Алексей Пронин - Территория войны
– О, господи! Я тогда поеду поскорей? Чтобы не догнали...
– Только не гоните, разобьетесь с такими нервами. И сумка теперь у меня.
– Да, да... Но если они опять мне позвонят, я скажу, что у меня ничего больше нет, я эти пленки отдала вам. Можно?
– Так и скажите, пусть ко мне обращаются.
– Спасибо. Вы самый мужественный человек, которого я встречала. – Она многообещающе улыбнулась, послала мне воздушный поцелуй и изящно сбежала со ступенек террасы.
Я понаблюдал, как ее машина нервно тронулась, задев колесом тротуар, и скрылась, поднял на колени спортивную сумку и расстегнул. Я ожидал большего – или внушительного, или эффектного. На дне сумки лежала тощенькая папочка с бумагами и коробка от растворимого кофе, плотно набитая картами цифровой памяти.
Достав мобильник, я набрал телефон Портного.
16. Портной
Суббота – вовсе не выходной для таких фирм, как «МегаФинанс». Секретарше я назвался прямо и резко, попросил соединить с Портным, добавив, что разговор больше нужен ему, чем мне.
– Алло, что вам нужно? – ответил хозяин офиса.
– Добрый день. Мне лично – ничего. Вы были грубы с одной дамой. Она мне пожаловалась. Ваши работники оказались еще грубее.
– Вы бы не совали повсюду свой нос, целее будет, могут ненароком отрезать. Все сказали?
– Еще нет. Первое: отзовите своих бандитов, они напрасно пугают эту даму, ничего от нее не добьются. А вообще, совет вам: увольте их, это бестолочь и шпана, только вас компрометируют, и вам придется за все отвечать.
– А мой вам совет – для пользы своего здоровья найдите себе другого клиента. С этой дамой мы знакомы давно, и, скажу по секрету, в постели тоже, никакие посредники нам не нужны. Разговор окончен.
– Стоп, стоп, Борис Михайлович! Самого главного вы еще не услышали. Вы так ее напугали, что все записи ваших телефонных разговоров она передала мне. Большая спортивная сумка, и там столько всего! Алло, вы на проводе?
– Что вам нужно?
– Я уже сказал: мне лично – ничего.
– Вы начитались плохих детективных романов. Счастливый конец в книгах – только выдумка, в жизни – все наоборот.
– Вы столько знаете о криминальных концах! Какой будет у вас? Угадайте.
– Назовите цену.
– Вы опять меня не поняли. Я еще ничего из этой сумки не вынимал. А мне бы хотелось сначала ознакомиться на досуге с содержимым – послушать, почитать...
– Не кривляйтесь. Что вы намерены делать?
– Еще не решил, все зависит от вас.
– Хорошо, с первым мы договорились – дама ваша, считайте, о ней забыл. Что дальше?
– Это плохо, забывать о ней нельзя, ей надо помочь, она вдова и боится, что вы ее обворуете, поэтому и обратилась ко мне. Кстати, как вы думаете, кто зарезал ее мужа?
– Заканчивайте эту мелодраму. Что вам от меня нужно?
– Сейчас скажу. Мне нужно держать вас на коротком поводке. Так долго, как это получится. И этим защитить от вас даму. Не дать вам украсть завод ее покойного мужа, потому что я чувствую вину перед ним.
– Вы серьезно? Какая собачья преданность! Впервые встречаю такого сентиментального легавого. Что же вы рассчитываете получить за эти очень опасные для здоровья труды?
– Вы не поймете, но я вам скажу: собственное достоинство. Это – главное.
– Оказывается, вы романтик. А я думал, что они вымерли, как динозавры. Или всех их убили. Вы редкий тип, единственный оставшийся экземпляр.
– В этом мы с вами похожи, Борис Михайлович. Вы тоже романтик. Но только – романтик денег.
– Деньги – это действительно красиво, вы не находите? Особенно когда их очень много.
– От денег здоровье портится еще быстрее. Иногда внезапно. Вы не замечали это по новостям?
– Что нам делать, двум эдаким романтикам? Дуэль?
– Зачем? Я ведь сказал: одному из них – на коротком поводке. Чуть в сторону, и эти записи будет слушать прокурор.
– Вы в своем уме?! Слушайте, если вам своя шейка – копейка, то подумайте о своих... кто там у вас? О детях! Мы их найдем!
– Тогда лично ответишь, собственной шкурой! Только попробуй! Я предупредил. Шкуру сниму – твои бандиты мои ножи уже пробовали! – Больше я не стал слушать и нажал на мобильнике кнопку отбоя.
