Андрей Анисимов - Добрый убийца
В крытом зале стадиона, где происходили бои боксеров, народу собралось предостаточно. В основном это были молодые люди. Они оживленно обменивались прогнозами, пили из банок пиво, «спрайт» и прочие напитки, громко приветствовали друг друга, и вели себя в высшей степени непринужденно. Таня отыскала глазами скамейку, где сидели друзья Гриши по институту, и начала пробираться к ним. Ерожин-младший уже успел перезнакомить девушку со своими однокурсниками, и Таня чувствовала себя среди них по-свойски.
— Давай, Назариха! Греби к нам! — закричал кудрявый длинный Илья, закадычный друг Гриши, заметив знакомую шубку Назаровой. Илья сам спортом не увлекался, но за друга болел преданно. Миниатюрный живчик Федя, тоже сокурсник Ерожина, издавал громкие и непонятные звуки своей губной гармошкой. Таня заткнула уши и рассмеялась. Она еще не успела отвыкнуть от студенческой стихии, и вакханалия сверстников друга Таню веселила. Гриша был почти на два года младше Назаровой. Таня иногда задумывалась, чем объясняется ее интерес к парню. То ли сходством Ерожина-младшего с Ерожиным-старшим, то ли Гриша сам по себе ее обаял? На этот вопрос у Тани ответа не было.
В зале отчаянно засвистели и затопали ногами. На ринге появилась первая пара и рефери. Боксеры символически поприветствовали друг друга и разошлись по углам. Диктор знакомил зрителей с каждым, перечисляя победы и количество проведенных боев. На слова из репродуктора зал отвечал свистом и ревом.
Драться предстояло боксерам легкого веса.
Таня уже немного разбиралась в боксе, но за незнакомых ребят не болела. Ее интересовал только Гриша. Прозвучал гонг, и два молодых боксера сошлись в центре ринга. Шлемы и перчатки делали их похожими друг на друга, и различить спортсменов можно было лишь по цвету формы. Зрители бурно реагировали на любой удачный удар или комбинацию. Тане стало скучно. Она огляделась и увидела Суворова. Виктор Иннокентьевич двигался между скамейками. Таня встала и помахала шефу рукой. Криминалист заметил ее и, улыбнувшись, направился к их скамейке.
— Я узнала, где жил грузин, — сказала Таня, после того как Виктор Иннокентьевич устроился рядом.
— Молодчина Ты позвонила Петру? — заволновался криминалист.
— Нет. Завтра же приедет Глеб, — оправдалась Таня.
— Надо срочно звонить Ерожину, — не дослушав помощницу, приказал Виктор Иннокентьевич.
Таня нехотя поднялась и пошла вслед за ним. Выбравшись из зала, они еще некоторое время брели по коридорам стадиона. Суворов дошел до места, откуда крики болельщиков доносились едва слышно, и достал мобильный телефон. Петр Григорьевич выслушал сообщение Назаровой с большим вниманием. Несколько раз переспрашивал и уточнял детали.
— Завтра в Новгороде буду сам. Необходимо лично осмотреть комнаты, где жил Чакнава. Поездка Глеба отменяется. До встречи.
На обратном пути Назарова неожиданно остановилась.
— Виктор Иннокентьевич, я что-то сегодня устала. Передайте Грише привет и скажите, что у меня от стадиона разболелась голова и я поехала домой, — попросила она патрона.
— Конечно, Танюша, отдыхай. Я все передам, — сочувственно пообещал Суворов.
Таня вышла на улицу и понуро побрела к автобусной остановке. Голова у нее не болела.
На Таню подействовал разговор с Ерожиным-старшим. Предстоящая встреча с Петром Григорьевичем взволновала девушку. Она и сама не понимала почему. Она свободный человек и за роман с сыном ей вовсе не стыдно. С Гришей у нее все складывалось чудесно. Парень рвался к ней каждую свободную минуту. Таня вспомнила, как два дня назад он примчался к ней в управление и просидел до конца рабочего дня. Он тогда достал ключи от квартиры друга. Тот с семьей укатил в Питер, и квартира пустовала. Таня млела в его сильных и нежных руках, испытывала почти материнское умиление от того, что Гриша уснул, прижавшись щекой к ее груди. Но чего-то ей все равно не хватало. Она представила, как сегодня вечером после поединка Гриша пригласил бы ее к кому-нибудь из своих друзей. Молодые люди начали бы дурачиться, острить, умничать. Все это по-детски мило и наивно. А ей станет тоскливо. Рядом с Гришей Назарова ни разу не испытала того удивительного чувства покоя, которое захлестнуло ее в машине с его отцом. Тогда она ощутила себя маленькой беззащитной девочкой. Этой девочке до боли хотелось принадлежать большому и сильному мужчине, сидящему за рулем.
