Ирина Глебова - Ночные тени (сборник)
Оперативник, следивший за Шмелковым, проводил его до одной небольшой мастерской по ремонту замков и изготовлению ключей, а потом в недавно открывшуюся лавку антиквариата. Капитан Ляшенко заглянул самолично в оба эти места. Мастер по изготовлению ключей, бывший одноклассник Толика, не хотел никаких неприятностей на свою голову. Потому сразу и рассказал, что делал приятелю сразу три ключа – да, именно эти самые, он их узнаёт. Толик сказал ему, что это ключи от его собственной дачи. Отец, мол, не позволяет ездить туда без его разрешения, а Толик любит погулять в компании с девочками – вот и сделал тайком оттиск с отцовской связки. А теперь прибегал испуганный: дачу, говорит, ограбили, ты уж, друг, молчи о дубликатах ключей, никому не говори…
Подобная история повторилась и у антиквара. Владелец лавки дружил домами с двоюродным братом Шмелкова – главою торговой фирмы. Поначалу он недоумённо развёл руками: Анатолий просто заходил с поручением от брата. Но когда Антон спокойно объяснил ему, как легко лишиться торговой лицензии, респектабельный человек в дорогом костюме и затемнённых очках побледнел. Антикварная лавка была мечтой его жизни. А сколько денег ушло на приобретение этого помещения – в самом центре города, на его элегантную отделку! И лавка только-только начала набирать известности, престижа… Нет, он не станет всем рисковать из-за глупого мальчишки и его марок. Да, Толик дал ему продать, за определённый комиссионный процент, три редких дорогих марки. Среди посетителей лавки есть и филателисты, а его клиенты – народ состоятельный, любит редкие вещи. Да, он помнит, кому продал, назовёт…
Вот теперь Антон был готов к встрече с самим Анатолием Шмелковым. Он не предвидел трудностей в разговоре с парнем, но всё равно очень волновался. Ловил себя на мысли, что не радуется самому факту почти мгновенного отыскания вора. И даже найденная коллекция марок и скорая радость профессора Спольника не слишком его трогают. Будоражит только одно: видел ли, слышал ли что-нибудь Анатолий Шмелков в ту роковую ночь – ночь ограбления в одной квартире, и убийства – в другой? И поможет ли это доказать невиновность Лидии Карамышевой? Странно, почему так волнует его судьба молодой женщины? Почему так хочется, чтоб Шмелков видел? Да, да, видел убийцу… Антон верил: не может быть случайным такое совпадение – два происшествия в одном месте и в одно время! Это шанс, который судьба даёт Карамышевой.
И вот Шмелков, арестованный, сидит в кабинете у капитана Ляшенко на первом допросе. Когда его ввели, в нём ещё была вальяжность – длинное пальто без пояса, шарф, кожаные перчатки. И, приглушённая страхом, но всё же проступающая на лице уверенность, что деньги брата могут всё… Для Антона он был как открытая книга – и тогда, и полчаса спустя: глупый и жалкий мальчишка, размазывающий слёзы по щекам, жутко боящийся тюрьмы. Воображение у парня, видно, хорошо работало: ещё бы – из рая в ад!
Впрочем, Антон знал: если профессор Спольник удовлетворится возвращением двух украденных альбомов и возмещением стоимости шести проданных марок, то парень может отделаться большим штрафом и условным сроком. А если ещё и поможет следствию… Потому капитан, дав Шмелкову достаточно глубоко погрузиться в пучину раскаяния и страха, бросил ему спасительный трап:
– Думаю, Анатолий, что ты не всё рассказал мне. Было ещё что-то в ту ночь, необычное… Ты мог видеть… Если вспомнишь, очень поможешь мне. А я – тебе. Следствие учтёт.
Зубы у парня стучали, по лицу пробегала судорога, в глазах метался тупой ужас. «Ну, нагнал страху! – сам себе удивился Антон. – Эдак он ничего не вспомнит. Надо успокоить».
Он налил из своего термоса в стакан горячего крепкого кофе.
– Возьми, Толик, попей. И хватит уже дрожать. Что сделал, то сделал. Будем вместе думать, как избавить тебя от самого плохого – тюрьмы. Есть идея…
Шмелков пил кофе. Постепенно зубы его перестали выбивать дробь о край стакана, в глазах появилась мысль. До него дошли слова Антона: тюрьмы можно избежать! И тогда Ляшенко подсказал, подтолкнул его ещё сильнее:
– Ты ведь собирался, уходя, дверь закрыть? Чтоб ещё долго, до приезда хозяев, никто не догадывался о краже? Почему же не сделал так?
Толик поднял на него глаза.
– Да, точно! – Голос его дрогнул от воспоминания. – Выстрел меня испугал.
