Галина Романова - Мужей много не бывает
– Лариска-а-а! – простонала я, слушая, как похрустывает позвоночник под ее пальцами. – Как здорово!
– Что именно? – строго поинтересовалась она и, шлепнув меня по голым ягодицам, прикрикнула: – Лежи спокойно!
– Конечно, Лидка не пришла, так теперь ты за двоих отрываешься.
– Лидка опять спит. Какой черт надоумил ее худеть?! Испортила здоровье напрочь, идиотка. Понимаю, ей тяжело на нас смотреть и сравнивать... Витка, а ты после смерти своего Незнамова даже еще краше стала. Нет, нет, не мотай головой. Честно говорю. Жизнь, наверное, спокойная...
– Как в террариуме, – согласно кивнула я головой. – Кругом змеи, не знаешь, какая ядовитая, какая нет.
– И самая ядовитая твой Кротов? – фыркнула Лариска недоверчиво.
– Да нет, я не это хотела сказать.
– Ты уже это сказала, дорогуша. Ты только что это сказала – мне кажется, что Кротов убил моего Незнамова! Надо же додуматься до такого! Твой док – это... Ладно, хоть и не люблю мужиков хвалить, но он классный мужик. Он столько всего для тебя сделал! А ты, поросенок неблагодарный, после всего этого смеешь обвинять его в убийстве!
– Я не обвиняю, Ларочка, не обвиняю. Я просто предполагаю. – Я подрыгала попой, сталкивая подругу с себя. Массаж явно подзатянулся. К тому же, расчувствовавшись после моего смелого заявления, Лариска очень уж интенсивно работала пальцами. – Я же тебе рассказывала про ту полоумную старуху.
– Помню, ну и что? Тетка из ума выжила, но ты-то! Ладно, идем в бассейн, а потом по маленькой.
По маленькой не получилось...
Избороздив поверхность бассейна вдоль и поперек, растряся свои лишние граммы, потому как о килограммах речь не шла, мы завернулись с ней в простыни и, усевшись на резные скамейки, принялись потрошить принесенные пакеты.
– Пивко, рыбка, креветки, – начала перечислять Лариска, выставляя на стол любимое баночное пиво «Невское» и укладывая рядом с кастрюлькой вареных креветок пару жирных лещей.
– Колбаска, водочка, оливки, – вторила я ей, присовокупляя к ее продуктам свой харч.
– Да-а-а, – Лариска озадаченно сморщилась. – Чувствую, что по маленькой не получится... А ты ведь, Витка, за рулем!
– И что? – фыркнула я. – Первый раз, что ли? Я пьяная езжу лучше трезвой. Давай, лопочи поменьше. Приступим...
Мы приступили. А поскольку общеизвестно, что пиво без водки – деньги на ветер, через пару часов мы с подругой изрядно поднабрались.
– Давай теперь за любовь! – подняла Лариска свою стопку и нежно икнула. – Ой, простите! Витка, пьешь, заразина, за любовь или нет?!
– Нет. – Мой стакан остался стоять на столе. – За любовь не буду.
– А-а-а-а, – погрозила она мне пальцем. – Я говорила тебе! Да и не я одна, Лидка тоже говорила, что любовь – это зло! А ты нам не верила.
– Я никому не верю. – Мой локоть сполз со стола, и я едва не ударилась подбородком о столешницу. – Я, Лариска, никому не верю!
– И Кротову?! – Ее глаза округлились – так она пыталась выразить изумление, но в них ничего, кроме мутной пьяной голубизны, не было. – Ему тоже не веришь?!
– Ему в первую очередь. – Мой голос снизился до шепота, словно в этой сауне, которую мы самолично всякий раз запирали изнутри на задвижку, нас кто-то мог услышать. – Хотя я и свалила на него все свои дела, я ему не доверяю!
– Почему же ты тогда не принимаешь участия в бизнесе?! – В глазах подруги задрожало что-то, отдаленно напоминающее проблески возвращающегося разума.
– Потому что мне насрать на деньги!!! – выдала я ей и глупо захихикала. – Мне на них плевать, понимаешь?! Для чего они мне? Чего ради мне жить вообще? Ради кого? Детей мне бог не дал, хотя я и люблю их. Любимого забрал. Сначала одного, а потом другого...
Тут я замолчала и долго переваривала то, что только что выдал ей мой пьяный язык, и наконец выпалила затаенное.
– Я хочу туда вернуться.
Лариска не была бы моей подругой, если бы спросила сейчас – «куда». Она мгновенно поняла, несмотря на хмель. Уронила голову, качнула ею отрицательно пару раз и, тяжело вздохнув, пробормотала:
– Ты ведь не убивала его... Не убивала, так?
– Ну...
– Почему тогда тебя тянет туда, как преступника тянет на место преступления? Почему? Я хочу понять! – Она попыталась стукнуть кулачком о стол, но промахнулась. – Черт! Витка, зачем тебе туда ехать?
– А может... Может, я отдохнуть там хочу! – вызывающе вздернулся мой подбородок. – Там красивые места и вообще...