17. Записи
Разговор с Портным, как мне показалось, совершенно не получился. Я был уверен, что у меня сильный аргумент, хотя тогда не очень представлял, что лежало в сумке. Надеялся одним звонком осадить Портного; думал, он сразу сникнет, запросит пощады. Наивно было так думать, я сделал ту же ошибку, что и Алла. Ничего из этого не получилось, только возникла дополнительная проблема. Этот «МегаФинанс», как тяжелый поезд на полном ходу, не хотел и не мог уже ни остановиться, ни дать задний ход. Слишком высокие были ставки в игре, и, возможно, очень крутые фигуры стояли за спиной. За ними были деньги и связи – чтобы смести любые преграды на своем преступном пути. Поэтому времени у меня оставалось в обрез: они начнут действовать незамедлительно. Первым делом надо было скопировать весь этот компромат и спрятать копии. Я вскочил на мотоцикл и погнал домой, к компьютеру.
Спокойное детальное ознакомление пришлось отложить: одних только телефонных и «подслушанных» кабинетных разговоров было часов на десять. Я не слушал, а только копировал файлы. Несколько раз, для контроля, включал на прослушивание и с трудом заставлял себя остановиться. Узнать в них я мог только голос Портного. Его собеседники – а их были десятки – оставались для меня инкогнито. Поэтому сразу стало ясно, что без участия и согласия Аллы сотрудничать со мной или со следствием все эти записи не стоили ничего. Они не стоили бы ничего, конечно, и в случае ее смерти.
То, что прослушивалось, захватывало, как отличный детектив. По намекам, манере умалчивания и прочим казенным привычкам, разговоры шли исключительно с госчиновниками. Продажными чиновниками, – с кем еще мог вести приватные разговоры Портной! Меня захватывали особенно концовки бесед, когда они о чем-то договаривались, и можно было догадаться – о чем именно. Чиновники явно делились на две группы. В первой – тихие и рассудительные голоса, применявшие юридические словечки, мирные, даже здравые аргументы. Разговоры с ними я слушал пунктирно, а их концовки были такими:
– Ты успеешь?
– Постараюсь. Передвину кое-кого, твоего поставлю первым.
– Дурачка-то найдешь? Или прислать?
– Своих полно, могу поделиться, хе-хе.
– Ты мне сразу его паспортные скинь, чтобы мне купчую сделать...
– Не беспокойся, арест имущества будет сразу, со дня вынесения.
– Добро. Имение-то купил?
– Виноградники уже разбил, угощу тебя, через годик осенью...
Многие ходы были хрестоматийными, давно известными и простыми, как удавка. Например, этот диалог, в переводе с телеграфного криминального, означал следующее. Местному бомжу или душевнобольному со справкой о болезни оформляют одну-две акции, чтобы он стал законным акционером завода. И сразу от его имени подают в далекий районный суд жалобу – об ущемлении руководством завода законных прав этого новоиспеченного акционера. Далее есть много вариантов, начиная от немедленного ареста счетов предприятия, «до выяснения по существу» – и это бывает вполне достаточным для нужд рейдера. Свое заявление «дурачок» забирает из суда через день-два, но эти-то дни как раз и нужны. Дело сделано, собрание акционеров проведено, деньги со счетов ушли, документы переоформлены. Такие «карманные» судьи, обслуживающие рейдеров, хорошо известны в определенных кругах, но живой его голос я услыхал впервые.
Голоса из второй группы чиновников намного жестче, резче и грубее:
– Ты знаешь, сколько это тебе?
– По тарифу. И сверху.
– Но до суда выпущу.
– Попридержи, сунь ему в карман что-нибудь.
– Не та птица, чтобы «дурь» сыпать.
– Пистолет.
– Нет, ему нельзя! Ладно, придумаю что-нибудь.
– Хоть бы еще пяток дней посидел вдали, не успеваем.
– Это дороже встанет. Каждый день – десять штук. Хошь?
– Делай.
– Но только до суда – потом выпущу.
– Давай.
Это был голос ментовского начальника, живого «оборотня в погонах». Тоже классика жанра, называемая «блокировкой» нужного лица: его задержание, обвинение, даже открытие уголовного дела под пустым предлогом. Нескольких дней хватало, чтобы провести без него собрание и оформить в его отсутствие все решения. Такие у нас еще законы...
Но слушать все это подряд десять часов тяжко. Для мерзкого осадка в душе хватило и несколько пунктиров. Но кто они? Распознает ли их Алла и захочет ли? А если и распознает, сгодятся ли они для суда как улики? Даже для самого честного суда? Подслушанные и записанные без санкции разговоры – это вмешательство в частную жизнь и, само по себе, уже преступление. Если такое умело подать да подмазать, за это Аллу и осудить могут – соответствующая статья в Уголовном кодексе имеется.
