Марина Серова - Рецепт предательства
Но теперь, узнав так много нового и интересного, я не удивлялась ее поведению и скорее даже сочувствовала женщине, ощущающей направленные на нее отовсюду коварные стрелы врагов.
– А что это, я смотрю, Леня, кажется, не приехал? – спрашивала между тем у Аллы какая-то солидная дама.
– Ах, Агнесса Витольдовна! Вы ведь знаете, как это бывает… Одно за одним… Нэля в больнице. А после смерти Алеши это – единственное, что у них осталось. Ирочка места себе не находит.
– Вот что значит лучший друг. Если уж к одному пришла беда, не минет и другого.
– Ах, не говорите, Агнесса Витольдовна! Мы все так переживаем. Владислав все-таки пожил… А это… совсем дети. Леше-то, ему ведь и двадцати лет не было.
– Да, смерть всегда отнимает у нас самое дорогое, – произнесла важная Агнесса. – Но мы не должны предаваться отчаянию. Тамара держится прекрасно. Я просто восхищаюсь ее выдержкой. И у Лени, я уверена, тоже будет все хорошо.
– Да, Тамарочка у нас… просто кремень, – с некоторым нажимом проговорила Алла.
По-видимому, братец делился с ней впечатлениями, и она была в курсе, что безутешная вдова не слишком переживает об утрате.
«Леня, Леня… лучший друг… что-то такое было», – между тем пыталась вспомнить я.
Перебирая в памяти эпизоды расследования, я вдруг вновь увидела перед глазами фотографию из семейного альбома, на которой Тамара с младенцем на руках запечатлена в обществе Аллы и какого-то мужчины. «Леонид… друг семьи…» – вспомнила я слова своей заказчицы.
Вот оно! Вот кто такой этот Леня! «Лучший друг»… Уж не единственный ли? Судя по тому, что мне довелось за это время увидеть и услышать здесь, круг общения Всеславиных составляли в основном деловые партнеры, теплых отношений ни с кем не просматривалось. Разве что с Аллой. Да и то, пожалуй, больше из-за Эдика.
Так что в свете вышеизложенного с другом семьи, возможно, полезно было бы пообщаться. Правда, сейчас, по-видимому, не самое лучшее время… Впрочем, там будет видно. Главный вопрос повестки дня – Мазурицкий, и записи на прощальной церемонии не особенно-то много добавили к моим шансам прижать его. Разве что Сеня…
Маневры Семена Петровича, записанные на видео, несомненно, задали мне дополнительный рычаг воздействия. Поскольку Семен был в каком-то смысле сам по себе, не относился непосредственно к бригаде Мазурицкого и уж тем более не состоял в штате научных сотрудников лаборатории, можно было расценивать его как третью исходную точку моей новой стратегии.
Но если уж обращаться к Сене и соответственно шантажу, действовать придется жестко. А к крайним мерам я прибегаю только тогда, когда уже исчерпаны все другие возможности. У меня же они пока не исчерпаны, так что для начала поговорю-ка я по душам с Женей.
Действия, на которые предстояло мне мотивировать скромного и застенчивого Женю, были совсем не в его характере, поэтому я решила, что телефонным звонком здесь не обойдешься. Чтобы мой небойкий одноклассник как следует прочувствовал всю значимость предстоящей ему миссии, необходим личный контакт.
Набрав номер, я поинтересовалась у слегка удивленного Жени, смогу ли я встретиться с ним в конце рабочего дня, и, получив положительный ответ, нажала на сброс, оставив его во власти интриги и недоумения.
Памятуя о том, что Женин рабочий день заканчивается около девяти часов вечера, я не торопилась. Заварила кофе, еще раз обдумала предстоящие действия и около восьми часов спустилась к машине.
Основной транспортный поток схлынул, граждане, едущие с работы, благополучно добрались до своих пунктов назначения, и по дорогам уже можно было ехать, а не ползти.
Довольно быстро я добралась до окраины, где работал Женя, и, снова позвонив ему, сообщила о своем прибытии.
– Так что же ты? Поднимайся! – гостеприимно отреагировал друг.
– Нет, Женя, разговор у нас будет конфиденциальный, так что лучше ты спускайся ко мне. Рабочий день закончился очень давно.
– Ну хорошо… хорошо, я сейчас.
Однако после этого «сейчас» прошло минут двадцать, прежде чем я имела наконец счастье лицезреть знакомое веснушчатое лицо.
– Присаживайся, труженик неутомимый, – проговорила я, открывая дверь.
– Извини, Тань, там один… процесс, никак нельзя было останавливать, нужно, чтобы реакция… ну, как бы… исчерпала себя.
– Ладно, ладно. Гений, парадоксов друг. Я на фанатов своего дела не обижаюсь. Я сама фанат. Пока до сути не доберусь, не успокоюсь. И вот как раз в этом мне можешь помочь ты.
– Я?! Это как это?
