Елена Михалкова - Котов обижать не рекомендуется
«Я и потом еще некоторое время была в него влюбленная. Просто мне стало понятно, что влюбленность и счастливая семейная жизнь между собой не коррелируют. А другой семейной жизни, кроме счастливой, мне не нужно».
Все это Света собиралась выплеснуть на Дрозда, но тот уже встал и толкнул входную дверь.
– Четыре года мечтаю его записать! – Он уставился куда-то в потолок. – Альбом, ага. Про синих котов в голубых небесах. Это заглавная песня так называется, как-нибудь спою тебе. Но! Денег же нету ни хрена! Записать – куда ни шло, самое интересное начинается потом… Сто-о-о-п!
Дрозд оборвал себя и приложил руку к губам. Перевел на Свету протрезвевшие глаза и четко проговорил:
– Когда мужчина начинает жаловаться женщине на отсутствие денег… Тогда что?
– Что? – это было первое слово, произнесенное Светой.
– Тогда он мудак, – отчеканил Лешка и ушел.
На следующий день он совершенно забыл о своем ночном визите. А нимфа исчезла сама, зацепившись за кого-то из прибывших.
…– Про синих котов, – протянул Лешка и шагнул к Свете. – Вот, значит, что у тебя в голове! Ты помрешь, а я, радостный, побегу альбомы записывать и продвигать себя, любимого, в массы.
Света отступила к лесу. Пожалуй, зря она сказала о наследстве.
– А почему бы и нет? Я не понимаю, что в этом такого!
– Не понимаешь, потому что ты эмоциональный пень! – взорвался Дрозд. – Никого не чувствуешь и чувствовать не хочешь! Благодетельница фигова!
Вместо того, чтобы обидеться, разозлиться или испытать другие чувства, положенные женщине, названной пнем, Света озадачилась.
– Как так – пень? – спросила она и огляделась вокруг в поисках подходящего пня. – Слушай, это же некорректное сравнение. Пень – остаток от дерева. То есть я – остаток?
Дрозд молча смотрел на нее.
– Может, эмоционально глухая? – предложила Света. – Конечно, затасканное выражение, я понимаю. Но зато сразу виден образ.
Лешка по-прежнему молчал, и она забеспокоилась:
– А что ты на меня так смотришь, будто хочешь закопать прямо тут?
– Бесполезно, – выдавил Дрозд. – Ты будешь требовать, чтобы я выкопал яму гармонично по отношению к линии леса, но при этом избегал банальных решений.
По шоссе снова пронеслась фура, обдав их потоком горячего воздуха.
– Тогда давай поедем, – примирительно попросила Света. – Не будем меня закапывать.
Они сели в машину, успевшую нагреться на солнце. Внутри с надрывом жужжал овод, зачем-то забравшийся вместе с ними. Он кружил возле окна – наверное, смотрел через стекло и хотел в лес. Дрозд тоже смотрел в окно, и Света никак не могла понять: сердится он или уже нет. Может, он тоже хочет в лес, подальше от нее?
– Леш, – позвала она.
– М-м?
– Эта старушка, хозяйка козы…
– Да?
– У нее что-то было написано на кепке. По-английски, кажется. Ты разобрал надпись?
Дрозд засмеялся, повернулся к ней, и Света с облегчением поняла, что все в порядке. Это был свой, тысячу лет знакомый Лешка, который никогда не сердился на нее дольше десяти минут и всегда приходил мириться первым.
Он открыл окно, и овод, загудев освобожденно и радостно, устремился на волю.
– Прочитал, – сказал Дрозд. – У нее там написано: «Моя территория. Мои правила». И кулак нарисован.
Глава седьмая,
в которой Кот становится похитителем
Соль, сахар, гречка, молоко, упаковка кофе, замороженная пицца и три пакета мандаринов.
– Теперь я понимаю, что думают мужчины о том, как питаются женщины. – Света с интересом разглядывала эту кучу на столе в своей кухне.
Ей никто не ответил. Дрозд привез продукты и уехал в клуб, где у него было выступление. Перед этим запретив ей выходить из квартиры.
– Свет, у придурка есть оружие. Пожалуйста, не забывай об этом.
– Я помню. Но все-это как-то… нелепо. Ты бы меня еще в бомбоубежище отвел.
– И отвел бы, если б знал куда, – серьезно ответил Дрозд. – Дверь никому не открывать, к окнам…
Он помялся.
– …к окнам не подходить, – послушно согласилась Света.
– Да нет, со стороны окон тебе как раз ничего не грозит. Он же не снайпер, а дилетант, раз не попал в тебя с десяти метров. Но ты все равно не подходи.
Дрозд посмотрел в глазок, потом вышел на лестничную площадку, спрятался за мусоропроводом и велел Свете убедиться, что его видно из-за трубы. Но даже это его не успокоило.
– Черт, как же не хочется тебя оставлять!
Света так и подскочила.
– Ты что?! Кто мне месяц назад все уши про клуб прожжужал, то есть просвистел?! Как это круто, престижно, и что там даже «Черные снеговики» выступали! Кто мне объяснял, что это выход на новый уровень?! Отправляйся немедленно!
Лешка с сомнением смотрел на нее.
– Леш, я же не идиотка, – Света постаралась придать голосу максимум убедительности. – То есть, конечно, иногда да, но не законченная. Я никуда не пойду. К окнам подходить не стану. Ни на один звонок дверь не открою.
– А если пожар на лестничной клетке?
– Заткну дверные щели мокрыми тряпками и стану дожидаться пожарников.
– Да-да-да, – с подозрительным энтузиазмом согласился Дрозд. – Я потом про тебя рассказ напишу. «Дом был объят огнем, пламя пожирало его, облизываясь красным языком. Все взгляды зевак были обращены к женщине, стоявшей в проеме открытого окна. Женщина кричала: «Пожарники! Помогите». И тут тысячи маленьких красных жучков устремились с небес к горящему дому. Но толку от них не было никакого, потому что все сгорели на подлете». Конец!
Света почувствовала себя уязвленной.
– Подумаешь, пожарников с пожарными перепутала. Некоторые гайморит с геморроем путают. И потом требуют от лора невозможного.
Дрозд покраснел.
– Все, ликбез окончен, я поехал. Утром буду у тебя, перед этим позвоню.
И исчез прежде, чем она успела ответить.
Света достала пиццу из коробки и повертела в руках. Оставить, что ли, на крайний случай? Или сразу выкинуть?
Зазвонил телефон. Она наспех сунула замороженный блин в коробку и побежала искать трубку.
– Это снова я, – быстро проговорил Дрозд. – Что забыл сказать: мусор не выноси. Поняла?
– Я зарасту мусором!
– До завтра не успеешь.
Света вернулась в кухню и в недоумении остановилась. Пицца, наполовину торчавшая из коробки, исчезла.
На секунду ее охватил ужас. Кто-то проник в ее квартиру и издевается над ней? Пицца лежала здесь еще две минуты назад!
В следующий миг из-под стола раздались странные звуки. Света наклонилась и приподняла скатерть.
Ее глазам открылось трагическое зрелище. Тихон волочил украденную пиццу под батарею, где у него хранились запасы на случай голода. Раз в три дня, к большому возмущению кота, Света вычищала под батареей и выкидывала любовно припрятанные им кусочки сухого корма.
Сейчас кот пятился назад, вцепившись зубами в тестяной край. На его беду, Дрозд купил самую большую и пухлую пиццу, которая нашлась в магазине. К тому же она оказалась настолько промерзлой, что вонзить в нее зубы как следует Тихону никак не удавалось. Наконец он разинул пасть, точно крокодил, пытающийся ухватить антилопу за слишком толстый зад, и тут увидел Свету.
– Ага! – с удовольствием сказала Света и полезла снимать тапочку.
Кот тотчас выплюнул добычу и уселся с видом вегетарианца, которому злые люди сунули в тарелку бифштекс с кровью. Морда его выразила легкую степень брезгливости и одновременно печаль о несовершенстве окружающего мира. Как они могли? Опорочить его, честного кота, который никогда и ничего…
Тапочка с громким хлопком приземлилась в сантиметре от его носа.
Кот подскочил с возмущенным мяуканьем, которое можно было истолковать как крик: «За что, товарищи?!», и бросился наутек.
– За пиццу! – Света метнула ему вслед вторую тапочку. – За обглоданный батон! За разлитый кофе!
Она перевела дыхание, вспоминая недавние прегрешения кота.
– А! Еще за перегрызенный провод от Мака! – крикнула она ему вслед.
Услышав это, Тихон бесшумно затек под диван.
– Вот я тебя оттуда пылесосом! – в запале пригрозила Света. Зарядка от Макинтоша стоила три с половиной тысячи, и кот не просто перегрыз ее пополам, а сладострастно жевал всю ночь, разбросав обглоданные кусочки.
Вопрос с пиццей решился сам собой. Света выбросила ее и вернулась в комнату.
– Выходи, подлый трус!
Подлый трус отмалчивался.
– Ну и как хочешь.
Света села на диван, подумала – и поджала ноги под себя. Пару раз на Тихона находило помешательство: он вдруг понимал, что все беды проистекают от наличия у хозяйки нижних конечностей. Если бы не они, то и тапочек бы не существовало! В припадке безумной храбрости Тихон бросался на Светины ноги и со всей силы лупил по ним лапой – хорошо хоть, без когтей.
Нападение всегда осуществлялось из-под дивана. Было в поддиванье что-то такое, отчего в коте просыпались духи предков, героически откусывавших бледнолицым их ходилки и пиналки.
