Вера Белоусова - Жил на свете рыцарь бедный
— Понимаю, понимаю, извините! Я просто… знаете, дочка нервничает… Ну извините, всего хорошего!
Мышкин кивнул и вышел на площадку. Как только за ним захлопнулась дверь, он застыл на месте, в задумчивости потирая лоб. «Что это за номер я выкинул? — спросил он сам себя. — Почему, собственно, я послушался и ушел? Почему не надавил как раз тогда, когда она ослабила оборону? Глупость? С одной стороны, конечно, глупость… — рассуждал он. — Но… кто его знает… может быть, и не глупость… Может быть, я и правильно сделал, что ушел…» Он очень рассчитывал на то, что она позвонит и разговор у них пойдет по-другому.
Как только дверь за Мышкиным захлопнулась, Аня принялась ходить взад и вперед по комнате, стиснув руками виски. «Это не я! — прошептала она. — Это была не я! Честное слово! Что со мной творится? Что я наделала? Зачем я выгнала его? Какой смысл? Ну, допустим, про Алешу он так или иначе понял… Хотела бы я, кстати, знать как… Кто-то был в курсе?.. Катька кому-то рассказала?.. Должно быть, так, но дело-то не в этом… А дело в том, что я ему продемонстрировала, что все это для меня значило. А вот это… совсем не нужно было, совсем… — Она машинально взяла в руки визитку. — Я перестаю себя контролировать, вот что ужасно. Но… может быть, не так уж это и ужасно… может быть, это даже лучше… Я позвоню ему, — вдруг решила она. — Позвоню прямо завтра и скажу, что успокоилась и готова говорить по-человечески…»
Мышкин очень надеялся, что она позвонит. И она позвонила, на следующий же день, но до этого произошел еще ряд событий. День начался с появления Гаврюшина, имевшего непривычно обескураженный вид.
— Ну, мы с вами и дали маху, инспектор! — объявил он, усаживаясь за стол. — Слона не приметили.
— Что такое? — переполошился Мышкин.
— Роговы эти… На что они, по-вашему, живут?
— Не знаю… — растерянно пробормотал Мышкин. — Илья, кажется, работает…
— Черчение в школе, на полставки… Большие деньги! Татьяна ушла с работы — я узнавал — три недели назад… Три недели, заметьте, инспектор! Чтобы, значит, свободно творить…
— Может, она как-то… этим зарабатывает?.. — робко предположил Мышкин, сам в это очень мало веря.
— Инспектор! Вы видели ее картины?
Мышкин молча кивнул. Он начинал понимать, к чему идет дело.
— То-то! — воскликнул Гаврюшин. — Кстати, ее творчество не навело вас на размышления?
— Нет, — честно признался Мышкин. — Не навело. Но я, кажется, понимаю, о чем вы…
— Ну да, о том самом. На игле девушка…
— Как вы узнали? — совершенно убитым голосом поинтересовался Мышкин.
— Элементарно, Ватсон. То есть, простите, Холмс. У них хорошо топят. Девушка была в кофточке без рукавов. Меня ведь не ждали… А тогда — ну, в те два дня, когда мы их предупреждали, — готовились тщательно, во всех отношениях. И нас с вами… как маленьких.
— Постойте, Женя. Само по себе…
— Да, да! Само по себе это еще ничего не значит. Хотя, согласитесь, наркоману доверия все-таки меньше… Но дело-то, конечно, не в этом. На что они живут? — спрашиваю я вас еще раз. На что? Тем более… при таких потребностях. Татьяна эта работала переводчицей в какой-то фирме и зарабатывала не то чтобы много, но пристойно. И вдруг — бац! — именно она-то и уходит с работы. Да еще не когда-нибудь, а именно три недели назад. Это как, по-вашему?
— Что они говорят? — мрачно поинтересовался Мышкин.
— Она. Его вообще не было дома. А она молчит. Плачет. Спрашиваю: на что живете? Плачет. На один вопрос она, правда, ответила. Спрашиваю: всю ту историю — про крик, про выстрел — сочинили? Ну, может, не вы сочинили, говорю, а Дерюгин подсказал? Нет, говорит, все чистая правда. Божится. Значит, разум сохранила, хоть и колется. Это ведь соучастие… не шуточки.
— Никак не могу вспомнить, почему я им поверил, — жалобно пробормотал Мышкин себе под нос.
— Все по доброте вашей, инспектор, не иначе…
— Какая доброта!.. — Мышкин махнул рукой. — При чем здесь?.. — Он собирался сказать что-то еще, но Гаврюшин его перебил.
— Нет, вы мне вот что скажите, инспектор! — нетерпеливо воскликнул он. — Похож он на идиота, по-вашему?
— Кто? — Мышкин слегка опешил.
— Дерюгин, Дерюгин, разумеется! За каким этим самым оставлять отпечатки?! Преступление по страсти, потеря самоконтроля? Не-ет, извините, в таком случае лжесвидетелей не обрабатывают заранее!