… В квартиру Спольников Толик вошёл сразу после полуночи. В подъезде и на площадке пятого этажа было тихо. Окна тёти Люси не светились – это он заметил ещё с улицы. Конечно, он собирался побыть в квартире совсем недолго – взять марки и тихо, незаметно скрыться. Но, во-первых, альбомов оказалось много, нужно было выбрать самые ценные. А, пересматривая их, Толик увлёкся – марки были его давней любовью. А потом, когда выбрал два, подумал: а вдруг здесь есть ещё ценности? С громоздкими вещами он связываться не собирался, а вот если бы золото, драгоценности… Всё равно ведь обнаружат, что была кража. Так уж заодно!
Но ничего стоящего он не нашел, только красивую подарочную коробку с серебряными ложками – десертными и чайными. Взял её, положил в рюкзак, где уже лежали альбомы с марками, удобно пристроил на спине. Тут как раз его наручные часы проиграли короткую мелодию. «Половина первого, – подумал он. – Пора уходить». Но напоследок прошёл, светя себе фонариком, вновь в спальню. Вспомнил, что от кого-то слыхал: многие старики прячут драгоценности под матрасами или под кроватью. Вот и решил посмотреть. Как раз тогда, когда, стоя на коленях, он заглядывал под низкую кровать, и раздался выстрел.
У двоюродного брата были телохранители, и Толик не раз с ними посещал тренировочное стрельбище. Так что звук выстрела не мог спутать ни с каким другим. Выстрел, испугавший его, был негромким, но очень ясным. И раздался где-то совсем близко, здесь же, в подъезде. Пробираясь с фонариком по чужой квартире, Толик хорохорился сам перед собой, но напряжение, конечно же, всё время держалось. А тут словно лопнула эта натянутая струна, волною накатил страх. Он вскочил на ноги, бросился зачем-то к оконной шторе, спрятался за неё. Сколько стоял там, унимая колотящееся сердце и вслушиваясь в тишину, не запомнил. Долго. Но всё было спокойно: ни крика, ни топота, ни щёлканья дверных замков. Нервы Толика не выдержали: в два прыжка он оказался у двери, выглянул на лестничную площадку, выбежал. И вот когда стал спускаться, лишь тогда услыхал лёгкое движение внизу. Он замер на полушаге. Но, преодолевая себя, медленно наклонился и глянул в лестничный проём. Там, ниже на этаж или два, стоял мужчина и тоже внимательно осматривался вокруг. Толик видел его лишь мгновение – бесшумно отпрянул назад, вжался в стенку. И ждал, перепуганный, не станет ли тот подниматься вверх. Но через некоторое время уловил почти неслышный щелчок замка.
Как выбежал на улицу, проскочил несколько кварталов, поймал машину и приехал домой, помнит смутно. Уже дома вспомнил, что не запер профессорскую дверь. Стал искать ключи в нагрудном кармане пиджака – и не нашёл. Ждал, что со дня на день обнаружится кража в незапертой квартире – но время шло, всё было тихо, спокойно. И он тоже успокоился. Начал продавать марки.
* * *Толик так и не смог сказать точно, на каком этаже видел он мужчину. Лестничный пролёт в подъезде широкий, с пятого этажа просматриваются площадки вплоть до первого. А парень был перепуган вусмерть – не до того, чтоб считать этажи!
Антон был разочарован. Сам он не сомневался: Толик видел убийцу. Ведь никто из жильцов подъезда и носа не высовывал из квартир в ту ночь, в районе половины первого – часа. Об этом есть показания ещё в том, первом деле – деле Карамышевой. Половина первого ночи – вот почти точное время выстрела, а, значит, и убийства, поскольку стреляли в квартире Карамышевых один раз. А мужчина вышел на площадку вскоре после этого. Убитый не мог этого сделать. Значит – третий участник драмы. Он был! Антон всегда об этом догадывался, а теперь знал точно.
Если бы Толик точно видел, куда, в какую квартиру вошёл мужчина, Антон бы вернул дело Карамышевой на доследование. И даже без признания Лидии добился бы её оправдания. Но сейчас так сделать невозможно. Показания Шмелкова будут иметь значение и весомость только если Карамышева признается: она была не одна, стреляла не она, а тот, третий…
Захочет ли она признаться? Один раз ведь уже отказалась… Но сейчас ситуация изменилась. Лидия Карамышева в тюрьме вот уже… сколько? Полтора месяца! А этого мало не покажется! Ох, нет – не покажется! И теперь, возможно, Антон сумеет её уговорить открыться. В свете новых объявившихся обстоятельств.
Глава 14
За час до отбоя в новую камеру вновь заглянул надзиратель и вновь назвал её фамилию:
– Карамышева, к начальнику
Мгновенно обожгла надежда: её здесь не оставят! Рука машинально потянулась за узелком, но надзиратель заметил:
– Без вещей.
