Александр Хабаров - Россия ментовская
БУМАЖНАЯ ПРАВДА
После октябрьского переворота рычаги власти оказались в руках более решительных гопников. Ноябрьский 1917 года "Декрет о суде N1", подписанный Ильичом (нет, не Рамиресом Санчесом), упразднял все дореволюционные судебные органы, вымученные русским либерализмом еще в 1864 году. Были ликвидированы прокуратура, адвокатура, судебное следствие. Обвинителями, защитниками и поверенными отныне могли быть любые лица, пользующиеся гражданскими правами. Впрочем, о деятельности этих "лиц известно мало. как и вообще о работе послереволюционных судов и милиции. А ведь именно они во всех монографиях и учебниках по истории государства и права отнесены к правоохранительным. "Декрет о суде N1" наряду с правоохранительными учреждал и репрессивные органы - особые суды, или революционные трибуналы. Эти органы отличала рептильная всеядность: ускоренное судопроизводство, право применения высшей меры, свобода в выборе мер уголовной репрессии, использование в качестве защитников только штатных членов коллегий при Советах, ярко выраженные социальные пристрастия (читай: "пролетарские") при назначении наказаний. Но едва начали работать ревтрибуналы, как подключилась гигантской шестерней ВЧК - уже в декабре 1917 года она была создана указом СНК, в марте 1918-го вовсю заскрежетали местные чрезвычайки, а в июне - состоялась I чекистская конференция, сходка N1, на которой были обговорены и предложены все дальнейшие моря крови.
Именно из этих органов вылупились все нынешние - ФСБ, МВД, Пограничная стража, таможня и т, д. и т, п. Внутренние дела постоянно замыкались на внешние, наркоматы превращались в управления и министерства, втекали друг в друга и вытекали друг из друга.
В их истории много славных страниц, как в кавычках, так и без кавычек. В начале советской эпохи к числу "подвигов", несомненно, может быть отнесено деятельное участие в изъятии церковных ценностей - в Москве и вообще по всей России. Парадокс: орган, призванный к возвращению похищенных ценностей, бессовестным образом грабит. Такова коммунистическая, революционная этика и политика.
ГРАБЕЖ ЦЕРКВЕЙ
Во Владимире 15 марта 1922 года начальник местной милиции опечатал святыню Руси и ее Православной церкви - Успенский собор, построенный во времена Андрея Боголюбского. 23 марта под усиленной охраной красноармейцев уполномоченные ЧК и НКВД вынесли из собора 5 пудов ценнейших изделий из серебра и полфунта золота, парчовые, бархатные и шелковые облачения, шитые жемчугом, бисером, серебряными и золотыми нитями.
Как известно, церковь и иерархи довольно лояльно отнеслись к решению об изъятии церковных ценностей: надо, значит, надо... Однако большевистскую камарилью добровольная сдача не устраивала. Под руководством Троцкого началось изъятие насильственное.
Уже в марте 1922 года при содействии отрядов конной милиции большевики приступили к спланированной гангстерской операции. Сопротивление православных прихожан было подавлено, прокатилась волна судов над мирянами и священниками: одни были осуждены к расстрелу, а другие - расстреляны без суда и следствия.
Добыча впечатляла: из московских храмов награблено 2 пуда золота, 3 тысячи пудов серебра, более 3 тысяч бриллиантов и алмазов, около 3 тысяч рубинов, изумрудов и иных драгоценных камней.
По сообщениям, из России в целом при прямом содействии правоохранительных органов большевики экспроприировали у православной церкви в 45 губерниях: 17 пудов золота, почти 10 тысяч пудов серебра, 8 тысяч бриллиантов, 18 тысяч других драгоценных камней и 28 пудов прочих металлов и камней.
Но дело этим не кончилось. Вскоре после вскрытия и осквернения святых мощей св. Александра Невского в Питере был арестован (с ним еще 86 человек) митрополит Вениамин (вменялось контрреволюционное препятствие изъятию церковных ценностей). Он и еще четверо обвиняемых были приговорены к расстрелу - и расстреляны, несмотря на многочисленные протесты всех слоев православного населения - рабочих, врачей, портовых грузчиков, академиков.
Переплавка колоколов на т, н. "электролитические нужды" Волховской ГЭС ("лампочка Ильича") осуществлялась в обстановке строжайшей секретности и под неусыпным контролем органов НКВД.
