Мария Мусина - Заклятые подруги
— Ну, — понимающе посмотрела на него Померанцева, — наслушались? Сочувствую.
Лариса молчала, рассматривая свою тарелку.
— Прежде всего она, конечно, дура, — рассуждала Катерина, — но ведь изощренная дура — вот в чем основная-то гнусность. Что она вам сказала? А, не повторяйте, представляю. Она вообще как рот откроет — так оттуда то жаба, то лягушка, то лягушка, то жаба. Не встречала ни одного человека, который удостоился бы за глаза добрых слов от мадам Сафьяновой. А уж Лариску-то кроет почем зря, на каждом углу. Как ты, Лар, это все терпишь, вот чего понять не могу. Все в благородство играешь? Доиграешься! Мадам успокоиться бы давно пора — все ведь кончилось, Сафьянов этот теперь даром Ларисе не нужен. Нет. Не дает ей Лариска покоя. Когда только кончатся эти преследования?
— Никогда, — подняла голову Лариса, — это не кончится никогда.
Глава 5
Распростертое на полу тело капитана Мальцева осматривал медицинский эксперт. Воротов, прислонившись к дверному косяку, ждал результатов предварительного заключения. В квартире Алевтины Григорьевны Коляды громко тикали часы. Те самые. С кукушкой. Воротов снова подошел к ним и остановил маятник. Ему почудилось, что он так и будет теперь регулярно приезжать в эту квартиру по срочному вызову, находить труп и останавливать часы.
— Телесных повреждений не обнаружено. Отравление исключается. Скорее всего острая сердечная недостаточность. Смерть произошла пять-семь часов назад. Официальное заключение — завтра к вечеру.
Воротов кивнул. Какого черта принесло сюда ночью капитана? Что он надеялся обнаружить в этой опустевшей квартире? Кого караулил? Почему пришел сюда один, без оружия? Впрочем, почему без оружия — понятно. Капитан милиции Валентин Валентинович Мальцев был нынче выходной и пистолет свой, как положено, сдал в отделение.
Милиционер Мальцев, судя по всему, был мужик обстоятельный. Такие, как он, вместо того чтобы радоваться жизни и стричь скромные купоны со своего не менее скромного служебного положения, вечно страдают от вселенской несправедливости и не ленятся часами занудно внушать какой-нибудь пьяни основы честного человеческого общежития. Собственно, на таких вот чудиках, которым больше всех надо, и держится пока «земля» — районные отделения милиции. К сожалению, вздохнул Игорь, Мальцевых становится все меньше и меньше. По самым разнообразным причинам.
— Товарищ следователь! — Только теперь Воротов заметил, что медэксперт не уходит, а терпеливо переминается с ноги на ногу. — Товарищ следователь, вот это было зажато в кулаке у потерпевшего.
«У потерпевшего». От кого потерпевшего, если острая сердечная недостаточность? Что могло так напугать капитана, от чего милицейское закаленное сердце не выдержало? Не водятся же в самом деле в этом доме привидения?
Воротов тупо уставился на предмет, который настойчиво протягивал ему медэксперт. Перстень белого металла с прозрачно-мутноватым камнем квадратной формы. Игорь, может, так и рассматривал бы задумчиво всю оставшуюся жизнь эту дамскую вещичку, совсем не вязавшуюся с лежащим рядом трупом милиционера, если бы подоспевший Слава Кудряшов бережно не взял ее из рук эксперта.
— Гм… — произнес Слава со знанием дела.
Воротов изумленно посмотрел на опера и ушел от греха на кухню. Но Кудряшов вскорости настиг его.
— Все ясно, — сообщил Слава, — остальных Алевтининых колец на месте нет.
«Предположим, — думал Воротов, стараясь не отвлекаться на Кудряшова, — некто проник сюда с целью ограбления пустующей квартиры, а Мальцев каким-то образом выследил мародера. Но ценных вещей в квартире не было. Вор мог этого и не знать. Коляда производила впечатление богатой женщины. Следов борьбы не обнаружено. Никаких тебе перевернутых стульев. Все на своих местах. Часы вдруг пошли? Маятник мог качнуться от сквозняка. Да нет, часы показывали верное время. Значит, кто-то подвел стрелки. Впрочем, это могло быть и совпадением.
Мальцев увидел преступника, и у Мальцева стало плохо с сердцем? Тоже немножко странно, но реально. В квартире ведьмы ночью застать некую тень… Застать или поджидать? Так ждал тут кого-то капитан или забрел случайно, на огонек, и…»
— Что-нибудь еще пропало, кроме женских украшений? — грубо оборвал что-то бубнившего Кудряшова Воротов.
