Любовь Арестова - Последняя улика (Сборник)
Ярино в эту апрельскую пору было непривлекательным. Голо, грязно, серо. Под стать деревне и кабинет участкового, который открыла секретарь сельсовета Лена, вчерашняя школьница. Участковый Ярин («Яриных здесь полдеревни», — пояснила девушка) болен уже второй месяц, лежит в районной больнице.
Смахнув пыль, Петухов сел за стол участкового.
— Что ж, Алик, будем обживаться, — сказал оперуполномоченный. С помощью Лены прибрались.
— Жить можно, — констатировал Алик, оглядывая приведенную в порядок комнату.
— Придется пожить, — согласно кивнул Петухов.
В этой деревне никто их не ждал; все предстояло делать самим. Позавтракали в сельской чайной под оглушительный рев укрепленного над входом динамика, «„ЛЭП-500“ — непростая линия», — бодро разносилось по селу.
— И «ЛЭП-500» тоже линия непростая, — вздохнул Богданов.
— Ничего, Алик, справимся и мы со своей непростой линией. Давай для начала транспорт проверяй, а я займусь покупательницами шуб да Баркову разыщу.
В старом деревянном доме, где располагался сельмаг, за прилавком одиноко стояла продавщица — полная женщина невысокого роста, курносая, светлоглазая. Покупателей не было. Петухов представился и с удивлением увидел, как побледнело ее лицо. Женщина молча присела на высокий табурет за прилавком, бессильно уронив руки на колени, затем почти шепотом спросила:
— Что? Что такое?
Обескураженный такой реакцией, оперуполномоченный решил, что, возможно, она приняла его за ревизора, контролера или еще бог знает за кого. Ему нужна была доверительная беседа, и он поспешил объясниться:
— Что вы разволновались так? Я вроде бы не такой и страшный, попытался он шутить и увидел, как в ее глазах мечется страх. Она вся напряглась, словно в ожидании удара.
«Чего это она?» — опять подивился Петухов и принялся объяснять цель своего визита.
Продавщица медленно приходила в себя. Кровь прилила к щекам, из мертвенно-бледных они превратились в пунцовые, покраснел даже лоб; светлые крашеные волосы, с которых она стянула косынку, резко контрастировали с лицом.
— Степанко Клавдия Ивановна, — представилась она и нашла накладную на полученные в магазин шубы. В Ярино поступило восемь шуб. Степанко помнила всех, кто приобрел их.
Записав фамилии, Петухов пересчитал.
— Клавдия Ивановна, а кто восьмую купил? Вы только семь назвали, уточнил он.
— Восьмую? — переспросила Клавдия Ивановна, и лицо ее вновь запылало. — Разве не сказала? Я и купила, — она глядела с вызовом.
— Посмотреть вашу шубу можно?
— Нельзя! — зло отрубила продавщица. — Я продала ее.
— Кому? — спросил насторожившийся Петухов.
— Сестра мужа приезжала в гости с Украины — ей и продала. А она уехала домой с неделю назад.
«Значит, и на Украине наши шубы есть. Как же мне туда-то добраться?» — уныло подумал оперуполномоченный и решил про себя, что обязательно расскажет ребятам из ОБХСС об этой продавщице. Откуда такая неприязнь к милиции? Чего эта женщина пугается? Недостача, может?
Степанко сообщила, чем занимаются те семь покупательниц, но наотрез отказалась хоть как-то охарактеризовать их.
— Не сплетница я, сами узнавайте, — заявила она решительно.
Петухов настаивать не стал. Уже заканчивая допрос, он выяснил, что первого апреля, накануне и в последующие дни, вплоть до сегодняшнего, Клавдия Ивановна в город не выезжала, работала на своем месте («Где же мне еще быть?»), товар привезли ей за это время только один раз — 31 марта вечером была машина Ийского райпотребсоюза. В своей записной книжке Петухов так, для порядка, сделал отметку: «По возвращении в Ийск проверить машину РПС».
— И последний вопрос, — его раздражала неприязнь продавщицы и хотелось побыстрее уйти, но он привык выяснять все досконально. — Вы Тамару Баркову знаете? — И удивился, как вновь побледнела женщина, опять заметался в ее глазах страх.
— Что, что такое? — встревожилась она. — Что с ней случилось?
— Да ничего не случилось, не волнуйтесь. Не пойму я вас. — Он действительно не мог понять странного поведения продавщицы.
«Здорова ли она?» — сочувственно подумал Петухов, повторяя свой вопрос о Барковой. И состояние женщины объяснил волнением, когда услышал, что Тамара ее дочь, вышла замуж за тракториста Снегова и живет в селе Заозерном у его родителей, а здесь не была давно, с месяц. Баркова фамилия Тамары по родному отцу.
