вернувшись и остановившись на пороге кухни. – Сильная женщина плачет у окна?
Евгения подняла голову, кутаясь в платье, пуговиц на котором уже не было.
– Вас это не касается, молодой человек, – холодно сказала она, подошла к столу, переступив через мусор, взяла в руки терку и принялась тереть морковку. – Вас больше ничего не касается. Я желаю вам всего доброго.
