Анна Данилова - Девушка, не умеющая ненавидеть
В Оренбурге, купив билеты, расположились в вокзальном ресторане, заказали солянку, селедку, котлеты с пюре и соленые огурцы. Без водочки, конечно, не обошлось.
– У меня знакомый был как-то в командировке здесь, в Оренбурге, – рассказывал, хрустя огурчиком, Дима. – Так вот, ему посоветовали пообедать в одном довольно-таки интересном месте, где-то в центре, я еще запомнил, возле водонапорной башни. Называется это место (иначе и не назовешь, во всяком случае, не ресторан, это точно) «Дешево и сердито в советском стиле». Там ты закажешь меню советской столовой, а в нагрузку получишь грубый, специально обученный персонал, который обругает, заставит тебя самому уносить грязную посуду и вообще напомнит тебе обо всех прелестях того времени… Дежурная фраза, которую ты возьмешь с собой, как пропуск в прошлое: «Поел? Выметайся! Вон, народ ждет!» Класс, да?
– Если хочешь, поедем туда, – предложил я кислым тоном, потому как настроение у меня было отвратительное.
– Да нет, это я просто так вспомнил… Здесь, кстати, очень вкусные огурцы. Бочковые. И селедочка. Ты пробовал?
– Я вот все думаю, не слишком ли много всего свалилось на голову моей бедной Тамары? Что такого она должна была в своей жизни совершить, чтобы судьба обрушила на нее столько испытаний? Нет, я серьезно!
– Кому-то она перешла дорогу, а что еще?
– Думаешь, стоит покопаться в ее прошлом? Но Дворкин узнавал, она никогда прежде не была замужем, если ты об этом…
– Если ей мстит женщина, значит, это связано с мужчиной. И с чего ты взял, что этот мужчина должен быть обязательно ее мужем? Она могла просто увести мужчину, с которым у нее и будущего-то не было… Или же кто-то узнал о ваших с ней отношениях. Может, все дело в тебе? Гриша, мы уже сколько раз об этом говорили!
– Не хочешь, не говори, – вспылил я.
– Ты можешь на меня, конечно, обижаться, да ты вообще считаешь меня неделикатным и даже жестоким, но я тебе все-таки скажу: забудь ты ее! Я понимаю, если бы она любила тебя, думала о тебе и считала бы дни до ваших с ней свиданий еще там, в тюрьме, в Иваново… Но она отказывалась от этих встреч! Почему?
– Не знаю… Может, ей кто-нибудь обо мне что-то сказал? Ты, кстати говоря, сказал ей, что я разведен?
– Ты же знаешь! Ну и что? У нее ни один мускул на лице не дрогнул, она сказала, что ее это не интересует.
– Она могла просто не поверить! Подумать, что я нарочно так говорю, чтобы только она согласилась на свидание.
– Меня точно оговорили, придумали мне какую-нибудь биографию… Боже, какой бред я несу!!!
– Наверное, тебе надо было действовать понастойчивее.
– Это как?
– К примеру, ей сказали бы, что пришел адвокат, то есть я, она входит в комнату для свиданий, а там – ты! Скажи еще, что ты не думал об этом. Думаешь, я ничего не понимаю? Просто ты такой человек… Ты боялся, что когда увидишь ее, сильно разочаруешься. Ведь тюрьма никого не красит. Это, во-первых. Во-вторых, мне кажется, что ты до сих пор не уверен, что это она, твоя Тома.
Трудно общаться с человеком, который о тебе так много знает.
Поскольку Дима был прав, я предпочел промолчать.
– Ты все-таки попробуй, – подцепив вилкой кусочек розовато-перламутровой селедки, он подержал ее прямо перед моим носом. – И кто бы мог подумать, что в таком вот скромном ресторане могут подавать такую рыбку! И хватит киснуть. Главное, что она жива…
– Кто? Твоя селедка? – мрачно пошутил я.
– Осипова! Тамара Осипова, которая нас интересует, жива и здорова. А уж та ли это Тамара или нет, этого ни ты, ни я не знаем. А вот что ты будешь делать, если выяснится, что ты полтора года заботился о совершенно чужом тебе человеке?
– Если бы она была чужая, как ты говоришь, то ей было бы все равно, кто отправляет ей колбасу и деньги, и уж точно не стала бы отказываться от свидания со мной. Понимаешь, чтобы отказаться от свидания со мной, должна быть причина. И причина эта может быть связана лишь с моей Тамарой. Вот так.
– Да, может, ей просто стыдно перед тобой?
– Дима, хватит… – взмолился я. – Я устал от всех этих предположений. Вот разыщем ее, и я обо всем ее спрошу.
В поезде Дима любезничал с нашей единственной соседкой по купе, девушкой по имени Ирина. На вид лет двадцати пяти, она была хороша собой и в своем красном спортивном костюмчике выглядела очень свежей и бодрой. Она не курила, а потому практически не выходила из купе. И она не отказалась от шампанского. Дима слетал в вагон-ресторан, принес бутылку шампанского (я, устроившись на верхней полке, наблюдал за парочкой сквозь ресницы, находясь в полудреме), разлил его по граненым стаканам, разломал плиточный шоколад и, как мальчишка, радуясь приятной поездке, принялся вовсю ухаживать за девушкой.
Я уже крепко спал, когда меня разбудили громкие и встревоженные голоса.
– Я умираю, Гриша! – услышал я и мгновенно проснулся. Дмитрий тряс меня за плечо, глядя на меня испуганными глазами. Первая мысль, которая посетила меня, была связана, естественно, с Ириной, то есть с незнакомой девушкой, которая могла, к примеру, попытаться ограбить Диму, напоив его предварительно клофелином. Но эта мысль, быстро возникнув, так же моментально и исчезла – Дима не выглядел сонным, напротив, он был, как никогда, энергичен и активен, однако чем-то очень сильно напуган.
– Что случилось? – Я, свесив ноги со своей полки, попытался оглядеться. Внизу, на нижнем диванчике, я увидел не менее напуганную, чем мой друг, Ирину.
Судя по всему, была еще глубокая ночь, и купе освещалось всеми светильниками.
– Вот! – И Дима сунул мне под нос свою левую кисть, распухшую, надувшуюся, с утонувшим в упругости плоти безымянного пальца золотым кольцом.
– Мы с Ирой думаем, что это аллергия на шампанское! Гриша, что делать? Кровь не поступает, палец пережат кольцом… Может, остановить поезд? Так же недолго до ампутации!!!
Ирина поднялась и приблизилась ко мне. Лицо ее было розовым от смущения.
– Я предложила Дмитрию снять кольцо, но он не дается… – сказала она. – А я могу, могу!
– На самом деле, Дима, почему бы тебе не попытаться снять его? Если не можешь сам, доверься девушке.
– Кольцо невозможно снять, это же ясно! Смотри, его почти не видно!
Я спустился вниз и принялся изучать превратившиеся в сардельки пальцы моего друга.
– Вас как зовут? Григорий? Послушайте, Григорий, я работаю в ювелирном магазине, как раз в отделе обручальных колец! Я знаю, как снять его, поверьте мне и доверьтесь! Иначе… Я даже не знаю, чем все это может закончиться!
– Дима, не паникуй. Сядь, протяни свою руку девушке…
– Ирине, – подсказала мне соседка. – Меня зовут Ирина.
– Словом, ты понял.
Дима, бросив на меня жалобный и какой-то прощальный взгляд, словно я предложил ему доверить Ирине ампутировать его кисть, закрыл глаза и вложил свою руку в ладонь девушки.
Не прошло и минуты, как Ирина ловко сняла кольцо. И отек на руке начал спадать прямо на глазах!
– Ух ты, слава богу, – прошептала Ирина, мелко крестясь. – Теперь все позади.
Дима же смотрел на свою руку, постепенно принимавшую свой нормальный вид, и по щекам его катились слезы радости.
– Никто не поверит, если я расскажу, – наконец сказал он. – Это надо же, какое стечение обстоятельств! В нашем купе едет девушка, работающая в отделе колец ювелирного магазина! Удивительно! Ира, спасибо и простите за истерику! Я на самом деле испугался. Очень испугался. Я уже успел представить себя с ампутированной кистью!
– Думаю, что у вас аллергия на шампанское, – проговорила, зардевшись, Ирина. – Или на шоколад.
– Гриша, и ты тоже извини меня. Разбудил тебя…
– Ладно. Теперь-то можно спать?
– Да. Конечно.
Выключили свет, Ирина сразу улеглась, укрывшись одеялом и отвернувшись к стенке. Я тоже забрался к себе, надеясь уснуть. Дима же еще какое-то время сидел возле окна, держа свою спасенную руку, как младенца, и наслаждаясь тем, как его медленно, но верно покидают все страхи.
Дворкин встретил нас на своем грязненьком джипе и привез не в офис, как я мог бы предположить, а прямо домой.
– Жена на работе, девочки в университете, а на кухне огромная кастрюля борща, котлеты, пироги. Это Эмма придумала привезти вас сюда, когда услышала, что вы едете из Оренбурга на поезде… Она у меня очень хорошая. Так что, господа москвичи, проходите, располагайтесь. Если хотите принять душ – милости просим!
– Боря, у меня нет слов! – Я от души крепко пожал ему руку. – Ты и твоя Эмма, да вы просто волшебники! Горячий душ – это то, что нам сейчас нужно!
Даже Дима, немного «ревновавший» меня к Дворкину, потеплел душой и широко улыбнулся, услышав про борщ.
