Марина Серова - Проданное убийство
– Это-то тут при чем? – удивилась я выводам, сделанным сторожем.
– Да все при том! Если б умел он людям отказывать, жить бы ему легче было. Думаете, отчего он в петлю полез? – пояснил сторож.
– А вы думаете, что он от своей безотказности повесился? Тоже отказать не смог? Думаете, его об этом кто-то попросил? – улыбнулась я странной логике сторожа.
– Попросил, не попросил, а обиды стерпеть не смог, – на полном серьезе ответил сторож.
– Вы имеете в виду, что его кто-то обидел в тот день, когда он умер? – насторожилась я.
– Еще как обидел. Начальник наш, – заявил сторож и пояснил: – Филька в тот день приболел. На самом деле приболел. Температура поднялась, я думаю. Ну, он к начальнику нашему с просьбой. Отпусти, мол, домой. Сил нет. Я тебе потом все сполна отработаю. А тот давай орать на него как потерпевший. Ты, мол, пей меньше, тогда и силы появятся. А то налижетесь до полусмерти, а работать я за вас должен. Ну, Филька и так и эдак, а все же выпросился. Худо ему было. Пришлось-таки начальнику его отпустить. Ушел Филька. А наутро не вернулся. Потом уж мы узнали, что он с дуру сотворил с собой.
– И вы решили, что это он от обиды на начальника в петлю полез? – задумчиво проговорила я.
– А то с чего? Он ведь совестливый был, хоть и пьющий, – высказал свое мнение сторож.
– Скажите, Филипп когда-нибудь обсуждал с вами планы на будущее? Может, хвастался перед кем из местных, что в скором времени у него жизнь изменится? – не стала я вдаваться в подробности «смертельной обиды», нанесенной Мальцеву начальником.
– Скажете тоже! – скривился сторож. – Какие у нищего планы? Где на бутылку раздобыть или как бы повыгоднее хлам, на помойке найденный, базарным барыгам загнать. Вот и все наши планы.
– Значит, не хвастался, – подытожила я.
– Нет. Точно не хвастался. Филька вообще не очень про будущее говорить любил. Жил, что называется, одним днем, – ответил сторож.
– Быть может, в поведении его что-то необычное в последнее время заметили? – в надежде узнать хоть что-то новое спросила я.
– Не было ничего такого, – уверенно заявил мужик. – Все как всегда. Только приболел Филька. Так бы он ни в жизнь с работы отпрашиваться не стал, если бы не приперло. А во всем остальном изменений не было.
– Ну, спасибо и на этом. Если что-то вспомните, что вам важным покажется, позвоните, – попросила я, протягивая сторожу деньги и визитку.
– Это вряд ли, – запихивая деньги в карман, ответил он. – Да мне и звонить неоткуда. Телефон тут только служебный. Своего у меня нет. А за служебным начальник строго следит. Каждую минуту сверяет, чтоб для своих нужд не смели пользоваться.
Таксист, поняв, что разговор подошел к концу, с места своего поднялся, но выходить из сторожки не спешил. Дождался, пока я выйду, и только после этого двинулся следом за мной. Усевшись в машину, я задумалась. Куда теперь? К майору? Нет, от него новости можно и по телефону получить. А вот мне просто настоятельно требуется тишина и добрая порция кофе. Обдумать ситуацию.
– Ну, куда едем, товарищ детектив? – вывел меня из задумчивости голос таксиста.
– Домой, – ответила я и назвала адрес.
– Как скажете, – коротко ответил он, заводя двигатель.
* * *С таксистом мы расстались около шести вечера, предварительно условившись, что если уж я оказалась на неопределенное время безлошадной, то без стеснения могу воспользоваться услугами именно его такси. Не прибегая к помощи посредников. На небольшом клочке бумаги он старательно вывел свое имя и номер личного телефона, пообещав обеспечить меня еще и скидкой, если я стану пользоваться его услугами регулярно. Я поблагодарила его за помощь и откланялась. Машина уехала, я поднялась к себе, быстро сварила кофе и уселась в комнате. Размышлять.
Картина вырисовывалась следующая. Немногим больше полугода назад Филипп попал в больницу. Там он познакомился с человеком, который, так же как и он сам, интересовался классической литературой. Интересы Сисекина и Мальцева крутились вокруг этой темы да еще вокруг шахмат. Это и сблизило их, несмотря на столь разное социальное и материальное положение. Именно в тот момент Мальцев впервые заговорил о некоем документе исключительной исторической и финансовой значимости. Ради красного словца? Вряд ли.
Примерно в то же время Филипп приходил к бывшей жене с предложением о воссоединении семьи. И снова заговорил о возможности разбогатеть с помощью некоего документа. Что это, навязчивая идея или реальная возможность? Я склонялась к мысли, что на навязчивую идею это не похоже. Значит, документ все-таки существовал. Где Мальцев мог его достать? Неужели он владел им еще с тех времен, когда усиленно занимался наукой? И хранил его все эти годы? Вот в этом я сильно сомневалась. Конечно, встречаются люди, для которых моральные принципы оказываются важнее личного благосостояния, но поверить в то, что Мальцев пожертвовал семьей ради сохранения культурных ценностей страны… Нет, пожалуй, это слишком. Значит, документом этим он завладел, уже будучи одиноким, безвестным сотрудником городской свалки. Как это могло произойти? Возможно, этого никто и никогда уже не узнает.
А вот само существование подобного документа является реальным мотивом, побудившим кого-то из окружения Мальцева набросить на его шею петлю, лишь бы завладеть ценностью. Другого мотива у меня нет.
Весомым аргументом в пользу этого мотива выступало то обстоятельство, что в доме Мальцева что-то искали. Причем уже после его смерти. То, что следы, обнаруженные мной в доме, принадлежат мужчине, не снимает подозрения с женского окружения Мальцева. Это вообще мог быть наемный человек. А что? Взять, к примеру, бывшую жену Мальцева Ирину. О существовании раритета она знала. График работы Мальцева выяснить ей труда не составляло. Ведь как-никак, а бывший муж с ней общался. Ирина решила завладеть документом, резонно полагая, что Мальцев ей кое-что задолжал. Те же алименты на содержание сына, которые он не удосужился выплатить в свое время. Ирина находит человека, не обремененного моральными принципами, дает ему адрес Филиппа, сообщает время, когда тот бывает на работе, а сама преспокойненько едет к подруге в пригород. Алиби стопроцентное.
Конечно, алиби было нужно не для полиции. В этом сомнений нет. Я вообще уверена, что убийство Мальцева – досадная случайность. Рассказ сторожа со свалки о внезапном недомогании Филиппа в стройную картину происшедшего вписывается как нельзя лучше. В тот день Филипп почувствовал себя плохо и только поэтому вернулся домой раньше обычного. Незваный гость такого поворота событий никак не ожидал. Он пришел в дом, чтобы провести тщательный осмотр помещения, пока хозяин отсутствует. Его приход спутал воришке все карты. От неожиданности тот начал действовать не раздумывая. Ударил бедолагу по голове. Оглушил его. А потом, чтобы скрыть следы нападения, решил инсценировать самоубийство. Вот и весь расклад.
Господин Сисекин в данную картину событий тоже вписывался идеально. О раритете Мальцев ему сам рассказал. Адрес проживания Мальцева Сисекин мог спокойно узнать от самого Филиппа. А мог и в больнице выяснить. То, что в день смерти Мальцева Сисекин в городе отсутствовал, также не является стопроцентным доказательством его непричастности. Ну, если опять же предположить наличие наемного человека. Уехал себе Сисекин по делам, дав задание отыскать в доме Мальцева нужный документ, а по возвращении получил его на блюдечке. Может даже, за чисто символическую плату.
Логично? Логично. Только все это несерьезно. Я спинным мозгом чувствовала, что ни Ирина, ни Сисекин к смерти Мальцева не причастны. И ничего с этим не поделаешь. Предположения стройные, но к реальности не относящиеся.
В этот момент зазвонил телефон. Я взяла трубку, даже не посмотрев, кто звонит.
– Разрешите доложить о результатах расследования, товарищ Иванова? – произнес довольный голос майора Заблоцкого.
– Ну, докладывайте, – устало проговорила я, с трудом возвращаясь в реальность.
– Итак, докладываю. Господин Сисекин в интересующий нас день находился в городе Екатеринбурге. Помимо записей из авиакассы имеется подтверждение из самого Екатеринбурга. У меня в этом городе приятель служит. Так он по моей просьбе смотался в гостиницу, в которой останавливался Сисекин. И администратор, и горничная, обслуживавшая его номер, подтвердили его алиби на двести процентов, – сообщил майор. – Теперь что касается Увекова. Ни железнодорожных, ни авиабилетов он не приобретал. Единственный билет, который был им куплен в столице, датируется тем числом, когда он появился в кабинете у подполковника Кирьянова. Чем был занят господин Увеков в означенный день в столице, выяснить не представляется возможным. Для этого нужно поднапрячь столичных ментов, да, боюсь, им наш нездоровый интерес к персоне Увекова не понравится. Вот если бы у нас были веские причины, дающие право беспокоить подобную личность, тогда другое дело. Есть у нас такие причины, а, товарищ Иванова?
