Энн Грэнджер - Убийство в старом доме
Я подслушала, как Мэри Ньюлинг говорила кому-то на кухне:
— Гувернантка, как же! Помяните мое слово, она зарабатывала себе на пропитание вовсе не в классной комнате, а в спальне! И хотя сейчас она пообтрепалась, язык у нее подвешен неплохо. Ну а доктор по доброте душевной всему верит!
Я запомнила ее слова, хотя и не поняла их.
Бедная мадам Леблан определенно переживала трудные времена и была очень благодарна отцу за то, что он ее спас. К тому времени, как она к нам попала, ей было лет сорок пять или сорок шесть; миниатюрная, настоящий воробышек, с очень темными рыжеватыми волосами (я подслушала, как Мэри Ньюлинг уверяла, будто гувернантка красит волосы хной). У нее были глубоко посаженные темные глаза, маленькие ручки и ножки. Двигалась она быстро и ловко. К сожалению, ее образование оказалось весьма обрывочным. Она научила меня читать и писать по-французски и по-английски, бегло говорить по-французски и решать простейшие арифметические примеры. Тем все и ограничилось. Представления мадам Леблан о географии оказались весьма смутными, а историю она знала только французскую. В основном на уроках она рассказывала мне романтические истории о рыцарях и королях, которые я с удовольствием слушала. Мадам Леблан была роялисткой, она пренебрежительно отзывалась о «выскочке», бывшем императоре Бонапарте, и еще с большим презрением — о жалких герцогах Орлеанских. Когда после восстания 1848 года Луи-Филипп был свергнут с престола, который узурпировал восемнадцать лет, она испытала огромное удовлетворение.
— Лучше республика, чем этот предатель Орлеан, мадемуазель Элизабет!
К сожалению, позже до нас дошла весть, что после следующего восстания императором Франции провозгласил себя Луи-Наполеон, племянник чудовища Бонапарта. Этого мадам Леблан уже не могла вынести. Она стала утешаться бренди и в конце концов однажды упала без чувств на диван в гостиной. Там ее и нашла на следующее утро Мэри Ньюлинг, когда вошла растопить камин; рядом с несчастной гувернанткой валялась пустая бутылка. После такого серьезного проступка мадам Леблан нас покинула. Мне жаль было расставаться с гувернанткой; я к ней очень привязалась. Мне не хватало друзей-ровесников, а мадам была для меня не просто наставницей, но спутницей, у которой всегда находилось время на то, чтобы выслушать меня.
Мне исполнилось четырнадцать, и отец решил, что сам займется моим образованием. Правда, из-за многочисленных обязанностей у него вечно не доходили до меня руки. Я занималась самообразованием: жадно читала любую книгу, которая попадала мне в руки.
Бедная мадам! Интересно, что с ней сталось после того, как она покинула наш дом? Мне невольно подумалось, что сейчас я нахожусь в том же положении, в каком тогда была она. Теперь я тоже вынуждена искать крышу над головой и пропитание! Вряд ли после нас мадам Леблан служила где-то гувернанткой… Скорее всего, дело кончилось тем, что она ходила из дома в дом, торгуя безделушками и писчебумажными товарами…
Однако жизнь продолжалась. Мэри Ньюлинг оставалась с нами до тех пор, пока преклонный возраст не вынудил ее проститься с работой и поселиться у овдовевшей сестры. После ее ухода хозяйством стала заниматься я — с помощью приходящей служанки. Отец умер внезапно, но мирно. Как-то вечером он сказал, что устал, рано лег спать, да так и не проснулся. На его похороны пришел почти весь город. Мне же предстояло улаживать его дела.
Они оказались в ужасном состоянии. Я вскоре поняла, что мне грозит полная нищета. Бедняки часто не могли платить отцу за визиты, да он и не требовал от них никакой платы. Кроме того, он многим помогал, давая им небольшие суммы денег, чтобы они продержались, пока были без работы. Одним словом, выплатить его долги оказалось нечем. В книге, где он записывал расходы, я наткнулась на странную запись. Отец каждую неделю выдавал деньги двум женщинам, неким миссис Росс и миссис Ли. Однако в списке пациентов женщин с такими фамилиями не оказалось. Я еще долго потом гадала, кто они такие и почему отец так долго выплачивал им содержание. Если бы в то время Мэри Ньюлинг была еще жива, я бы спросила ее, но она умерла за два года до отца. Сегодня я узнала правду от инспектора Росса.
После смерти отца я недолго ломала голову над тем, кто такие миссис Росс и миссис Ли. Вскоре стало очевидно: для того, чтобы выплатить долги, мне придется продать дом, а самой поселиться еще где-нибудь. Распродав имущество и рассчитавшись с кредиторами, я дала небольшую сумму служанке, прибавив к деньгам блестящую рекомендацию. Мне было очень жаль, но больше ничего я для нее сделать не могла.
— Что вы, мисс, все правильно! — ответила служанка.
Но я понимала, что выходное пособие показалось ей очень скудным. Наверное, служанка решила, что я жадничаю. Она даже не догадывалась, как мне приходилось туго до тех пор, пока я не нашла работу.
В первое время я сняла комнату в доме овдовевшей соседки, миссис Нил, за небольшую еженедельную плату, которая включала мое питание. Миссис Нил знала меня почти с рождения. Она взяла меня к себе потому, что, по-моему, ее очень смущало, что дочери доктора Мартина некуда пойти.
Представляю, как тогда сплетничал о моей жизни весь городок; сколько упреков сыпалось на голову бедного отца! Я не сомневалась, что отец не предполагал, что оставит меня в такой нужде. Он просто был еще относительно молод — ему исполнилось всего пятьдесят семь лет — и считал себя вполне здоровым. Он не ожидал, что смерть так рано постучится к нему в дверь и призовет его к себе. Наверное, отец полагал, что успеет оставить мне какое-то обеспечение, а может, я выйду замуж. Но этого не случилось.
Вскоре я стала замечать, что соседи смотрят на меня с нескрываемой жалостью. Я поняла, что добрая миссис Нил не собирается вечно терпеть меня под своей крышей. Она уже начала туманно намекать на это… Словом, мне надо было уезжать, но куда? Мадам Леблан сумела дать мне лишь обрывочные сведения, и я не знала всего того, что положено знать молодым леди. Таким образом, место гувернантки, последнее прибежище для девушек из хороших, но обедневших семей, оказалось для меня закрыто.
Я могла бы, конечно, давать уроки французского, если бы в нашем городке у меня нашлись ученики. Но, наведя справки, я вскоре убедилась, что желающих заниматься со мной французским нет.
Дойдя до отчаяния, я заставила себя забыть о гордости и разослала письма всем знакомым отца, которые, в силу положения, могли бы помочь мне найти место. К моему удивлению и радости, я получила положительный ответ от вдовы моего крестного, Джосаи Парри. Миссис Парри написала, что с прискорбием узнала о кончине моего батюшки и полагает, что сейчас я нахожусь в стесненных обстоятельствах, ведь у моего отца, как она выразилась, никогда не было таланта финансиста. Поэтому я могу, если захочу, приехать в Лондон и поселиться у нее. Ей нужна компаньонка. Миссис Парри предложила мне крышу над головой, постель и стол. Мое жалованье она предлагала обсудить при встрече. Она просила меня приступить к работе немедленно.
Миссис Парри как будто не сомневалась, что я приму ее предложение, хотя я никогда не видела ее и лишь недавно смутно вспомнила встречу с грустным джентльменом, подарившим мне шиллинг.
Она предложила мне прыжок в неведомое, но у меня не было выбора!
Вот так и получилось, что всего через день-другой после моего двадцать девятого дня рождения я отправилась в Лондон, купив на последние деньги железнодорожный билет. И вот в столице я неожиданно встретила земляка, к тому же человека из моего прошлого.
Я достала из лакированной шкатулки сланец с папоротником. Не его ли магический дар способствовал нашей неожиданной встрече? И что из всего этого выйдет?
Глава 7
Бен Росс
Я узнал ее сразу, как только увидел. Она, конечно, меня не вспомнила до тех пор, пока я не сказал, кто такой. Как ни странно, она тоже вспомнила мальчишку из шахтерского поселка. Живя в столице, я повидал много тяжелого и страшного. Я видел, в каких ужасных условиях живут здесь многие, и сердце у меня сжималось от жалости к ним. Вот и теперь мне предстояло расследовать зверское убийство молодой женщины. Хотя я понимал, что передо мной трудная задача, встреча с Лиззи Мартин показалась мне добрым предзнаменованием. Когда же я узнал, что она помнит событие двадцатилетней давности, обрадовался так, как редко радовался в жизни.
Не понравилось мне другое — что она очутилась в том доме, из которого, на свою погибель, вышла Маделин Хексем. Она тоже была компаньонкой миссис Парри. Теперь на место мисс Хексем приехала Лиззи… Мне невольно вспомнились лайковые ботиночки с обмятым верхом и почти новыми подметками, и я понадеялся, что мне никогда не придется вот так же держать в руках ботинки Лиззи Мартин и горестно размышлять о судьбе их владелицы.