Таня остановилась возле фонаря, посмотрела наверх, увидела, как в мутный шар света залетают снежные мушки, и смахнула слезу.
17
Алексей Ростоцкий перечитал факс. Наконец пришел заказ, которого он ждал давно. Комплексная поставка строительных материалов для городка военных меняла профессиональный статус его фирмы. Городок строился для бывших офицеров, выведенных из Германии и ушедших в запас. Строился он за счет немцев, и немецкая строительная компания поставщиком выбрала его. Оборот фирмы Ростоцкого от этого заказа увеличивался в десятки раз. Теперь он на пять лет обеспечен настоящим делом. Всего этого Алексей ждал давно, и не просто ждал, а напряженно работал. Репутация не приходит к фирме, если сидишь сложа руки.
Ростоцкий медленно поднялся из-за стола, подошел к окну и стал смотреть на заснеженную улицу. Бабка в валенках с калошами набирала воду из колонки. Колонка заледенела, поросла сосульками, и бабка смешно топталась рядом, стараясь не поскользнуться на наледи.
Алексей проследил, как старушка засеменила с ведрами, и хотел вернуться за стол. Но что-то его остановило. По улице шел невысокий мужчина в стеганом ватном халате и в тюбетейке.
Лицо азиата показалось Ростоцкому знакомым.
— Друг, — прошептал он и, как был в костюме, так и выскочил на мороз. Фигурка в халате завернула на перекрестке в сторону базара. Алексей побежал следом. Азиата он нагнал уже возле базарных ворот:
— Халит! Это я, Алеша.
Почувствовав руку на своем плече, мужчин на вздрогнул и обернулся. В щелочках его глаз Ростоцкий заметил удивление:
— Прости, приятель, обознался. Показалось, что друга встретил, — смутился Алексей.
— Моя совсем не обижайся. Жалко, что не моя твой друг. Но твоя друга встретит. Гора с горой не встретятся, а человек с человеком обязательно, — улыбнулся азиат.
— Ты с Ферганской долины? — спросил Алексей по-узбекски.
— Да, с Андижана, — услышав родную речь, обрадовался мужчина. — Как узнал?
— По тюбетейке, — ответил Ростоцкий. — "В Узбекистане орнамент головного убора в каждой местности свой.
— Иди сюда, гранат дам, кишмиш дам. Денег не возьму, — предложил азиат, подводя Алексея к прилавку.
Возле подвяленного винограда и гранатов стояло еще двое молодых парней в стеганых халатах.
— Вот земляка встретил, — сообщил им торговец, которого Алексей принял за своего друга. Парни тоже заулыбались.
— Сыновья, — гордо представил молодых людей отец. — Хамид и Умид. А меня Ташпулатом звать.
— А меня, Ташпулат-ака, Алексеем.
Как Ростоцкий ни отказывался, ему положили полный пакет гранатов и винограда. Алексей хотел достать из кармана бумажник, но пожилой продавец не на шутку рассердился:
— Я от чистого сердца тебе хочу подарить наших фруктов, зачем обижаешь. Деньги как воздух — дунул и нету. А подарок на душе дарителя долго теплом лежит.
— Может, тебе что-нибудь по строительству нужно? У меня гвозди есть, дпурупы есть, — предложил Ростоцкий.
— Гвоздики хорошо, только везти далеко.
У нас теперь за деньги все можно купить. Вот наторгуем и дома всего накупим, — отказался от предложения торговец.
Алексей поблагодарил и быстрым шагом отправился на фирму. В одном костюмчике на морозе долго не погуляешь. Вернувшись к себе, Ростоцкий прошел на склад. Кладовщиком на фирме он держал Петра Афанасьевича Виноградова. Пожилой ветеран отличался немецкой аккуратностью и удивительной для русского человека честностью.
— Афанасич, найди мне что-нибудь для подарка, — попросил Алексей.
— Это, смотря, кому дарить? — почесал затылок пожилой кладовщик.
— А что бы ты брату подарил? — поинтересовался Ростоцкий.
— Если из нашего хозяйства, пилу бы подарил. Брат у меня столяр.
— Тащи самую дорогую, — распорядился директор.
Петр Афанасьевич долго копался в ящиках и наконец явился с пилой в руках. Шведский инструмент, упакованный в промасленный пергамент и жесткий картонный футляр, мог порадовать любого мастера. Алексей заскочил в кабинет, накинул пуховик и зашагал на рынок. Но прилавок, где торговал Ташпулат с сыновьями, опустел. Ростоцкий огляделся.
Вдалеке мерзла лишь одна бабка с кислой капустой. После обеда рынки в маленьких русских городах торгуют редко. Алексей прошелся по пустым рядам, заглянул во все палатки и павильончики и грустно зашагал назад Вернувшись на фирму, он снова наведался на склад:
