Наталья Андреева - Стикс
— Разве я не на показе мод с тобой познакомился? Разве не там?
— Какой показ мод? Ты же следователь! И когда последний раз из города выезжал? Я же работала моделью в Москве! Понял? В Москве!
— Да-да. В Москве…
— Ты же появился здесь, в Нахаловке, где-то в конце апреля. Еще школьницей я знала: это следователь Мукаев, самый красивый мужчина в городе. Мне было семнадцать, когда я первый раз в купальнике ходила по сцене, а ты сидел в третьем ряду. Потом увидела тебя возле своего дома. Через шесть лет. Ты расспрашивал о том, из какого дома по ночам очень часто выезжают крытые машины. В основном расспрашивал Славика. Потом зашел еще раз. Ты ко всем заходил. А ночью вдруг влез в мое окно. Просто открыл его, влез, подошел, взял то, что тебе хотелось. А если бы вошел муж?
— Он все-таки вошел?
— Нет. Но не только ты по ночам не спишь.
Лора распахнула халатик. Под ним она была какая-то бесполая. Грудь крошечная, такая, что не нужно никакого бюстгальтера, соски тоже крохотные, светлые, нежно-розовые. Два маленьких, чахлых бутончика, которым никогда не суждено налиться соками и распуститься. Над ключицами глубокие впадины, словно две ямы на этом худом, бледном теле. Под одной из ключиц след от ожога. Небольшой, темный, размером с горошину и похожий на крупную родинку. Но он понял, что это был ожог.
— Славик?
— Сигаретой. Садист, но примитивный. Фантазии не хватает, — усмехнулась Лора. — То пробками от бутылок кидается, то по носу щелкнет. Какой-то детский садизм, честное слово. Жалеет, наверное, что у меня, как у кошки, нет хвоста. С каким бы наслаждением он навесил бы туда консервных банок! Мне даже жалко его иногда.
— Жалко?!
— А что ты хотел? — У Лоры была такая привычка: спрашивать у мужчин, как бы они хотели поступить с ней, с ее жизнью. — Ему, конечно, сказали, что ночью какой-то мужчина вылезал из моего окна. А кто у нас в Р-ске способен на такие подвиги?
— Что, только я один? — невольно усмехнулся он.
— Да ты вообще один такой. — Лора подошла совсем близко. На протяжении всего этого разговора они оба кружили по комнате, словно боксеры на ринге. Мужчина и женщина. Женщина упорно искала сближения, а мужчина все время уходил и уходил, стараясь держать дистанцию.
Теперь он понял, что зажат в угол. Она стояла совсем близко, глаза распахнуты, лицо бледное, в свете бра кажется совсем обескровленным. А брови и ресницы черные. Какая странная, непонятная красота! И духи ее были холодными. Искусственный запах, который никак не будоражил его воображение. И даже распахнутый халатик не действовал. Нет, это совершенно не та женщина. Не та.
— Ну?
— Чего тебе? — Он оглянулся: сзади была кровать.
— Он вернется только завтра. — Лора протянула руки, обняла. — А мне ведь было хорошо тогда. Ты горячий. Страстный. Согрей меня еще раз! А?
Он вдруг испугался, что укусит. Вопьется острыми зубами в шею, начнет взахлеб глотать кровь. Его кровь. Что ему надо было от этой женщины?
— Оставь.
— Что такое?
— Я не могу. Не хочу.
— Ты не можешь?! Не хочешь?! Ты?!
— Тише!
— Иван…
— Да отстань ты!
— Зачем же ты пришел?!
Он отступил к окну. Рассказывают про него какие-то легенды. Где тот человек? Куда делся?
— Ах, да… Я понимаю…
Лора тоже отступила. Глянула холодно:
— Понимаю. Вот, значит, они какие, твои методы.
— О чем ты?
— Тебе надо было вытянуть у меня, где находится тот дом. Или правду о Славике. О его бизнесе. Посадить его захотел. Вот, значит, как.
— А ты знаешь — где? Здесь? Да? Здесь?
— Убирайся!
Он подскочил, захватил обе ее руки, сжал крепко. Изнутри поднимался к горлу пузырь:
— Здесь? Говори, Лора! Здесь?
— Нет! Не здесь! Пусти!
— Где? Говори! Где?
— Да чем ты лучше Славика? Сволочь! Все вы сволочи!
Он ослабил захват, Лора тут же вырвалась, отскочила:
— Ая-то думала… Дура! Я-то думала… Боже, как же я рисковала! А ты только этого хотел… Только этого.
— Да скажешь ты, наконец!
— Да! Скажу! Только чтобы никогда больше тебя не видеть скажу! И — убирайся! Понял? Последний дом в конце этой улицы. Тот, что на правой стороне. Рядом начинается бетонка. Выезд на автотрассу.
— Ты точно это знаешь?
— Да.
— Откуда?
— От Славика.
— Он тоже в доле?
— Нет. Но хочет. Это все помимо городских. Помимо «крыши». Они и разволновались. Это же такой куш! А нюх у них острее, чем у милиции. Только вот все гадали: не под покровительством ли какой-нибудь крупной столичной группировки идет процесс? Кто-то же за всем этим делом стоит. Так что поспеши, следователь Иван Александрович Мукаев, если премию хочешь получить. И благодарность начальства. Интересные у тебя все-таки методы: как наркомана на иглу сажаешь на свою любовь.
— Дура. Теперь точно: дура. Какая же это любовь? Ну как ты живешь? Придушит он тебя когда-нибудь, и все.
— Теперь уж точно придушит, — усмехнулась бескровными губами Лора.
— Он не узнает, Славик твой. Кстати, ты точно уверена, что это не он меня? По голове?
— Во всяком случае, ушел ты отсюда последний раз на своих ногах. И хоть Славик и орет насчет добавки, но досталось-то больше ему, а не тебе. Потому и сигарету об меня потушил.
— Досталось? Ему?
— Он получил такой удар, что кулем свалился прямо в крапиву.
— Кросс левой, что ли?
— Не знаю, как это у вас называется. Но смотрелось эффектно. Я даже чуть не сказала «Браво!» и едва удержалась от аплодисментов. Но тогда так легко мне бы отделаться не удалось: одним ожогом. Крутой ты мужик, Иван Мукаев.
— Я?!
— Да ладно скромничать! Бедный Славик лишился переднего зуба. Если бы ты, Иван, так не был в себе уверен, то по чужим окнам никогда бы не полез. Тебя можно было свалить только внезапным ударом, исподтишка. Или если нанять нескольких здоровых мужиков.
— А твой Славик что, не мог этого сделать?
— Он уехал на следующий день в командировку. В Москву. Заодно и зуб себе вставил. В пожарном порядке, чтобы никто, не дай бог, не узнал. А поскольку ты больше у меня не появился, я думаю, что ты исчез именно на следующий день. Слухи-то по городу ходили. Но это навряд ли Славик. Без зуба? Нет, ему сначала надо было марафет навести. Ну?
— Что ну?
— Так и уйдешь?
Он тяжело вздохнул. Да что же я был раньше за человек? Пошел к Лоре, подрался из-за нее со Славиком, потом пошел ночевать к Лесе. Интересно, а по дороге ни к кому не заходил, ни в чьи окна не лазил?
— Знаешь, я как-нибудь потом, — пробормотал он.
— Да ты ли это, Иван?
— Не знаю. Честное слово: не знаю.
— Боже мой! Да что ж с тобой случилось-то такое?!
— В любом случае: спасибо тебе. Последний дом справа в конце этой улицы, я запомнил.
Он отдернул плотную штору, открыл окно, выглянул. Никого. Улица пустынна, а луна светит ярко, словно люстра. Висит высоко над землей и светит. Делать ей больше нечего, луне.
— Не боишься? — обернулся он к Лоре.
— Нет. Только сожалею.
— О чем?
— Так хоть было, за что муки принимать, — тонко улыбнулась она, — а теперь… Странный ты стал. Очень странный. Культурный. Порядочный. Даже «Данхилл» куришь, двигаешься как-то… интересно. Плавно.
— Это странно?
— Твоя прежняя непорядочность и какая-то нервная горячность притягивала и возбуждала больше. Куда ушла твоя сила, Иван?
— Не знаю. Но я найду.
Он свесил ноги с подоконника, посмотрел вниз: всего-то второй этаж, не высоко. Руки сильные, тело тренированное. Эта сила к нему вернулась. Потому спрыгнул ловко, уже там, внизу, махнул Лоре рукой:
— Пока!
Она закрыла окно и стала задергивать плотные шторы. А вдруг она все врет? Про то, что раньше не встречались, не были вместе на показах мод. Врет из-за Славика, пользуясь тем, что он, Иван Мукаев, ничего не помнит. Но манекенщиц-то он помнит, черт возьми! И всю эту суету, и запах лака для волос, и свое постоянное раздражение. Как он мог ко всему этому приобщиться, если не через Лору? И «Данхилл». Он чувствовал, что курением раньше особо не увлекался. Если вдруг накатывало раздражение, частенько брал сигарету из пачки своей девушки. Вот она как раз курила постоянно. И девушка эта была очень и очень дорогой.
Начать он решил с завтрашнего дня, дня десятого. Они обложат особняк со всех сторон и прикроют наконец эту лавочку. И он, следователь Иван Мукаев, кого-нибудь завтра непременно убьет.
Потому что злость, скопившаяся в нем, требует крови. Она была такая, его сила. Замешенная на крови. Кто ж тот человек, который сотворил с ним все это? Кто?!
ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ
Утро
Он встал четко, в семь ноль-ноль. Пружина раскручивалась, стрелка часов была все ближе и ближе к заветной цифре. Стараясь как-то снять внутреннее напряжение, чтобы до назначенного часа не выдать себя, он очень долго упражнялся с гирей и гантелями, потом бежал, бежал, бежал… В парке очнулся, почувствовал, что все, хватит. Вернулся не спеша. Зоя посматривала настороженно: вчера он пришел домой поздно ночью и духами все-таки попахивало. Не сильно, но попахивало — Лора побывала в опасной близости.
