Анна Данилова - Хроники Розмари
– Может, с сестрой она встречалась, а? Это вы не знаете, где Машка, а Аля могла знать… Может, Машка решила ее к себе, в Португалию, взять, чтобы вину свою искупить? Она же обещала ей помогать, а когда укатила со своим португальцем, Аля же осталась совсем одна и без денег…
– С какой стати Машка должна была ей помогать? У нее и так своих хлопот полно…
Татьяна вдруг запнулась, понимая: она чуть не проговорилась, что знает о Маше гораздо больше, что говорила с ней не так давно по телефону.
– А ты откуда знаешь?
– Аля говорила, что у нее семья, дети…
– Ну вот, говорю же, они перезванивались. Машка могла назначить ей встречу в Москве. Вдруг португалец ее бросил и она осталась с детьми без средств к существованию? Вот она и решила прибрать к рукам квартиру, убить сестру…
– Ты рехнулась, что ли?! – набросилась на Людмилу Татьяна. – Думай, что говоришь! Да Машка знаешь какая! Она добрая и Алю любила. А то, что они поссорились, так только Алевтина и была в этом виновата…
– Зря я тебе деньги дала. Это ваши, семейные дела. Но назад-то не воротишь… Когда похороны-то?
– Послезавтра, в двенадцать. Приходи, – буркнула Татьяна, в уме подсчитывая, уложится она в пятнадцать тысяч, вытряхнутых из предпринимательницы, или нет. Если уложится, тогда две тысячи долларов, присланных ей португальской племянницей, останутся нетронутыми. И она купит наконец норковую шубку, о которой мечтала. И они смогут безболезненно погасить кредит за новую кухню. А потом наймут адвоката и попытаются высудить у Машки квартиру…
Она закрыла за Людмилой дверь, вернулась в комнату и допила водку. Затем, напевая, принялась убираться. Забывшись, включила радио – пела ее любимая Глюкоза…
16
Чагин проснулся и не сразу вспомнил, где находится. Было раннее утро, и в комнате, в которой он лежал, было еще темно. Он понимал, что в кровати не один, что ему тесно, мышцы затекли и хочется выпрямиться во весь рост, потянуться всем телом, до хруста в костях. Но он откуда-то знал, что не может себе этого позволить, потому что рядом находится кто-то очень хрупкий, слабый, и это знание заставило его напрячь память, вспомнить события прошедшей ночи. Он понимал, что это его беспамятство продлится не больше пары минут и что уже совсем скоро ему откроется нечто, что заставит его либо пожалеть о том, что было, либо… Он спросил себя, не лукавит ли он: вряд ли может существовать вообще что-либо, способное порадовать его на данном отрезке его жизни, и, пока он копался в своих мыслях, ощущениях и воспоминаниях, рядом кто-то пошевелился, застонал.
– Дина? – спросил он, мгновенно вспомнив все то, что предшествовало его пробуждению: и простуженную девушку с большими испуганными глазами, неизвестно по какой причине оказавшуюся в этом зимнем лесу в окружении убогих декораций дома отдыха, и вкус виски, которым он набрался по самые уши, упиваясь своим выдуманным горем, и свой душераздирающий рассказ о неразделенной любви и одиночестве, и даже о том, что он просил Дину надеть специально для него (смертельный номер!) белый свитер. И все это для чего? Чтобы найти ответ на вопрос, продолжает ли он любить Розмари.
Она поднялась на постели, вынырнула из-под своего одеяла и осторожно, боясь прикоснуться, перелезла через Чагина. На ней был все тот же белый свитер, но никакую Розмари она ему не напомнила. Он видел именно Дину, вполне реальную и достойную его внимания девушку, которая на ослабевших от болезни ногах, на цыпочках, непонятно кого боявшаяся разбудить, отправилась в туалет. Обычная утренняя сцена, лишенная романтизма, но преисполненная настоящей близости. Это открытие удивило Чагина. Ему вдруг захотелось догнать девушку, подхватить ее на руки и самому отнести в туалет. Дикое, непонятное желание, которое он не испытывал даже к Розмари. Но пока он представлял себе эту сцену, Дина вернулась, села рядом с ним на кровати и сжалась.
– И с чего это мы вчера так надрались, ты не знаешь? – услышал он ее тихий голос и улыбнулся. Она была так мила в своей непосредственности. Интересно, что она о нем думает вообще? Особенно после того, что он рассказал ей о том, как потерял деньги… – У меня и без того голова болела… И кто вообще придумал, что алкоголь спасает? По-моему, он только усугубляет неприятности.
– У меня тоже голова болит, но это пройдет. Хочешь, я найду кипяток и приготовлю тебе кофе?
– Мне надо уехать отсюда. У меня не очень-то хорошие новости. Пока ты спал, мне позвонили из дома и сказали, что умер один близкий мне человек.
– Да ты что? А я где был?
