Ольга Некрасова - Платит последний
«Не переживай, мой суженый, — говорит Маша не в этот раз, так в другой, когда дозреет, — я дам тебе денег, ты сделаешь богатыми нас обоих, и мы будем счастливы в нашем домике на берегу одного их этих самых лохов». — «Милая моя, наивная Маша, прекрасная душа! Да знаешь ли ты, сколько нужно денег для солидной биржевой игры?!» — вздыхает молодой человек. Бдительная Маша, конечно, скрыла от него при знакомстве, что имеет капитал, а сейчас говорит с торжеством: «Да уж не больше, чем у меня!» И выкладывает денежки. Может быть, для начала немного. Тогда молодой человек на самом деле сделает ее чуть богаче, но придет расстроенный: «Эх, если бы у меня сегодня было хотя бы тысяч двести!»
Молодой человек не отстанет, пока не высосет ее всю. И это еще удача, если она попадет на мошенника. А попадет на группировку — украдут дочку и пришлют Маше записку детским Наташкиным почерком: «Мама, мне тут хорошо, сделай, что тебя просят».
Возможны варианты: Машкин капитал засветят не в суде, а в налоговой инспекции. Или через болтливую подружку. Или через случайного любовника. Может, украдут не дочь, а саму Машку. Может, скоро, а может, через год. Может, она сама разорится раньше, чем ей помогут. Дай-то Бог! Тогда ее не тронут.
Один из ивашниковских ментов как-то с усмешкой бросил ему на стол ксерокопию финансово-лицевого счета Ивашниковой Марии Сергеевны. Объяснил, что изъята она у серийного убийцы Бурылева, который работал в основном по старикам и алкоголикам, но не пропускал и одиноких женщин. Обещал помочь при продаже квартиры, получал генеральную доверенность и убивал хозяев. А женщинам обещал жениться и съехаться, опять же через продажу квартиры. Поиск жертв убийца начинал с того, что приходил в ДЭЗ и представлялся маклером. Дэзовские бабы за коробку конфет подбирали ему документы одиноких владельцев квартир.
Машка и не подозревала, что выиграла у судьбы счастливый билетик: из сотни найденных у него адресов убийца выбрал не ее адрес, а девять других. А если у нее появятся деньги, на которые можно купить десяток квартир?! У одинокой женщины в десятимиллионном городе, где вон, помимо родной солнцевской, распавшейся на пять отдельных люберецкой и привычной чеченской, объявились группировки из Афганистана, Египта, Анголы…
Весь ужас в том, что Машка ни на грош Ивашникову не верила. Оно и понятно: раз она способна подстроить эту свою подлянку с фотокарточками, то и от него ждет чего-то подобного. Когда Ивашников рассказал про убийцу, она взвилась: «Ты на что намекаешь?! Хочешь, чтобы я квартиру тебе отдала?!» Вот и весь разговор. Ничего другого Ивашников не ждал.
Сейчас, медленно катясь по Садовому кольцу в своей зажатой с четырех сторон машинами «немке», Ивашников думал, что совершенно зря назначил жене встречу. До суда она не продаст фотокарточки. И никогда не поверит объяснениям, что ей лучше, на самом деле лучше жить за его спиной, беря по нескольку тысяч баксов в месяц. Ей нужно обжечься самой.
— Ничего, Машк, я тебя не брошу, — пообещал Ивашников Маше-студентке, с которой ему было хорошо, и Маше — матери своей дочки. А дурищу Марьсергевну обругал площадно. И Лиду пожалел: Марьсергевну придется опекать, с Марьсергевной придется возиться, а Лиде-то будет каково?
Он успокоился и вяло прикинул, какую сумму придется отдать. Тут все проще пареной репы. Сегодня одна только операция с «Лидией» сделала фирму «Ивашников» тысяч на двести беднее: сто сорок тысяч квартира да на счете там больше пятидесяти. А таких фирм, формально Ивашникову не принадлежащих, у него еще четыре. Если перевести на них все основные сделки, останется, не считая мелочей, только сделка с компьютерами. Договор заключен, деньги пошли, и на другую фирму их по условиям конкурса не переадресуешь. Планируемая прибыль там около шестисот тысяч минус налоги. (Само собой, непредъявляемый доход больше, но о том, что пойдет «черным налом», и речи нет.) Так, а квартиру, где Ивашников живет с дочкой, Марьсергевна будет делить? Будет. Машину-мебель-технику она заставит оценить? Заставит. В общем, тысяч триста ей набежит.
Нет, главное, как она подгадала?! Месяца бы два назад, когда не был объявлен этот конкурс на компьютеры, Ивашников мог бы вывести фирму на круглый нуль, и Марьсергевна получила бы свою половинку. Как и хотела — по закону… Да это не она подгадала, это Ивашников подгадал: бывшую квартиру профессора Рождественского купил только месяц назад, а вчера, выиграв конкурс, решил, что день удачный и надо выиграть еще и Лиду. Вот и выиграл. В машине на задворках ТЭЦ. До дому не дотерпел.
