Дарья Калинина - Неполная дура
— Маленькая совсем, — с неудовольствием констатировала она и добавила: — Нет, наврал мне Гера, что она чего-то стоит. Ценность хотел придать своему подарку. А на самом деле цена этому его подарку грош в базарный день.
И совсем уж закручинившись, она снова подперла подбородок ладонью и добавила:
— Видать, не любил он меня совсем, раз такую дрянь подарил.
Но Аньке некогда было утешать обманутую и разочарованную обоими своими любовниками женщину. В конце концов у нее для этих целей имелся вполне законный и к тому же живой муж. А вот у нее, у Аньки, теперь не было даже мертвого любовника. И она должна была найти того подлеца, который учудил с ней эту штуку. Да еще так гнусно подставил при этом ее саму.
И она отправилась в гости ко второму подозреваемому. Рогатый муж номер два, принадлежащий Любке, сидел на лавочке перед своим домом. Его личность Анька быстро вычислила, во-первых, по унылой физиономии, а во-вторых, по сидящей рядом с ним Любке. С этой особой Аня успела познакомиться, пока ее допрашивали менты. Любка мелькала поблизости. И косилась на Аньку со странным выражением лица, где присутствовало и злорадство, и ужас, и недоумение.
Но что бы там ни чувствовала Любка, а муж у нее был очень даже ничего. Крепенький. Такой бы не стал ждать, когда ему начистят морду лица, а сам мог дать кому угодно в глаз. Но сейчас на его широкой простецкой физиономии читалась глубокая тоска. Выглядел он странно. Был весь измазан в саже, а руки были забинтованы до самых локтей.
Любку Аня узнала с трудом. Она была похожа на негритоску. Черная кожа, черные волосы, вся одежда перепачакана сажой и только глаза и зубы сверкали. Любка успокаивающе поглаживала мужа по мощному плечу и что-то говорила ему на ухо. Но муж не желал утешаться. Он смотрел на обгоревшие окна квартиры первого этажа. И из его груди время от времени вырывался глубокий вздох.
— Что ты меня утешаешь! Все же пропало! — чуть ли не со слезами воскликнул он. — Погорельцы мы с тобой теперь, блин!
— Сами живы и слава богу!
Но Любкиного мужа подобным заверением утешить было трудно.
— Да что ты говоришь! — вскочил он с лавочки. — Нам даже жить негде! Все сгорело! Понимаешь ты, дура-баба, все!
— Но кое-что осталось, — залепетала Любка. — Опять же стены целы. А ремонт мы все равно делать собирались.
— Да какой ремонт! Я обои поклеить свеженькие хотел. Да потолок побелить. А тут все менять придется! Начиная от проводки и заканчивая паркетом. А обстановка! Мебель! Еще от моей мамаши досталась! Там один только шкаф уже три поколения по наследству переходил! Лак, дверцы натуральной вишней облицованы! А какие ножки у того шкафа были. Мы пять раз переезжали, а они же не разу не подкосились. Его еще мои деды сразу после войны купили. Уж как мать над ним тряслась, а все нам с тобой на свадьбу подарила. А теперь нет его! И не будет. Сгорел!
Анька невольно представила себе это сказочное великолепие. Шкаф — три поколения! Небось, лак весь потускнел, покрылся сеточкой трещин, да и поцарапался. Ножки, которыми так гордился Любкин муж, давно вышли из моды. Да и сам шкаф вряд ли мог конкурировать с современной изящной мебелью.
— А сколько в него вмещалось! — продолжал убиваться мужик. — Господи, валенки деда Михея, сколько раз я в них на рыбалку зимой хаживал. Им же сносу не было! А тетки Раи шуба! Ты же помнишь, она тебе ее со своего плеча подарила. Ее перешить, так чудесный бы тебе полушубочек получился. А тоже нет! Сгорел! А плита новая! Какая она теперь, к черту, новая! От гари и не видно ее. И холодильник новый сгорел, а мы за него даже еще кредит не закончили выплачивать.
Ане показалось, что сейчас он либо зарыдает, либо начнет биться головой об землю, покрытую слоем гари, битого стекла и каких-то тюков, все еще попахивающих гарью. Из всего вышесказанного Анька сделала два вывода. У Любкиного мужа минувшей ночью было чем заняться помимо убийства соперника. И второе, что сражался он за свое добро до последней капли кислорода и на остальные глупости времени у него просто не осталось.
— Любка, а телек-то я наш спас! — подтвердил Анькины выводы мужчина. — Уж как меня пожарники удержать пытались, а я все равно влез! И телевизор вынес. Только у него уже провод занялся, а я ногой затушил. И вынес!
— Ты у меня герой!
Любка крепко поцеловала мужа. И глаза ее влажно блеснули.
— Простите, а что тут у вас произошло? — подойдя ближе, спросила Аня.
Любка подняла голову. Аню она узнала.
