Марина Серова - В экстазе восточного танца
– Тут я чихнул, и отец меня нашел, – завершил пересказ воспоминания Яков Павлович, – но не поругал, а отвел в детскую и велел сестрам лучше за мной смотреть.
Тут я вспомнила, как Чернов рассказывал о первой встрече с Егором в кофейне. Там была только Марина, но ведь у сестер тоже могли быть подобные встречи.
На мое предложение поспрашивать о Егоре сестер Яков тут же набрал номер старшей из них, извинился и сказал, что, несмотря на позднее время, очень бы хотел ее увидеть. Марина ответила, что спать пока не собирается, и пригласила приехать. Свой «Ситроен» оставлять на стоянке возле черновского офиса я не захотела, поэтому каждый поехал на своей машине. Перед этим Влад заверил, что преследования не будет. На мой вопрос, как он этого добился, охранник усмехнулся: «Шины проколол!» Я не поняла, серьезно он это сказал или нет, но уточнять не стала, доверившись профессионалу.
По дороге к Марине слежки я действительно не заметила.
Старшая сестра была совершенно непохожа на Якова, но при абсолютном внешнем несходстве в ней чувствовались те же жизненная сила, интеллект и обаяние. От бабушек она взяла моложавость: ни за что ей не дашь ее пятидесяти шести лет – когда на нее смотришь, кажется, что ей слегка за сорок. Марина Павловна знает, что хороша, как немногие в ее возрасте, и держит себя очень уверенно и непосредственно. Но когда Яков Павлович представил нас – телохранителя и сыщика, сестра слегка растерялась и забеспокоилась. Чернов рассказал о том, что в его квартире что-то искали, пытались взломать рабочий компьютер, потом пристали (он не стал беспокоить сестру и говорить, что его похитили) к нему с требованиями рассказать о каких-то фамильных сокровищах.
– Но самое главное, что я узнал в результате всей этой истории, – это то, что Егор Степнов как-то с нами связан. Ты что-нибудь знаешь о нем, кроме того, что папа был его научным руководителем и он занял папину кафедру? Я вспомнил, как мы сидели в парке и Егор подошел к нашему столику. Он тогда поцеловал тебя, а меня погладил по голове и сказал: «Ну, здравствуй, братик!» Я в то время не придал этому значения. А сейчас задумался: почему он сказал «братик»?
Марина Павловна немного помолчала, а потом призналась, что помнит, как их мама расстраивалась, что так и не смогла родить сына.
Когда старшая дочь подросла, в минуту откровения мать рассказала ей, что сыновей она просто не могла вы́носить: плод мужского пола отторгался, у нее случался выкидыш, а вот девочки выживали. Однажды ночью, проходя в туалет, Марина услышала из спальни рыдания мамы и голос отца, уговаривающего ее понять, как важно ему иметь наследника. Отец все время повторял, что если у него не будет сына, то некому будет передать наследие предков и смысл существования их семьи будет потерян.
– А еще он убеждал маму, что любит только ее, а Лиза – это лишь необходимость, – вспоминала Марина Павловна, – мама перестала плакать, я успокоилась и ушла в спальню. Но когда наутро я спросила маму, кто такая Лиза, мама только вздохнула и погладила меня по голове со словами «вырастешь – поймешь».
Еще сестра Чернова вспомнила, как некоторое время спустя мама снова плакала у себя в спальне, папы не было, но вскоре он вернулся домой счастливый, всех обнимал, целовал и повторял: все будет хорошо!
– Мама в тот день ушла из дома и ночевала у бабушки, – продолжила свой рассказ Марина. – Я спросила у папы, где мама, он ответил, что ей нужно отдохнуть, но она скоро придет. Но мамы не было дня три, вместо нее к нам пришла бабушка Маша, она нас кормила, купала, гладила по головам и вздыхала… Потом папа привел маму, и она грустила еще долго. После этого она стала часто ходить в церковь, молилась по вечерам. Ее смех я услышала, только когда родился ты. Мне к тому времени было уже двадцать три года. Помню, как папа как-то особенно бережно относился к тебе, словно боялся, что ты вот-вот умрешь. Мы даже ревновали немного, но мама объяснила, что папа нас тоже любит, но он так долго хотел сына, что просто не может поверить своему счастью.
– А как ты встретилась с Егором и когда узнала, что он наш брат? – поинтересовался Яков.
– Он жил у нас некоторое время, – Марина продолжила воспоминания, – тяжело заболела его мама, ее положили в больницу, а бабушек у него не было, поэтому папа привел мальчика к нам. Егору было тогда лет шесть. Мы удивились, почему он зовет папу папой, а маму тетей Катей, но мама как-то сгладила наши вопросы, чем-то отвлекла. Егор жил тогда у нас месяца четыре, и потом еще несколько лет, когда мы шли гулять в парк, тетя Лиза приводила к нам Егорку. Потом я выросла и с тобой в парк не ходила, а когда родился ты, по-моему, Егора в парк больше не брали.