– А вот так. Мы ведь уже выяснили с тобой, что смерть наступила от весьма редкого и необычного микроба, который, учитывая отсутствие массовых заражений, мог попасть в легкие потерпевшего только при чьем-то горячем участии. Мы ведь это выяснили? Правильно?
– Ну да… – не понимал, к чему я клоню, Женя.
– Ну вот. А поскольку установить это помог мне именно ты, логично будет предположить, что и найти этого «кого-то» тоже поможешь ты.
– Как это?
– Женя! Не тупи. Человека прикончили с помощью микроба, причем достаточно редкого. Сам подумай, где еще можно было бы добыть эту дрянь, кроме твоей лаборатории?
– Погоди-ка… это ты намекаешь, что кто-то из наших, что ли? Так я тебе уже говорил… – начинал кипятиться Женя.
– Ты на дыбы-то не вскакивай… сразу-то. Рассуди логически. Я не говорю, что твои друзья склонны к совершению преступлений. Вовсе нет. Напротив, я первая готова верить, что все сотрудники вашей лаборатории – люди такой же кристальной честности и порядочности, как ты. Но подумай, сколько бывает ситуаций, когда что-либо исчезает просто по недосмотру. Вот эти вот ваши… образцы. Они охраняются как-то? Запираются на ключ, хранятся в сейфе… предусмотрено здесь что-либо подобное?
– Да, они находятся в специальном помещении, там поддерживается определенная температура… ну и прочие условия. Помещение запирается.
– А у кого ключи? – тотчас отреагировала я.
– У тех, кто работает с этими образцами. У меня, например.
– А кроме тебя еще много? Тех, кто работает?
– Да нет… Леха, Вадик… Толя еще. Все. Больше ни у кого нет.
– А ключи эти, вы их всегда с собой носите?
– Здрасте! Нет, конечно. Когда дежурим, берем у охраны, после смены сдаем.
– То есть постоянно они находятся у охранника внизу?
– Ну да. Когда получаем и возвращаем, расписываемся. У нас все серьезно.
– Не сомневаюсь. А вот ты говорил, что ключи имеют те, кто работает с образцами… А вот непосредственно в момент этой работы образцы, они ведь не находятся в специальном помещении? Правда? Они ведь, наверное, должны быть под руками?
– Ну да… – снова не понял Женя.
– Ну вот. И если в этот момент нечаянно зайдет кто-то посторонний…
– Ну, Тань, ты вообще… Кто здесь может зайти? Тем более посторонний. Сама же заходила, знаешь, как у нас строго.
– Но меня же вот пустили. Я – твоя знакомая. А у кого-то – еще какие-то знакомые…
– Ну… не знаю…
– Так вот как раз об этом я и хотела попросить тебя, Женечка. Как старого друга. Узнать. Поговорить с товарищами, порасспросить… Не работал ли кто в последние дни с легионеллами. Не приходил ли кто в гости… как раз в это время. На допросе такое не выяснишь, да и нет пока у меня оснований для официальных допросов… а в частной беседе… между делом, невзначай многое можно узнать. Ты вспомни о том, что человек умер, скорее всего, убит, убит тайно, подло, так, что не подкопаешься, и, возможно, ты – единственный, кто сможет пролить свет на все эти коварные козни и помочь найти убийцу.
Я вкладывала в свою речь весь свой энтузиазм и убедительность, и Женя заколебался.
– Ну… не знаю… наушничать…
– Да кто здесь говорит про «наушничать»? Помочь! Оказать содействие. Раскрыть преступление, наконец. Максимум, в чем окажутся виновны твои коллеги, – это невнимательность, а на другой чаше весов – человеческая жизнь. Подумай об этом.
На честном лице Жени отражалось борение самых разнообразных чувств и эмоций, но в конце концов победа осталась за мной.
– Хорошо, – произнес он таким тоном, как будто уже подписывал кому-то смертный приговор. – Что ты хочешь знать?
– Самую малость, – бодро и весело ответила я. – Кто с неделю назад или в районе того работал с легионеллами и был ли в это время в гостях кто-либо из посторонних. Вообще, не случалось ли каких-либо курьезов? В общем, что-то необычное. Из ряда вон выходящее, что могло бы навести на мысль. Уловил?
– Не совсем.
Куда уж!
Что там говорила Светка? Делали ли мы из меня мальчика? Сейчас, пожалуй, это было бы в самый раз. Если бы моя подруга была волшебницей и ненадолго могла превратить меня в настоящего Женю… Но, увы, в ее распоряжении только грим. А грим здесь не поможет, даже учитывая Светкины гениальные способности.
Я потратила еще с полчаса, чтобы сориентировать Женю в правильном направлении и внушить ему, в каком ключе он должен беседовать с товарищами, и добилась того, что он вроде бы что-то даже наконец уловил. Но все равно, это было, конечно, не то, как если бы я могла побеседовать сама.
