Антон Леонтьев - Зеркальный лабиринт мести
Пашка тупо смотрел на эти фотографии, вроде бы такие обыденные, но в то же время такие ужасные. В висках стучала кровь, он совершенно растерялся. И фото снова выпали у него из рук, разлетевшись по комнате.
И в этот самый момент он услышал голоса в коридоре — рассматривая снимки, он совсем потерял счет времени.
И напрочь забыл о том, что находится в чужом кабинете и копошится в ужасно элегантной кошелке крайне опасного и, как он теперь узнал, чокнутого сынка миллиардера.
А совещание с заместителями главного редактора определенно уже закончилось — и Айман направлялся обратно в кабинет. Пашка успел подобрать лежавшие на полу фотографии. Но не все, некоторые залетели под шкаф — тот самый шкаф, что стоял немного боком, еще бы, он ведь сдвинул его, чтобы пробраться через узкую щель из смежного кабинета.
О, с каким бы удовольствием он променял нынешнее свое местонахождение на подвал, экипированный в соответствии со вкусами маркиза де Сада, что поджидал его на даче Софьи Иннокентьевны! Перспектива немедленно оказаться там уже не пугала его и не казалась такой уж мрачной — если бы это было возможно, он бы немедленно перенесся туда из кабинета главного редактора.
Из кабинета, в который уже входил Айман Джанбатов.
Но никуда Пашка не перенесся, хотя молил об этом всех известных ему богов. Единственное, что ему удалось, это, прижав к груди фотографии, нырнуть под стол.
— … и предлагаю перейти на «ты»! — донеслась до него фраза Каймана, произнесенная, как обычно, тихим чарующим голосом. — Меня зовут Айман…
— Айман Набханович, весьма польщена, но предлагаю все же остаться на «вы». Потому что мы знакомы всего несколько минут. И я не привыкла к таким быстрым метаморфозам, — ответил женский голос.
Пашка, поджав ноги, окаменел. Это был голос Златы.
— Ну, быть может, мы знакомы гораздо дольше! — возразил Кайман, и Пашка услышал, как тот закрыл дверь. А потом раздался звук поворачивающегося ключа.
Зачем это Кайман повернул ключ? Он что, опасается, что кто-то ворвется в кабинет, охраняемый его головорезами?
Конечно, не боится. Но опасается, что кто-то находящийся в кабинете может уж слишком ретиво убежать прочь. Пашка в ужасе подумал о сумочке, забитой презервативами, что покоилась в ужасно элегантной кошелке Каймана.
Содрать бы с этого Каймана кожу и сделать такую вот кошелку, подумал он кровожадно. Он бы и сам это выполнил, если бы представилась возможность. Но такой возможности ему, конечно, не представится. Скорее, люди Каймана сдерут кожу с него самого, когда их хозяин обнаружит сотрудника только что купленной его родителем газеты, забившегося под стол в кабинете и прижимающего к груди фотографии, вытащенные из его ужасно элегантной кошелки.
Да, что называется, попал как кур в ощип!
— И все же я еще раз прошу подумать над вашим решением, — продолжала Злата, и свернувшийся в три погибели под столом Пашка увидел ее черные сапожки. — Почему вы против публикации истории о хирурге Ирдышине и скандале, имевшем место на открытии его центра красоты?
Ага, значит, заместители главного редактора пытались склонить Аймана к этому, но он наложил свое вето. Впрочем, понятно, ведь он без ума от дочки хирурга. И вряд ли захочет выставлять вероятного будущего тестя в дурном свете.
Хотя ведь это уже сделали все прочие желтые газеты и интернет-ресурсы…
— Думаю, понятно, почему я не могу этого сделать! — раздраженно ответил шеф, и Пашка вдруг понял: как и он сам, Злата знает, что находится в полной зависимости от Каймана. И пытается разозлить его, чтобы он попросил ее удалиться.
— Но ведь вы сами говорили, что мы не можем плестись в хвосте и игнорировать важные темы. А то, что вы от нас требуете, и есть не что иное, как игнорирование самой важной темы последних дней. Еще бы, такой скандал! Я когда вчера прочитала об этом в Интернете, чуть со стула не упала. Это именно то, чего ждут от нас читатели. Они не простят нам, если мы не вцепимся в эту тему, Айман Набханович!
Как так вчера прочитала в Интернете? Пашка еще сильнее вцепился руками в коленки, которые упирались ему в подбородок. Ведь до сегодняшнего дня Злата ничего не знала о скандале, хотя для заместителя главного редактора желтого издания это было, мягко говоря, удивительно.
Точнее, она сама сказала ему, что ничего не знала, — и так убедительно изобразила удивление, когда он всего час с небольшим назад поведал ей смачные детали произошедшего.