— Он мог подбросить пистолет как раз для того, чтобы мы подумали, что его подставляют, — сказал Мышкин. — Как раз в расчете на то, что мы так и рассудим: он, дескать, слишком умен, чтобы оставлять такие следы… Но зачем? Если он рассчитывал на безупречное алиби?.. Это странно. И вообще, в таком случае выходит, что он сам хочет кого-то подставить.
— Кого? — нервно спросил Гаврюшин.
— Понятия не имею. Но главное, совсем я не уверен, что Роговы врут. Может, врут, а может, и нет. Поеду-ка я к ним снова. Сегодня моя очередь.
— Вы сперва позвоните все-таки, — посоветовал Гаврюшин. — Я сам любитель сюрпризов, но… Ильи вчера вообще не было, да и она вряд ли после моего визита одна дома сидит. Чего зря ездить…
— Вы им сказали не уезжать?
— А как же! Еще в первый раз сказал, а вчера повторил, но дома-то сидеть не заставишь.
Мышкин набрал номер. Трубку не брали.
— Ладно, — вздохнув, сказал он. — Буду звонить весь день, каждые полчаса. Авось когда-нибудь появятся…
— Я пока пошел, инспектор, — сказал Гаврюшин, вставая. — Скоро загляну.
Оставшись один, Мышкин подошел к окну и бессмысленно уставился в полузамерзшее стекло, решительно ничего перед собой не видя. Ему хотелось восстановить в памяти свой разговор с Роговыми, причем восстановить во всех деталях и подробностях, включая выражение лиц и интонации. Сообщение Гаврюшина кое-что проясняло. Например, становилось понятно, откуда взялось напряжение, исходившее от Татьяны, — теперь Мышкин знал, что ему не померещилось. Подкорковый страх наркомана перед правоохранительными органами. Но только ли это — вот в чем вопрос. Только ли это? И как все-таки странно, что он ничего не заметил. Должно быть, они изо всех сил старались… Он попытался представить себе весь тот разговор в лицах, но ему не дали сосредоточиться. В дверь постучали, и в кабинет ввалился Коля, прямо-таки излучавший морозную свежесть.
— Можно? — спросил он, растирая замерзшие щеки и уши.
— Что за вопрос! — воскликнул Мышкин. — Проходите, садитесь… — Он хотел добавить «и рассказывайте», но что-то в Колиных глазах заставило его изменить свое намерение. Коля явно хотел и не мог решиться задать один вопрос…
— Давайте сперва я вам расскажу о своих успехах, — предложил Мышкин. Он вкратце описал свою вчерашнюю встречу с Агнией и напоследок добавил:
— Так что это она, Коля. И конечно, нам еще придется иметь с ней дело.
Коля удовлетворился этим сообщением и кивнул с важным видом. Получилось очень солидно — один сыщик поделился информацией с другим — и только, никаких намеков, никаких подначек. «Классный мужик! — подумал Коля. — Все понимает».
— Теперь ваша очередь, — напомнил Мышкин. — Удалось что-нибудь откопать?
— Да то-то и оно, что почти ничего! — Коля огорченно махнул рукой. — Просмотрел целую кучу… за последний год — и сам не знаю… Ничего такого… подозрительного — и все подозрительно. Придется, наверное, все-таки специалистов просить.
— Попросим, — успокоил Мышкин. — Обязательно попросим, если надо будет. Но пока вы мне объясните, своими словами. Как это: и все — и ничего?
— Да я не знаю, как сказать… Ведь ясно же, что он на каждом шагу кого-нибудь душил, особенно когда сливался с кем-нибудь, расширялся или когда переходил из одной сферы в другую. И ведь всегда без потерь, всегда в выигрыше, всегда главный… И чтоб при этом никого не обидеть? По-вашему, так бывает?
Мышкин покачал головой.
— Ну вот! А так вроде посмотришь — уцепиться не за что. Никакого криминала, ничего такого особо подозрительного — ну, кроме той истории, конечно… Но ведь это из другой оперы…
— Погодите, Коля, — перебил его Мышкин. — Какой истории?
— Ну как… вы что, не знаете? — изумился Коля. — Хотя да, вас ведь тогда не было. Полгода назад… Вроде он оружие продавал… этим… ну, сами понимаете… поперек всяких санкций там и конвенций. Как-то там все было очень хитро. Оружие-то он одним продал, а сотрудничал-то он вроде с другими. Через них его нефть шла, у них — нефтепровод. Ему, вроде, как раз невыгодно было, чтоб они верх взяли… В общем, какая-то такая махинация — черт голову сломит. А один журналист, Григорян такой, из «Листка», возьми и раскопай все это дело — уж не знаю как. Обнародовать хотел, по телевизору собирался выступить. Тут бы Дерюгин хорошо погорел. Во-первых, — Коля загнул палец, — фиг бы они его допустили к своему нефтепроводу. Ну, и во-вторых, западные партнеры… Сами понимаете… О депутатстве я уж не говорю. Ну и вот… И убили этого Григоряна. Все тогда кричали: «Дерюгин! Дерюгин!» А ничего не докажешь…