Как бы ни открещивались милиционеры от ВЧК (да они, собственно говоря, и не открещиваются), а связь их была прямая. То НКВД исполнял чисто механические функции охраны, разгона, конфискации и арестов, то ВЧК присоединялась к НКВД, сливаясь в революционном экстазе. Да и неудивительно, если вспомнить, что управление обеими структурами было одно - партийное.
Чем занимались юристы и правоохранители в первые годы Советской власти, наглядно показывает записка Ленина наркому юстиции Курскому, в которой Ильич предлагает "организовать ликвидацию мощей во всероссийском масштабе". Мощей - значит, святынь русского народа; ликвидацию - значит, осквернение останков св. Александра Невского, св. Сергия Радонежского, св. Серафима Саровского, не говоря уже о фамильных склепах русских императоров и князей.
И - факт остается фактом. В состав так называемого Особого совещания (ОСО), осудившего сотни тысяч российских людей на смерть и медленное умирание в колымских и иных концлагерях, всегда входил представитель НКВД. Это мог быть начальник милиции, начальник УГРО, железнодорожный милиционер среднего уровня или даже кадровик НКВД. История не сохранила имен "героев" по крайней мере, трудно добраться до имен и фамилий; впрочем, вряд ли кто-то из них еще жив после стольких лет нервной работы...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОДВИГОВ
С первых же дней большевистская власть стала очень широко санкционировать смерть - и по суду, и без суда. Расстрелу на месте подлежали спекулянты, германские шпионы, контрреволюционные агитаторы, погромщики, хулиганы. Безграничные права предоставлялись ВЧК. Приговоры к смерти, без права обжалования, выносились "тройками", "пятерками" ЧК, которые должны были руководствоваться лишь революционным правосознанием. По стране стала быстро расползаться сеть концентрационных лагерей. Для этой цели чаще всего использовались монастыри, из которых заранее были разогнаны (в лучшем варианте) монахи. Чаще, впрочем, монахов расстреливали также без суда и следствия...
Новая власть жестоко расправилась с ниспровергателями монархии, с "красой и гордостью революции" - матросами, красными латышскими стрелками, с либеральной интеллигенцией, революционным студенчеством и прочими борцами за свободу. Рабочие, на словах ставшие владельцами фабрик и заводов, превратились на деле в безропотных рабов, крестьяне, жаждавшие земли, получили ее-в краях вечной мерзлоты... Впрочем, об этом много написано.
Главной задачей строителей коммунизма было удержаться у власти и закрепить завоеванные позиции. Нужно было уничтожить всех возможных врагов, то есть тех, кто потенциально мог оказать реальное сопротивление новой власти. Образованный класс был приговорен изначально, уничтожению также подлежали военные, духовенство, помещики, зажиточные крестьяне... Для этого и была учреждена Чрезвычайная Комиссия. О работе ЧК в первые годы после революции написано очень много как хвалебного, так и резко отрицательного.
В России каждый город имел по нескольку отделений Ч К...
1-ю категорию обреченных чрезвычайками на уничтожение составляли:
1. Лица, занимавшие в царской России хотя бы сколько-нибудь заметное служебное положение - чиновники и военные - независимо от возраста, а также их вдовы.
2. Семьи офицеров-добровольцев (были случаи расстрела 5-летних детей, а в Киеве разъяренные большевики охотились даже за младенцами, прокалывая их насквозь штыками).
3. Священнослужители.
4. Рабочие и крестьяне, подозреваемые в несочувствии Советской власти.
5. Все лица, без различия пола и возраста, имущество которых оценивалось свыше 10 000 рублей.
По размерам и объему своей деятельности Московская Чрезвычайная Комиссия была не только министерством, но как бы государством в государстве. Она охватывала собой буквально всю Россию, и щупальца ее проникали в самые отдаленные уголки Российского государства. Комиссия располагала целой армией служащих, военными отрядами, бригадами, огромным количеством частей пограничной стражи, стрелковых дивизий и бригад башкирской кавалерии, китайских войск и т.п., не говоря уже о многочисленном штате доносчиков и шпионов.
Во главе этого учреждения стоял Феликс Дзержинский с многочисленными помощниками. Провинциальные отделения возглавляли подонки всякого рода национальностей - китайцы, венгры, латыши, эстонцы, поляки, освобожденные каторжники, выпущенные из тюрем злодеи, убийцы и разбойники. Это были непосредственные исполнители директив, получавшие плату сдельно - за каждого казненного. В их интересах было казнить возможно большее количество людей, чтобы побольше заработать. Между ними видную роль играли и женщины, которые даже закоренелых убийц поражали своим цинизмом и выносливостью.