– Ты спал. Я еще вчера позвонила одному знакомому таксисту, он обещал приехать за мной в десять. Если хочешь, поедем вместе. Тебе же тоже как будто надо в Саратов… Или ты останешься здесь и будешь донимать бабулек просьбами надеть белый свитер?
– А ты жестокая, – заметил он.
– Раньше я не была такой. Знаешь, Чагин, а ведь я – белая и пушистая. Но знай – это я забрала все твои деньги.
Она вдруг встала, подошла к столу, открыла сумку и достала оттуда открытку, сунула ему прямо в лицо.
– Вот, смотри. Вчера ты был пьян, и я не могла тебе признаться в этом. Ты видишь перед собой идиотку, которая решила во что бы то ни стало вернуть деньги тому, кому они принадлежали. На открытке, если ты помнишь, есть некоторые координаты. И я подумала, что здесь могут помнить влюбленную пару. Видишь, как все просто?
Чагин, вытаращив глаза, смотрел не на открытку, которую он моментально узнал, а на Дину, с утомленным видом говорившую ему потрясающие вещи. В это было невозможно поверить!
– Я должна сказать тебе сразу – твоей Розмари ничто не угрожает. Татьяна рассказала мне, что она живет себе спокойно и счастливо в Португалии с мужем, что у нее двое детей, так что Алевтина тебя обманула, придумав весь этот бред с ее болезнью. Думаю, ей просто понадобились деньги, вот и все. Она, быть может, и не особенно-то надеялась, что их от тебя получит, что ей удастся разжалобить тебя рассказом об умирающей бывшей возлюбленной, но все равно – она попыталась. И, как оказалось, не прогадала. Ты, не проверив информацию, никуда не позвонив и ничего не выяснив, только лишь услышав о своей прекрасной Розмари, сразу же выложил деньги. И это просто чудо, что твоя секретарша Оля вручила пакет с деньгами и этой трогательной открыткой именно мне, человеку совестливому. Ведь она мне сказала, отдавая пакет: «Теперь ее жизнь в твоих руках»… У тебя действительно хорошая секретарша. Как я могла после этих слов спокойно присвоить себе чужие деньги? Я места себе не находила, когда поняла, что кто-то остро нуждается в них, что на кон, быть может, поставлена чья-то жизнь! Ты можешь спросить меня, зачем я взяла тот пакет? Понятия не имею. Все произошло слишком быстро. И твоя Оля просто растворилась в толпе у памятника.
– Выходит, с Машей все нормально и деньги – у тебя? А не у этой… стервы? Вот удивила! Ничего не скажешь… Теперь уж я точно поеду с тобой в Саратов, разыщу эту дрянь и выскажу ей все в лицо! Воспользоваться моими чувствами и так подло обмануть… Да еще такую цифру назвать!
Дина вдруг взяла его за руку и притянула к себе, заглянула в лицо.
– Ты что? – Чагину показалось, что она побледнела.
– Знаешь, вчера ты рассиропился-разлимонился передо мной, а теперь моя очередь. Ты сейчас очень удивишься, когда узнаешь, что Алевтины нет. И ничего-то сказать ей в лицо ты не сможешь. Ее убили. В Москве. Как раз в то время, когда она должна была возвращаться с твоими деньгами с Пушкинской площади туда, где остановилась. И в ее смерти, возможно, виновата я. Если бы она была с деньгами, может, ее и оставили бы в живых.
Чагин окончательно проснулся. Встал, включил свет и сел за стол.
– Слушай, ты не приснилась мне, случаем?
– Нет.
– Но почему ты вчера ничего не сказала мне?
– Не захотела.
– Но ведь если бы ты мне рассказала, что с Машей все в порядке, что она здорова, я бы успокоился…
– Мужчинам иногда полезно помучиться угрызениями совести. Для профилактики.
– Откуда в тебе столько злости к мужчинам?
– Значит, были причины. И вообще, Чагин: хватит! Все закончилось. Твоя Розмари прекрасно живет в Португалии, ее сестры, пытавшейся обмануть тебя, нет в живых, деньги я тебе верну, как только окажусь в городе, они в банке. У тебя теперь нет никаких проблем. Разве что личные, касающиеся твоих чувств к бывшей жене. Но это уже действительно твои проблемы, и я никак не могу тебе помочь. Я могу позвонить и попросить, чтобы такси приехало немедленно. Вот только умоюсь, оденусь, и поедем. По дороге расплачусь за все, сдам ключи от номера. Мне надо срочно в Москву, домой. Говорю же, умер один близкий мне человек…
– Кто? – зачем-то спросил Чагин.
– Я работала у одного генерала, помогала ему по хозяйству. Он был единственным человеком, которому я доверила свою тайну, рассказала про эти несчастные деньги. Он был удивлен, когда я сказала, что отправляюсь на поиски человека, которому эти деньги предназначены. Но все равно он понял меня, даже просился в сопровождающие… Его звали Эдуард Сергеевич. Оказывается, он умер на следующий день после моего отъезда… У него было слабое сердце.