– Что вообще? Что?! Знаю я тебя! Вижу как облупленную!
– И что ты видишь?
– Ты, гаденыш, ловко нас всех обманывала. Ты притворялась, что тебе все до фонаря. А на самом деле ты не переставала любить его. Любить даже мертвого. Поэтому ты и уходила всегда от разговоров о Незнамове. Ты боялась выдать себя...
– Замолчи! – заорала я, да так, что мгновенно сделалась почти трезвой. – Замолчи сейчас же, Лариска, если не хочешь, чтобы я тебе по физиономии съездила!
Она не обиделась. Встала из-за стола и пошла в дальний угол, где всегда стояло ведро с холодной водой. Я не без интереса наблюдала, как она опрокинула себе на голову десять литров ледяной воды, повизгивая и вздрагивая всем телом, а затем отряхнулась и вернулась к столу заметно посвежевшей.
– Значит, вот что, – безапелляционно заявила она и припечатала ладошку к столешнице. – Ты сидишь на месте и никуда не дергаешься.
– Я!.. – попыталась было вставить я слово, но она меня снова перебила.
– Сидишь и не дергаешься! Лететь туда, вытаращив глаза, я тебе не позволю. К тому же твой Кротов... Он может свою пламенную любовь к тебе обратить в ненависть, если заподозрит тебя хоть в чем-то. Ты можешь снимать этих дебилов в баре сколько угодно, ему на это плевать. Кстати, он что, такой слабак в постели?
– Почему? – не поняла я.
– Почему ты пускаешься во все тяжкие раз в месяц? Что движет тобой? Похоть, азарт или что-то еще? Может, ты Кротову за что-то мстишь, а он знает об этом и потому терпит? Я просто хочу понять. Сколько наблюдаю твои выкрутасы, столько поражаюсь его долготерпению.
Такой разговор нужно вести на свежую голову, а моя после выпитого совершенно не варила, будто мякиной была набита. Поэтому я повторила Ларискин вариант, наполнила ведро ледяной водой и окатила себя с головы до пят. А когда села на прежнее место, то просто без затей пояснила:
– Они смотрят на меня его глазами.
Лариска сначала ахнула, испуганно прикрыв рот ладошкой, затем потянулась ко мне через весь стол, опрокинув наши наполненные водкой стаканы, и принялась гладить меня по сырым волосам, плача и приговаривая:
– Витуля, миленькая моя! Как же я не догадалась-то сразу?! Бедная, бедная моя девочка!
– Я... я... Всякий раз, когда ловлю на себе взгляд, похожий на его, срываюсь с катушек, Лариска, – жалобно пискнула я и тоже заревела. – Не могу без него, понимаешь?! Год прошел, а мне не легче. Я молчала, душила это в себе. Не могла говорить с вами о нем. Мне было стыдно за него, не за себя. Это все лежало во мне каким-то тяжким грузом, а месяц назад вдруг прорвалось и хлынуло наружу. Представляешь, я книгу начала о нем писать!
– А Кротов что?! – Лариска сделала страшные глаза и плюхнулась на свое место.
– Он не знает. Если узнает, то... Да черт с ним, с Кротовым! Лариска, помоги мне! Прошу тебя! – Я сидела, размазывая слезы по лицу, и несла такое, что самой себе казалась сумасшедшей. – Мне вообще иногда кажется, что Семка жив! Я знаю, что это безумие, но ничего не могу с собой поделать! Я запрещаю себе думать о нем, а оно накатывает снова и снова. Ты знаешь, я ни разу не видела его во сне с тех пор. Аркашка меня мучил полгода. Все снился и снился. А Незнамов ни разу. Я не могу, Лариска! Не могу! Помоги мне!
Подруга резво вскочила с места и, путаясь в простыне, обежала стол и уселась рядом со мной. Она обняла меня за плечи. Притянула мою голову к себе и, слегка покачивая, принялась уговаривать:
– Милая, тебе так тяжело потому, что ты целый год молчала. Тебе нужно было выговориться, а ты молчала. Теперь тебя прорвало, тебе будет легче. К тому же твоя новая книга действительно может стать для тебя той отдушиной, которая...
– К черту! – отпрянула я и напряженно уставилась на нее. – Ты мне поможешь?!
– Я?! Но...
Я видела, насколько ей тяжело. Отказать ей мне было сложно. Не отказывать – еще сложнее, поскольку последствия моего безумия могли быть самыми тяжелыми. Она молча кусала губы, пытаясь наладить мыслительный процесс, но в голову ей, судя по всему, ничего путного не приходило. Наконец, когда моя истерия достигла предела и из горла ничего, кроме тяжелых всхлипываний, не вылетало, она согласно кивнула головой.
– Ладно, попытаюсь что-нибудь сделать для тебя. Но обещай мне ничего не предпринимать самостоятельно!
– Хорошо! – клятвенно заверила я подругу. – Буду сидеть и ждать. Только ты не тяни. У меня просто зуд идет по всему телу, так хочется туда смотаться. Не могу объяснить природу этого желания, но хочу и все тут...
