Михаил Петров - Гончаров и дама в черном
- Вы правильно понимаете, - зло ответил Ефимов. - Нас интересует человек по имени Алексей Синицкий, только не надо говорить, как в прошлый раз, что Синицкий давным-давно от вас уехал и вы о нем мало что знаете. По словам Веры Григорьевны, он прожил у вас больше месяца и все свободное время помогал вам ухаживать за собаками. Более того, в отличие от остальных обитателей дома, вы были возмущены его странным исчезновением. Что вы соврете нам на этот раз?
- На этот раз, после того, что я услышала, я вам ничегошеньки не совру, - подумав, ответила собачница. - На этот раз я вам расскажу и даже покажу всю правду, и вы сыграете мне на руку. Сейчас мы поднимемся наверх, и вы узнаете все, что хотели. Развяжите меня.
- Приятно, что в вашем лице мы приобретаем друга и союзника, - галантно поклонился полковник и содрал с нее весь скотч, которым она была склеена.
- Спасибо, - вставая на ноги, поблагодарила она. - Следуйте за мной.
По деревянной винтовой лестнице мы поднялись на второй этаж и попали в помещение, чем-то напоминающее центр управления полетами. Стены просторного круглого зала на восемьдесят процентов состояли из стекла, а посередине полукольцом расположился пульт управления с десятком мигающих мониторов, компьютеров и прочей электронной ерунды.
Сразу же заняв кресло оператора, она нажала несколько кнопок, и на одном из мониторов мы увидели томящихся за забором Макса и Милку.
- Вам их позвать? - коротко спросила она.
- Старика позовите, это наш сотрудник, а девушка пусть остается в машине.
- Интересно, у вас что, все сотрудники калеки и педерасты? презрительно посмотрев на меня, спросила Светлана Геннадьевна.
- Нет, - мрачно возразил полковник. - Передайте ему от моего имени, чтобы он отстегнул деревяшку и оставил один костыль. Второй ему действительно нужен, потому что вчера после вашего отъезда на рынок при попытке перелезть через забор его ранил в голову и в ногу ваш дорогой братец.
- Какой еще братец, что за чушь вы несете? Я хоронила его собственными руками, хоронила и ревела от счастья, так что стрелять он в вас никак не мог.
- Ну, значит, нам почудилось, - согласился тесть. - Значит, стрелял кто-то другой.
- Не может такого быть, - побледнела и встревожилась Светлана. - Когда я уезжала на рынок и по магазинам, в доме никого не оставалось.
- А вот это нам и предстоит выяснить. Если вы с нами заодно и не будете возражать, если ваш племянник угодит в тюрягу, то давайте действовать слаженно и безо всякого лукавства. Вы согласны?
- Да я вам уже об этом сказала. - решительно отпирая кодами калитку, ответила она. - Людмила, вы остаетесь в машине, - приказала она в микрофон. - А вы, молодой человек, отстегивайте свой маскарад и с одним костылем идите по дорожке к флигелю. Дверь открыта. Мы находимся на втором этаже. Так распорядился ваш начальник.
- Почему же он сам мне этого не говорит? - углядев скрытую ловушку, подозрительно спросил Ухов. - Ты за дурака-то меня не имей.
- Разговаривайте с ним сами, - протягивая микрофон, обиженно предложила Светлана.
- Макс, все в порядке, делай так, как она сказала.
Уже через минуту, чуть опираясь на костыль, Ухов стоял среди нас. Удивленно оглядываясь по сторонам, он старался понять, куда он, в сущности, попал. Так толком ничего и не решив, Макс спросил:
- Ну и что вам удалось выяснить о судьбе Алексея Синицкого?
- Пока ничего, но Светлана Геннадьевна обещает нам рассказать всю правду.
- Смотрите и слушайте. Двадцать первого июня, когда Алексей не появился на работе, я прокрутила ночную запись и обнаружила такое, что сразу же хотела бежать в милицию. Видеокамеры у меня записывающие, и если я нахожу на пленке какую-то интересную запись, то откладываю ее и нумерую. Эту кассету я вообще запрятала в тайник. Смотрите.
Вспыхнул экран очередного монитора, и мы увидели все ту же калитку и небольшую площадку за ней. Однако сейчас там не было ни Милки, ни нашей машины, да и вообще там ничего не было. Но прошло некоторое время, и в нижнем левом углу экрана возникло какое-то движение, и появился звук.
" - Ничего, сынок, - хрипло хихикнул старческий голос, - это только первый раз мандраж пронимает, - успокаивал кого-то вышедший на свет лысый старик, за которым, понурив голову, появилась хромающая фигура со связанными за спиной руками. - Не дрейфь и не трясись как заячий хвост. Один раз сделаешь, а потом все пойдет как по маслу, - обернувшись прямо на камеру, продолжал успокаивать старик кого-то третьего, нам пока не видимого.
- А я и не трясусь, - входя в световое пятно, с дрожью в голосе ответил плотный высокий мужик, телосложением похожий на старика.