«Вот оно что, — подумал оперуполномоченный. — Волнуется мать за дочку, вот и переживает, а я тут разные догадки строю», — и постарался попрощаться с нею как можно теплее.
Из магазина он направился в правление колхоза, затем в школу, в чайную, на ферму и в овощехранилище.
Одна шуба отправлена в город дочери-студентке, все остальные на месте. Никто из владелиц в Ийске первого апреля не был, все находились при деле — кто дома, с малым ребенком, кто на работе целый день.
Алик пришел в кабинет участкового, когда уже совсем стемнело, оборудовал постели на раскладушках, хранившихся у запасливых сельсоветчиков. Тихо в их временном пристанище. Сколько таких неустроенных жилищ, сколько холодных ночей вдали от дома в нелегкой милицейской жизни! Не каждый может выдержать такую работу — бывает, что отступаются, ищут полегче. Но те, кто остается, кто посвятил защите людей свою жизнь, те делают свое дело, находя в этом высшую радость и удовлетворение.
— Ну что? — Капитан подошел к Алику, который подремывал, пригревшись у теплой печки. — Как дела, сыщик?
Тот только махнул рукой.
— Какие там дела, Петрович. Проверил транспорт. Помогли ребята из гаража — яринские дружинники. Первого в Ийск ходил только автобус. Рейсовый. Переговорил с шофером — ничего интересного. Часть пассажиров он назвал, но всех не помнит. Я начал устанавливать, но не успел. Ничего интересного, — уныло повторил он.
— А частные машины или чужие, проезжие, например?
— Из чужих, — лейтенант уже откровенно зевал, устраиваясь на продавленной раскладушке, — из чужих машин только в последний день марта был фургон из райпотребсоюза, товар привез в магазин и назад. С ним уехала дочка продавщицы, поздно уже, почти ночью.
— Дочка? Ты это точно знаешь? — удивленно переспросил Анатолий. Как было ему не удивиться, если он совсем недавно жалел женщину, переживавшую за дочь, которая, по ее словам, не была в Ярино месяц.
— Ну, Петрович, — обиделся Алик, — вон у меня и протокол допроса есть, а там все черным по белому.
— Вот такие дела, — у Петухова от удивления сон пропал. Придется завтра переговорить со Степанко, выяснить, почему скрыла этот факт. Что в этом было тайного? Выходит, рано он решил, что закончил здесь свои дела. Данные помощника и его собственные пересеклись неожиданно и непонятно.
А утро принесло новую загадку. Магазин не открылся. Не было на работе и мужа продавщицы — счетовода Иосифа Степанко.
Во дворе их дома в ответ на стук, злобно хрипя, заметался огромный пес.
Вышедшая на шум соседка рассказала сотрудникам милиции, что, когда она на рассвете выходила проведать корову, во дворе Степанко затарахтел мотоцикл. Женщина подивилась, куда в такую раннюю пору собрались, однако спрашивать не стала.
— Нелюдимый у них сам-то, зыркнет глазищами — ну их к лешему, сказала она.
Ослепительно-желтое солнце долго бежало за поездом, потом осело куда-то вниз, оставив после себя розовый след. Вагон мягко покачивался, колеса мерно выстукивали на стыках: «До-мой, до-мой».
Вере Васильевне казалось, что она давным-давно не была в Ийске, а ведь и месяца еще не прошло, как уехала. Хорошее дело — отпуск, но как же быстро надоедает безделье. И она была рада, когда наконец закончился срок ее путевки. Завтра рано утром она будет дома.
«Днем обзвоню всех своих, соберу к вечеру, — думала она, — картошечки отварю домашней, да с рыбкой». — Улыбнулась, вспомнив про рыбу, которая водится в Тихом океане, а в Ийск не попадает ни под каким видом. Хороший подарок везет она своим знакомым!
Вере с друзьями повезло. Когда после окончания университета ее направили в Ийск следователем прокуратуры, много слез она пролила, трудно привыкая к новому месту, к маленькому городу. Да, трудно было, пока не познакомилась с местными. Благоустроенного жилья в Ийске не хватало, и когда на правом берегу Сини построили новый трехэтажный дом, в нем получили квартиры молодые специалисты — врачи, учителя. И Вера поселилась там. Молодежь быстро перезнакомилась, ибо скудные домашние запасы и отсутствие опыта бытового устройства постоянно толкали их к общению. К этому времени она вышла замуж за долговязого, белобрысого и очкастого Сережу Смирнова, который громко именовался главным врачом больницы села Одон, что почти в ста километрах от Ийска. Сергей был там единственным хирургом и никак не решался оставить свою больницу. Так и жувут они — и вместе и врозь.
