Елена Арсеньева - Письмо королевы
На самом деле она стояла и дергалась то от слез, то от истерического смеха перед малорослым, развратно танцующим тангеро по имени Жоэль, на самом деле клубились вокруг какие-то тени… Ольга, Виктор, Алексис, Мальзерб, Вика и еще какой-то неведомый Канавин… они обступали Алёну, как Генрих VI, юный принц Эдуард, леди Анна, Бекингем и другие призраки обступали Ричарда III в известной пьесе Шекспира. Но вся разница между Алёной и Ричардом состояла в том, что он и впрямь обагрил руки в крови, а она совершенно ни в чем не виновна! И все же она готова тоже вскричать: «Коня, полцарства за коня!» – только бы сбежать от Диего и Жоэля и не быть обвиненной в преступлениях, которых не совершала. Еще слава богу, что Вика жива! И тот седой из «Галери Лафайет». А также, очень может быть, граф Альберт. И, может быть, неизвестный Канавин, чья фамилия была нацарапана на билетике «Retro Dancing!»
А может, седой и есть этот самый Канавин?!
И вдруг чумазая клошарская лапа снова возникла в памяти. Она сгребла газету, скомкав беспощадные откровения детективной акулы, бесценные сведения о певце Матвее, о…
Алёна не успела додумать, как заговорил Жоэль – со странной интонацией, с какой-то болезненной насмешкой:
– Я не соврал, когда сказал, что русские женщины необычайно красивы. Я их много видел, но таких, как ты, не встречал. Ты красива просто невероятно, ты прекрасна, даже когда плачешь… Это неправдоподобно!
Сказать, что Алёна при этом вытаращила глаза, остолбенела, оцепенела или проделала что-то в этом роде – значит просто ничего не сказать.
Вот именно – неправдоподобно! Красный нос, красные глаза, вспухшие скулы – вот типичная картина ее слез. Просто Елена Прекрасная! С ума сойти!
– У меня никогда не было такой женщины, как ты, – пробормотал Жоэль, и его глаза, прежде казавшиеся Алёне тусклыми, внезапно засверкали алчным, почти безумным блеском. – Ради такой, как ты, я на все готов! Хочешь, я тебя отпущу? Скажи потом Диего, что ты успела убежать, что я искал тебя, но не нашел. Он ничего не знает о тебе, кроме того, что тебя зовут Элен и что ты послезавтра улетаешь в Санкт-Петербург.
– Что? – промямлила растерянно Алёна. – Когда? Куда?!
И прикусила язык, сообразив, что судьба дает ей последний шанс избавиться от Диего Малгастадора (он же Карлос, суперпартнер). Очевидно, ее кавалеры из «Retro Dancing» то ли что-то перепутали, то ли нарочно натянули Диего нос. Алёна улетает не послезавтра, а завтра, и не в Санкт-Петербург, а в Москву! И даже если послезавтра весь аэропорт Шарль де Голль, Roissy тож, будет уставлен, как фикусами в кадках, клонированными Диего Малгастадорами и Жоэлями Как-его-там, то все они будут там цвести и пахнуть напрасно, потому что Алёна Дмитриева до этого улизнет в Москву. И след ее затянет серебристый иней суровой французской зимы… Это образно говоря, а выражаясь точнее, след растает в воздухе.
Она так увлеклась метафорами, что очнулась, лишь сообразив, что Жоэль воспользовался ее, так сказать, замешательством, облапил и куда-то уже влечет, как суетливый муравей гусеницу, которую счел дохлой. Но Алёна Дмитриева, во-первых, не была гусеницей, во-вторых, считала себя вполне живой, а потому она выразила неудовольствие.
– Что такое? – забормотала она, отпихивая Жоэля. – Куда вы меня тащите?
– Вон туда, – пробормотал он совершенно обморочным голосом. – Вон моя машина. – Он махнул рукой в сторону темного «Смарта». – Только один раз, только раз… и я тебя отпущу, и ты уедешь, а я потом всю жизнь буду вспоминать…
Голос его прервался спазмом, а впрочем, Алена Дмитриева более не имела желания его слушать.
Что?! Этот жидконогий французский полисьешка будет всю жизнь вспоминать, как отымел русскую писательницу, тангеру и просто красавицу в каком-то малолитражном «Смарте», напоминающем железную коробочку, сплющенную с двух сторон презрительными пинками? Да за кого он вообще Алёну принимает?!