Неизвестно, на кого Ивашников разозлился сильнее — на себя за глупость или на Марьсергевну за подлость, — только он пообещал себе, что впарит жене «Бытхим». И захихикал, как Мальчиш-плохиш. Склады разорившейся фабрики бытовой химии он купил по остаточной цене, позарившись на колоссальные площади. И сразу же лишний раз убедился, что бесплатный сыр — только в мышеловке. Шестьсот с лишним тонн химикатов, оставшихся на складах, не удалось продать и нельзя было выбросить на свалку. Надо было платить за переработку. И тут перерабатывающая фабрика в подозрительном согласии с экологическими службами стала загонять Ивашникова в угол: экологи наматывали штрафы, фабрика поднимала расценки… Вот пускай Марьсергевна и разбирается. Пускай сыграет в Игру, хмыкнул Ивашников.
Поток машин тянулся все медленнее, как застывающий клей. Впереди, у светофора на Маяковке, была пробка. Какие-то водители еще перестраивались, подтягивались, выгадывая лишние метры, но это самообмана ради. Ясно же, что встали надолго. Еще и опоздать не мешало вдобавок ко всему, подумал Ивашников.
Выскочили на проезжую часть бомжеватые коробейники, предлагая водителям влажные от дождя газеты-сигареты. Мальчишка с грязной тряпкой нацелился протереть ветровое стекло ивашниковской «немки», и пришлось сунуть ему через окошко пятерку, чтобы не протирал. А мальчишка, видно, решил честно отработать свой хлеб. Или шантажом выманить еще пятерку. Он встал прямо перед машиной, у радиатора, и своей жуткой тряпкой стал размазывать грязь по белому капоту. «Немке» не было и месяца, «нулевая» машина, Ивашников еще не успел наиграться. Он физически чувствовал, как целые пригоршни песка и дорожной соли впиваются в полировку. Главное дело, мальчишка все прекрасно понимал — такие всегда прекрасно понимают насчет подгадить. Они с тебя кормятся, и, может быть, именно поэтому у них к тебе классовая ненависть.
Ивашников достал из бумажника долларовую купюру, недавно подаренную вместе с этим самым бумажником, «чтоб деньги водились». Показал паршивцу через стекло — тот нагнул голову и еще яростнее завозил тряпкой.
— Иди сюда! — крикнул в окошко Ивашников. Мальчишка будто не слышал. Глухонемой?
Ивашников прижал кнопку, до отказа опуская стекло, высунулся, замахал долларом:
— Иди, денег дам!
Он поймал быстрый взгляд мальчишки — тот смотрел куда-то поверх его головы — и, еще не успев ничего понять, инстинктивно отшатнулся в машину, стал нашаривать кнопку стеклоподъемника.
Крепкая пятерня подхватила Ивашникова под затылок, потянула из машины и вжала лицом в жесткую, воняющую мокрой шерстью ткань. Он глухо крикнул и начал задыхаться. Под тканью хрипели чужие прокуренные легкие и бешено стучало чужое сердце. Пятерня прижимала голову с такой силой, что страшно было дергаться — казалось, может оторваться шея. Ивашников попытался ударить рукой, все еще комкавшей долларовую бумажку, но руку перехватили и стали закатывать рукав. Игла в чьих-то неверных руках поддевала и рвала вену, а Ивашников уже плыл без укола, от кислородного голодания.
Хоть бы не зарывали, сволочи! — успел подумать он. И с не оставляющей надежд ясностью понял, что за новенькую «БМВ» и десять тысяч долларов зароют обязательно. Просто чтобы оттянуть момент, когда все это будет объявлено в розыск.
БОЙ ЗА КОЖАНОЕ КРЕСЛО
Пропустим то, как Лида, Люська и Виталик ждали Ивашникова, как звонили ему по сотовому, а телефон не отвечал, как Виталик, почувствовав себя старшим по команде, постановил все же идти ужинать в «Метрополь», и они еще несколько раз звонили Ивашникову из «Метрополя», как Виталик умудрился вдрызг напиться сухим вином, а Лидия впервые в жизни расплачивалась кредитной карточкой, как Люська увезла пьяного Виталика, уговорив Лидию ехать домой. Люська считала (или хотела надеяться), что Ивашников уже дома, а его телефон мог просто сломаться.
Пропустим и то, как Лидия спохватилась, что наличных у нее — какие-то гроши. Кредитная карточка, на которой было много тысяч долларов (Лидия сама не знала сколько), не годилась для того, чтобы заплатить за такси, а получать с карточки деньги Лидия не умела. Она поехала на метро, а потом на троллейбусе и добралась до бывшей своей и теперь опять своей квартиры на Кутузовском только в двенадцатом часу.