— Вас что, уже выпустили? — изумилась она. — Ну, дела! Вань, помнишь, я тебе рассказывала, что директора нашего убили.
Мужик помрачнел.
— Туда ему и дорога! Нечего на чужих жен заглядываться! Любка, узнал бы, что у вас с ним в самом деле что-то было, и тебя, и его бы прибил!
— Ванечка, но я же тебе сто раз объясняла! Меня оболгали! Неужели ты думаешь, что я такая? Я же тебя одного люблю.
— Не знаю, говорили-то разное!
— А что ты там разное слушаешь? — надула губки Люба. — Тебе что важно? Ты кому вообще веришь? Мне или сплетницам разным?
— Да я ничего, я только…
— А раз ничего, так и нечего старое вспоминать. Тем более что человек погиб! А ты на него напраслину наговариваешь. Да и на меня тоже!
Ваня наконец устыдился. И набычившись, наклонил свою голову.
— Верно. Про покойников либо ничего, либо хорошее, — сказал он. — Люба, слышь, я пойду к Семенычу.
— Из двадцатой квартиры?
— Ага. Вроде бы у него «Газель» на ходу была. Надо бы договориться, чтобы он вещи к себе в гараж перевез. Он им все равно сейчас не пользуется. А там они в безопасности будут.
— Сходи, — кивнула Любка.
Но как только муж ушел, она сразу же набросилась на Аньку.
— И чего вы приперлись? Видите же, не до вас нам сейчас! Пожар у нас был! Что Ванька не спас, то сгорело, на фиг, синим пламенем!
— А когда это произошло?
— Когда, когда! — раздраженно буркнула Люба. — Этой ночью и произошло! Как будто бы сами не видите!
— Да вижу, но как это случилось?
— Какой-то гад бутылку с зажигательной смесью в окно бросил. Вот все и полыхнуло.
Со слов подавленной официантки, Аня представила себе следующую картину случившегося. Примерно около одиннадцати вечера, когда Любкин муж, сладко почесывая брюхо, лежал на своем любимом продавленном диване, тянул пивко и поджидал жену с работы, ему послышался звук разбитого стекла. Мужик насторожился, но так как в этот момент на экране все взрывалось, рушилось и разлеталось в пыль под атаками инопланетных монстров, то он решил, что это какие-то киношные спецэффекты.
— И представляешь, поперся на кухню, когда оттуда уже дымком ощутимо потянуло! Раньше бы задницу от дивана оторвал, глядишь, больше бы уцелело!
Но когда Ваня ворвался в кухню, пламя уже вовсю пожирало занавески и страстно слизывало обои со стен. Ваня завопил и кинулся обратно в комнану, спасать самое дорогое — домашний кинотеатр: колонки и сам телевизор. Он был новый с плоским экраном и стоил как целая Ванина зарплата за два месяца. При этом Ваня истошно вопил, предупреждая соседей о несчастье. Кто-то из них и вызвал пожарных. Соседи честно пытались помочь Ване спасти нажитое им добро. Одни волокли старые смоченные в воде одеяла, другие тащили ведра с водой, поливая прихожую и самих спасателей.
Пока пожарные ехали, Ване удалось вынести вещи из комнаты. В кухню войти было уже страшно. И оттуда уцелел только тостер и электрический чайник. Оба предмета малость закоптились. Но видимых повреждений на них видно не было. Кроме того, Ваня вытащил ковер из комнаты и кучу домашнего скарба.
— Мог бы и все спасти, если бы через окно выкидывал, — посетовала Любка.
— А чего не догадался?
— Да решетки же там стоят, будь они неладны! От воров поставили. А как их сами открывать будем, и не подумали.
Через частые ячейки решетки и в самом деле можно было пропихнуть только скрученные трубочкой полотенца или совсем небольшие по размеру безделушки. Одним словом, операция по спасению имущества длилась до подъезда пожарных. Затем Ваню выставили из его квартиры, а все залили противной липучей пеной.
— Что пожар не сгубил, то эти залили! — злилась неблагодарная Любка, совершенно не учитывая, что огонь мог перекинуться на соседей и пострадали бы другие люди. — Как рассвело, все утро сегодня завалы разгребали.
— И что-нибудь сохранилось?
— Посуда цела, — пожала плечами Любка. — Ложки, вилки, тарелки тоже. Какие не разбились, конечно. А вот одежда, я думаю, погибла. Не уверена, что можно будет отстирать.
И неожиданно Любка просияла.
— Но главное, коллекция моя цела!
— О!
— Видите! Все цело!
Аня посмотрела, куда с гордостью указывала Люба. На первый взгляд трудно было понятно, что это. Какие-то перепачканные предметы странной формы. Но взяв в руки один из них и хорошенько потерев, Анька убедилась, что это хрустальная вазочка для цветов. Очень изящной формы в виде вытянутой чаши.