Нет, господа, дело вовсе не в том, что у советских собственная гордость! Давайте расставим все точки над i, ё, й, а также черточки на t. Алёна Дмитриева вовсе не была такой уж закоренелой привередой, которая раскидывала ноги, как выражаются господа литературные сочинители, исключительно закутав сердце в шелк и шинишля или на лепестках из роз. Ей случалось проделывать сию нехитрую операцию в весьма разнообразных, порой совершенно непрезентабельных местах. Например, в те времена, когда Алёна была до беспамятства, до безумия, до изнеможения влюблена в Игоря, а он подрабатывал ночным сторожем в ремонтируемом ночном клубе, она бегала к нему на свидания в промерзший подвал и они там предавались бурной страсти на мешках с цементом. И это было так прекрасно, что Алёна рыдала от счастья, цепляясь за своего ненаглядного. Да и после Игоря в ее жизни, прямо скажем, случалось всякое. Но не до такой же степени! И не из меркантильных же соображений! Она могла отдаться… но не в качестве взятки!
Возмущенная Алёна рванулась из рук Жоэля так пылко, что он покачнулся и навалился на капот такси, которое как раз проезжало мимо, да приостановилось. В то же мгновение дверца такси распахнулась, и оттуда появился невысокий плотный мужчина в короткой куртке и шарфе, намотанном так высоко, что в нем тонула половина лица. Черт его Алёна не могла различить, однако ей показалось, будто видела его раньше. И еще почему-то Шерлок Холмс при взгляде на него вспомнился, а почему, спрашивается?
– Ага, – пробормотал таксист, уставившись на Алёну, – так я и знал, что тебя встречу. Вы друг за дружкой ходите, где ты, там и проклятый испанец.
Проклятый испанец, он сказал – l’espagnol maudit! И тут Алёна его узнала: тот самый таксист с площади Соссе, который лишился пассажира, потому что Диего Малгастадор решил изобразить из себя Антона Городецкого. Но сейчас таксист был не растерянный и забавный, каким казался тогда, а сосредоточенный, напряженный, словно пистолет со взведенным курком.
Сравнение пришлось в самую точку, потому что в руках он держал… даже не пистолет, а автомат. Черный, как в кино про убийства. Про множество убийств…
– Бруно, – пробормотал Жоэль, отшатываясь, – уходи отсюда! Что ты задумал?!
– Надо, надо! – авторитетно заявил таксист, поднимая автомат и направляя его на Алёну.
– Да вы с ума сошли, – промямлила она и вяло, нерешительно стукнула сумкой по стволу. Бруно, похоже, очень удивился: автомат дрогнул в его руках, ствол чуть отвернуло в сторону, и тут Жоэль мгновенно кинулся, повис на нем, как кошка, и заорал:
– Беги! Зови Диего! Скорей!
Алёне понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, что этот дурацкий приказ – призвать Диего – обращен к ней. К ней, которая от этого Диего второй день пытается спастись!
Ничего себе, беги, мышка, сама к коту! А что делать? Больше нечего!
От Диего она, может, как-нибудь и избавится, а вот если здоровяк Бруно одолеет хилого Жоэля, то, дураку ясно, мигом его пристрелит. И Алёну снимет одной очередью!
Она метнулась к двери, ведущей в студию, но тут навстречу ей выскочили несколько мужчин. Впереди бежал Диего. Он мельком глянул на Алёну – и кинулся к Бруно. Послышались чавкающие звуки ударов. Там завязалась нешуточная драка.
– Жан-Клод! – раздался прерывающийся голос Диего. – Смотри, чтобы эта русская не сбежала снова!
Хозяин студии, который выскочил из двери с некоторым запозданием и теперь мчался к месту драки, затормозил, проворчав сакраментальное «merde», а потом пошел к Алёне, расставив руки и тесня ее к стене. Он был длинный, ногастый и рукастый, он явно догонит Алёну, если она побежит…
Ей ничего не оставалось делать, как отступать. Оглянувшись через плечо, она обнаружила, что Жан-Клод норовит прижать ее к тому самому туалетному окошку, через которое она пыталась удрать.
Алёна с ненавистью взглянула на диджея, но он только усмехнулся из-под съехавшей на лоб дурацкой шпочки – усмехнулся с явным намерением ее унизить.
Ну хорошо! Ну раз так… Ну, ты сам этого хотел, чертов Жорж Данден, то есть Диего Малгастадор и иже с тобой!
Она нагнулась, присела на тротуар, просунула ноги в окошко и нашарила ими стул. Протащила себя в окно, чудом не свалившись со стула, обернулась – и увидела злорадную ухмылку Жан-Клода, который наклонился – и захлопнул окошко.
Так. Теперь он уверен, что мышеловка захлопнулась, «эта русская» никуда не убежит, – и он с чистой совестью отправился помогать Диего. На это и был Алёнин расчет, основанный на одной судьбоносной обмолвке Жоэля…
Болтун – находка для шпиона! Да здравствуют болтуны!
Алёна вылетела из женского туалета и увидела прямо перед собой дверку с сакраментальной мужской фигуркой. Распахнула ее, стараясь не думать, что может там увидеть. И правильно, что не думала, ибо ничего и никого не увидела: туалет был пуст, все тангерос кинулись на помощь Карлосу, забыв про писсуары. Вот и правильно, делу время – потехе час.