- Врешь, Генка, трясешься, - паскудно захихикал старик. - А вот наш козел действительно не трясется, хотя ему это положено по штату. Эй, выблядок, ты что же, в самом деле не боишься или думаешь, что мы тут поиграть вышли?
- Нет, мне страшно, - поворачиваясь лицом на камеру, ответил хромоногий мужик. - Просто я не хочу, чтобы вы, подонки, видели мой испуг. Он доставит вам удовольствие, а я этого не хочу".
- Да это же Алексей Синицкий. - прошептал Макс, наклоняясь ближе к экрану.
" - Герой, значит! Весь в батю, - оскалился старик, привязывая к его ноге какой-то мягкий, но тяжелый ком. - Вот и хорошо, значит, героем жил и героем подохнешь. Ты как хочешь, Лексей Лексеич, чтобы мы тебя убили? В затылок или в лоб?
- Это не громкие слова, но я действительно хочу умереть, глядя вам в глаза. Глядя в ваши поганые глаза.
- Пусть будет по-твоему. Последнее пожелание покойника - дело святое. Батю твоего я тоже в лоб из винтаря замочил. Значит, так уж промеж нас повелось. Подойди-ка метра на три поближе к желобу, чтоб сподручнее было, чтоб ты в желоб упал и сам по нему покатился до самой реки. Вот так в самый раз, стой и не двигайся. Давай, сынок, ты готов?
- Готов, - заикаясь, ответил Геннадий Петрович, поднимая пистолет с глушителем.
- Смотри, держи руку твердо, как я тебя учил, и целься между глаз. Ну, с почином тебя, сынок. Давай, родненький!
Едва слышно хлопнул выстрел. Синицкий упал и тут же приподнялся, захлебываясь кровью и болью. В метре от обрыва он судорожно пытался встать на колени, но не позволяли связанные за спиной руки.
- Ну что же ты так, сынок, - укоризненно пожурил неопытного ученика отец. - Нельзя так, ты ему в горло попал. Ему же больно. Дай-ка я его добью, чтоб не мучился. - Забрав пистолет и почти не целясь, вторым выстрелом в затылок он убил подранка. - Вот так-то, сынок. Столкни его в воду, а потом вылей в желоб пару ведер, чтобы Светка ничего не заподозрила, а я пошел спать, уже светает".
- Да он же просто палач, этот ваш братец, - сжав кулаки, скрипнул зубами Макс.
- Вашим друзьям я уже объяснила, что он мне такой же брат, как и вы. Не нахожу нужным повторяться, а вот о том, что случилось позже и почему я стала его ненавидеть и бояться, могу рассказать.
- Пожалуйста, если не трудно, - подбодрил ее полковник.
- Когда он вернулся домой в пятьдесят шестом году, мне было шесть лет. Тогда я еще не знала, что родители мои не мои, что я подкидыш. Даже из деревенских, охочих до сплетен баб мне об этом никто не говорил. Жалели, и правильно делали. Зачем мне, ребенку, было об этом знать раньше положенного времени.
И вот приехал Петро. Екатерине и маме он почему-то сразу не понравился. Я помню, как, переговариваясь между собой, они вновь и вновь твердили, что приехал не Петька, а совсем другой человек, настолько его искалечила служба лагерного охранника.
Я хорошо помню, что с собой он привез гору красивых вещей. Всем досталось много подарков, но мама и Екатерина от них почему-то отказались, и только мы с отчимом приняли их с благодарностью. Потом-то, когда стала постарше и начала кое в чем разбираться, я все поняла, и, наверное, поступила бы точно так же, как Екатерина и мама, но в шесть лет такого мне было не дано. Я с радостью хватала подарки и страшно его полюбила. А он нянькался со мной, как с собственным ребенком, катал на мотоцикле, возил в город в кино, покупал мороженое и любые конфеты, которые я только пожелаю. В общем, он ни в чем мне не отказывал и выполнял любые мои прихоти. Я всегда была одета как кукла. Он покупал мне самые дорогие платья и обувь. Хотя сам к тому времени уже был женат на Галине и они ждали ребенка, знакомого вам Геннадия Петровича Арбузова. Сейчас-то он воспылал к нему любовью, а в то время на семью не обращал внимания. В основном пропадал с дружками в городе или сюсюкался со мной, а к жене приходил с единственной целью - чтобы нашлепать ребенка и как следует отлупить Галину. И долупился до того, что в конце концов бедная баба не выдержала и в одну прекрасную ночь повесилась. Случилось это то ли в шестьдесят первом, то ли в шестьдесят втором году.
А в шестидесятом, когда мне исполнилось десять лет, на мой условный день рождения он подарил мне проигрыватель и десять самых модных пластинок. Такого чуда в нашей деревне еще ни у кого не было. Дальше - больше, на день моего двенадцатилетия он подарил мне велосипед и золотой перстенек с бриллиантом. Наверное, можно меня понять, я привязалась к нему как собачонка, следовала за ним тенью, и ему это нравилось. У нас даже возникла своеобразная игра. Вроде бы я не вижу его и вроде бы он не замечает меня, а потом вдруг неожиданно мы сталкиваемся где-нибудь в сельпо или в клубе.