– Но ты знала, что он наш сводный брат? – решил уточнить Яков.
– Я не зацикливалась на этом, – пожала плечами Марина. – Егор учился на истфаке, писал под папиным руководством диплом, потом был его аспирантом и поэтому иногда работал в библиотеке отца и деда. Но это было, когда ты был маленьким.
– А что ты знаешь о его поездке в Индокитай?
– Ничего. По-моему, он ездил туда не в официальную экспедицию, а частным образом, жил там полгода. Ты вспомнил, как мы гуляли в парке, именно тогда он вернулся из Индокитая. Тогда ты и услышал, что он наш брат, но был еще мал, поэтому и не запомнил. К тому времени Егор уже перестал бывать у нас дома, поэтому ты с ним и не общался.
– А когда папа погиб, почему Егор не сказал мне, что мы братья? – возмутился Яков.
– Он был тогда в экспедиции в пустыне Гоби. С некоторых пор он перестал ездить в экспедиции вместе с отцом, получил свою тему и уже сделал несколько открытий, прославивших его среди археологов. Про смерть отца ему никто не сообщил, просто не догадались, – объяснила Марина. – Я сама была тогда в шоке и даже не подумала о том, что ему нужно послать телеграмму. А больше никто и не знал о том, что они родственники.
Я поинтересовалась, поддерживала ли Марина контакты с Егором после гибели старших Черновых. Выяснилось, что и до смерти отца они не особенно общались. При встрече просто обменивались приветственными словами, обычными и ни к чему не обязывавшими: «Привет, как дела?» Месяца через три после трагедии вернувшийся из экспедиции Егор позвонил, они встретились с Мариной, сходили вместе на могилу отца, посидели в кафе, помянули. Марина попробовала поднять вопрос о наследстве, но Егор сказал, что он получил от отца нечто большее, чем материальные ценности, и ни о каком другом наследстве речи быть не может. С тех пор они больше не виделись, хотя время от времени перезванивались, но это были простые поздравления с днем рождения, Новым годом.
– А почему же отец не захотел, чтобы я знал о том, что у меня есть брат? – удивился Яков.
– Я не знаю, – пожала плечами Марина. – Наверное, он чем-то руководствовался, когда скрывал от тебя это. Лично меня никто не предупреждал о том, что нельзя тебе говорить о том, что Егор – наш брат. Но помня, как мама реагировала на рождение Егора, я не распространялась об этом.
Тут я вспомнила слова Марины о том, что когда родился Егор, их мама ушла из дома, а за ними некоторое время смотрела бабушка Маша, и поинтересовалась, знала ли Мария Трофимовна о том, что у нее наконец-то родился внук.
Марина помолчала, потом пожала плечами:
– Я никогда от нее об этом ничего не слышала, мы о Егоре не говорили.
– А другая бабушка, Елена Игоревна, знала что-нибудь? – поинтересовалась я. – Она ведь у вас сейчас живет, у нее нельзя спросить?
– Живет-то она у меня, – задумалась Марина, – но, во-первых, уже поздно и она спит. А во-вторых, стоит ли ее беспокоить?
Я высказала предположение, что о прошлом она вспомнит с удовольствием, может быть, как-нибудь в разговоре навести ее на эту тему?
Марина обещала подумать, как это можно сделать, и, если что-нибудь получится, сообщить нам.
– Значит, нам ничего другого не остается, – сделала я вывод, – как…
– Встретиться с Егором, – продолжил Яков в один голос со мной. Мы засмеялись, а я спросила у Марины, есть ли у нее телефон сводного брата. Она ответила, что есть домашний, но, когда Егор уезжает в экспедицию, связаться с ним трудно, обычно он сам звонил Марине, когда приезжал. Поэтому она посоветовала узнать на кафедре, где он, и попросить помочь со связью. Мы решили, что проще это было сделать Якову, ведь телефоны преподавателей просто так никому не дают, завтра он этим и займется.
А еще я спросила Марину, можно ли Якову переночевать у нее. Сначала оба удивились. Но когда я рассказала Марине о том, что за нами сегодня следили, и пояснила, что не нужно лишний раз рисковать, она немедленно принялась уговаривать брата не подставляться. Под нашим совместным давлением Якову пришлось согласиться и остаться у сестры. Охранника Чернов отпустил, договорившись, что он заедет за ним на работу. Я порадовалась тому, что не оставила свою машину на стоянке у черновского офиса, и уже в первом часу ночи была дома.