— Да говорю же, ничего не пропало, ты не слушаешь меня, что ли? — возмутился Слава. — Толкую же тебе: вор приходил сюда за ведьмячьими амулетами. Помнишь, я тебе рассказывал, что Верещагина спрашивала, была ли Коляда в перстнях, когда погибла?
— У меня три изнасилования, — взмолился Воротов, — пять заказных убийств. Я тебе сейчас буду с камнями разбираться.
— А мы в МУРе баклуши бьем, знай наяриваем, — обиделся Слава. — А ты, — назидательно произнес он, — совсем в специфику дела врубиться не хочешь. Я, конечно, далек от мысли, что это был дух Алевтины, пожелавшей унести с собой все самое дорогое. Возможно, это был чей-то заказ. Кто-то заказал выкрасть из квартиры эти побрякушки. Сейчас отморозков найти — раз плюнуть. Им все поручить можно. Они тебе, как сказала бы моя бабушка, за копейку в церкви перднут.
— Острословкой была твоя бабушка, однако, — изумился Воротов.
— Да, — гордо согласился Слава, — моя бабушка всегда называла вещи своими именами.
— Кто поверит, — пытался рассуждать вслух Игорь, — что в опечатанную квартиру вломились ради этих дешевых побрякушек?
— Вот ты не слушаешь меня никогда, — назидательно поднял палец вверх Слава, — а между тем я говорил тебе неоднократно, что это не побрякушки и не дешевые. А вовсе даже наоборот, вещи в ведьмячьем хозяйстве совершенно необходимые. К тому же проверенные, испытанные и надежные. Очень даже запросто кто-то из колдунов, гордо именующих себя народными целителями, которых нынче, как грязи, возжелал завладеть Алевтининым богатством. И вообще, кто тебе сказал, что в квартиру ломились? Дверь открыли ключом, которым ее открывали неоднократно. Скорее всего вот этим, — и Кудряшов продемонстрировал, каким именно, — в кармане у Мальцева обнаружился. Мы этот ключ в суматохе тогда, после осмотра места происшествия, оказывается, у него взять забыли. К несчастью.
— Вероятнее всего, — сказал Воротов, — экспертиза покажет, что дверь в последний раз открывали другим ключом.
— Спорить не буду, — быстро согласился Слава.
— За архивом тоже только наивные прибыли бы, — по-прежнему недоумевал Игорь. — Но может быть, тут был какой-то тайник и мы плохо искали?
— Я тебя умоляю, — закатил глаза Кудряшов.
— И потом, эта странная смерть…
— Что тут странного? Наслушался разговоров о ведьмах. Застал тут кого-то. Перепугался до смерти.
— Но почему Мальцев решил, что ему нужно прийти сюда? Что он знал такого, чтобы припереться сюда ночью и именно сегодня? Ты с женой его говорил?
Кудряшов только рукой махнул.
— Плачет. Завтра, может, в себя придет. Твердит, что муж не делился с ней рассказами о работе. Об Алевтине она, конечно, слышала. Но подробностей от нее добиться не удалось. Слушай, Ворот, а может, он сюда регулярно наведывался? Ты же знаешь этот тип служак. Им всегда кажется, что без них небо рухнет. Жалко мужика, — подытожил горестно он.
Еще раз тщательнейшим образом была осмотрена квартира Алевтины Григорьевны Коляды. Старательно проверено по описи наличие всех вещей. Кудряшов и Воротов, напрягая зрительную память, высматривали по всем углам изменения, которые могли бы произойти в доме, в котором побывали по крайней мере двое: капитан и неизвестный посетитель. Безрезультатно. По всему выходило, что пропали только перстни с камнями, со слов сомнительных свидетелей, якобы обладающие магической силой.
— Можно? — Слава Кудряшов радостно, широко улыбался и дверь распахнул широко. Не заглянул — явился на пороге.
— Минутку. Минутку подождите. — Долгов был ласков, но строг.
В кабинете со спущенными кремовыми шторами доктор был не один. В кресле напротив стола сидела девушка с собранными в пучок-дулю волосами. Она кинула на Кудряшова настороженный взгляд, и сразу на множество тревожных движений рассыпалась ее непринужденная, расслабленная поза.
— Я подожду, — успокоил и доктора, и пациентку Слава.
Он лениво послонялся по длинному коридору, поглазел на наглядную агитацию, развешенную повсюду. Изредка проходили мимо молодые и молодящиеся дамы, бросали на высокого, красивого и сильного мужчину, затесавшегося в это царство неврозов, разной степени любопытства взгляды. Стены были украшены тихими, безмятежными пейзажами и аккуратно начертанными изречениями великих — в рамочках.
«Будь светильником для самого себя. Будь опорой самому себе. Придерживайся собственной правды как единственного света. Будда».