Удивление было такое правдоподобное, такое… Такое неподдельное! А получается, что она все знала, но утаила? Но зачем? Чтобы позволить ему с триумфом рассказать то, что ей и так известно?
Или имелась иная причина, по которой она хотела скрыть от него степень своей осведомленности?
— Да, говорил, но это не касается семейства Ирдышиных! — отрезал Кайман. — На этом дискуссия окончена. В газете не будет ни единого упоминания об этом скандале, понятно? А теперь я предлагаю пообедать. Поедем в «Профессора Мориарти»… Хотя нет, лучше в «Жетэм».
Он намерен пригласить Злату в ресторан — точнее, не пригласить, а заставить поехать с ним! Но зачем — если он так влюблен в Лизу Ирдышину и хочет ее вернуть? Зачем ему приглашать в ресторан и Злату?
Дурное предчувствие, словно удар кинжала, пронзило Пашку. Он шумно вздохнул и понял, что, наверное, слишком уж шумно…
Но и Кайман, кажется, тоже издавал какие-то звуки. Пыхтящие, шелестящие… А потом раздался звонкий звук пощечины, цокот сапожек Златы и ее разгневанный голос:
— Айман Набханович, не распускайте руки! И губы, впрочем, тоже. Если вы так влюблены в Лизу Ирдышину, причем до такой степени, что не желаете публиковать материал о ее отце, то будьте ей верны. И не бросайтесь на меня. Мне пора. Вам, думается, тоже! Берите свою сумку и уходите!
Пашка застыл, и вовсе не потому, что никто, наверное, не позволял себе разговаривать так с сынком владельца самого крупного медиахолдинга страны. Ведь если Кайман возьмет свою ужасно элегантную кошелку, он тотчас поймет, что она раскрыта и что в ней не хватает папки с фотографиями. Он кинется их искать, элементарно заглянет под стол, найдет его — и…
Нет, определенно, лучше звуконепроницаемый подвал подмосковной дачи Софьи Иннокентьевны с плетками, цепями и сексуально-пыточными инструментами!
Все эти мысли вихрем пронеслись в его голове в тот момент, когда в кабинете раздался тихий голос Аймана Джанбатова:
— Прошу прощения, Злата Александровна. Давайте забудем о произошедшем. А сейчас мне в самом деле пора. Вам тоже…
Послышались шаги и звук поворачиваемого в замке ключа. Злата сейчас удалится, а он останется в клетке со львом. Точнее, в бассейне с кайманом…
— Да, конечно. Но могу ли я просить вас об одолжении, Айман Набханович? Не могли бы вы приготовить мне кофе? Что-то я плохо себя чувствую…
— Гм, я предлагал вам ехать в ресторан, но вы отказались. Странная вы женщина, Злата Александровна. Как и все женщины… Сейчас распоряжусь о кофе.
— Нет, прошу это сделать вас лично, Айман Набханович. Пусть это будет… Пусть это станет напитком нашего примирения. В таком случае вы не можете поручить его приготовление кому-то другому. Кроме того, я слышала, что он выходит у вас необычайно вкусным!
Пашка, трясясь от страха, пожелал Злате и Кайману провалиться в тартарары. И что это она стала с ним такой обходительной? Неужели все же захотела поехать с сыном миллиардера в ресторан, а оттуда на его холостяцкую квартиру, чтобы остаться на ночь?
И о чем это он только думает, скорчившись под чужим столом, прижимая к груди чужие фотографии?
И главное — почему с таким раздражением? Ясно почему: потому что не хочет, чтобы Кайман зацапал Злату. А не хочет он потому, что…
— Гм, но здесь нет нужного кофе… Ну хорошо, раз вы настаиваете… Пусть это будет кофе примирения, который мы выпьем вместе, в этом кабинете. И перейдем на «ты». Это будет мое условие!
Пауза. Голос Златы:
— Хорошо. Я подожду вас здесь…
Кайман наконец выполз, а Пашка все не решался покинуть свое убежище, ведь тогда придется объяснять Злате, почему он стал свидетелем всей этой интимной сцены с попыткой поцелуя и пощечиной…
— Павел, ты что, там прописался? Времени в обрез! Выходи, подлый трус!
Произнесла это Злата с насмешкой, и Павел Смирнов тотчас выполз из-под стола, стараясь скрыть от нее фотографии — ее собственные фотографии.
— Я… Просто случайно… Так уж вышло… — попытался оправдываться он, но, сообразив, что в голову ничего путного не лезет, спросил: — Как ты догадалась?
Злата подошла к нему, дала легкий подзатыльник и тихо сказала:
