Евгения Михайлова - Темные тени нехорошей квартиры
– Что творится, не поверишь. Убили Валеру, внука Вальки. Он от Надежды выходил.
– Ничего себе! – произнесла Марина. – И что, ты думаешь, это значит?
– Спасибо за доверие, но хрен его знает. Кто-то семейку того…
Он вышел, через какое-то время вернулся босиком и в трусах. Марина лежала все еще в платье и задумчиво пила шампанское, глядя на розы на стенах.
– Мариш, когда проснемся, пойдем вместе туда поплавать на скорость. Размер позволяет.
– Да, я знаю. Жена хотела, чтобы ты к ней приехал?
– Хотела. Она всю жизнь хочет то, чего я не могу ей дать.
– Добрый ты.
– А что, нет?
Глава 29
Нина Георгиевна долго и тщательно мылась под горячим душем, так же старательно вытиралась белоснежным полотенцем, принесенным из своей комнаты. Надела чистое белье и черное платье, которое отдавала в чистку лет десять, перед каждым Новым годом. Седые, негустые волосы она влажными стянула в узел на затылке. Они быстро сохнут. Она вышла из ванной, прошла на кухню, кивнула Зинаиде, которая с красным, распаренным лицом готовила что-то в большом котле. Среди компонентов явно была капуста, ее запах Нине Георгиевне не нравился. Но что делать, если Зинаида ее добавляет, похоже, во все. Это обычный аромат их кухни, иногда Нина Георгиевна бежит от него, как от своей тоски. И сейчас она быстро достала из холодильника разложенную заранее на небольшом блюде нарезку из недорогих колбас и сыра, бутылку шампанского по «красной» цене – сто сорок девять рублей. Она принесла все это в свою комнату, поставила на круглый стол, накрытый белой скатертью с кружевом. На нем уже была коробка шоколадных конфет. Нина Георгиевна очень любила сладкое, но позволить его себе могла очень редко. Для того, чтобы собрать этот праздничный стол, купить новые игрушки для старой синтетической елки, подарить себе красивые домашние туфли – не тапочки, а именно туфли, мягкие, нарядные, с узором, – она месяц экономила на всем больше, чем обычно.
Комната была вымыта до блеска. Предмет роскоши у Нины Георгиевны был один: большой бронзовый антикварный подсвечник, который она умела чистить и полировать. Он стоял посреди стола, из него стройно тянулись вверх изящные розовые и бордовые свечи. Нина Георгиевна поставила на стол одну тарелку, один бокал, положила одну вилку. Затем включила гирлянду разноцветных лампочек на елке. Села на свой диван в белом чехле, сжала руки между коленями. В последние годы она встречала Новый год с соседкой Лидой. Той, которая исчезла столь внезапно. Они обе никогда не ходили в гости и никого не приглашали к себе. Между ними была разница в возрасте в двадцать пять лет, но образ жизни и отношение к другим людям у них были похожи. У Нины Георгиевны есть знакомые, но в подругах она не нуждалась. Лида работала с детьми в музыкальной школе. Учеников любила, а коллег – нет. Трудно сближалась, никого не хотела пускать в свою жизнь. Они и внешне были немного похожи. Как мать и дочь. Только Нина Георгиевна никогда Лиде не говорила о том, что она ей напоминает дочь. Вероничке было бы сейчас столько же лет, сколько Лиде. Она умерла от лейкемии в этой комнате. И, значит, осталась с матерью здесь навсегда. Для нее Нина Георгиевна зажигает гирлянду, покупает шампанское, натирает подсвечник. Когда Лида купила здесь комнату у прежнего владельца, когда они почувствовали друг к другу симпатию, вроде как стали вдвоем немного против всех, – Нина Георгиевна иногда в волнении думала, что Бог ей каким-то образом вернул дочь. У нее на полочке лежал черновик завещания на Лиду, она ходила к юристу, ей сказали, как написать. Она не успела Лиде сказать. Та пропала… Как она могла пропасть? Сейчас не война, и здесь не тундра… Ее, наверное, убили. То есть точно убили. Нина Георгиевна встала, взяла черновик с полки, скомкала, уронила на до бела отмытый, старый паркет, закрыла руками лицо и заплакала.
Она не слышала стука в дверь. Очнулась, только когда Лара отняла ее руки от лица и прижалась щекой к ее мокрой щеке.
– Нина! Я так и знала, что ты тут одна. А ты еще и плачешь. Маринка с Толей куда-то понеслись. Зинка какой-то ужас на кухне шкварит. Ее сын чем-то гремит в комнате, наверное, празднует. А мы заехали тебя поздравить. Это Алеша, мой… Ну, милый он мой, как еще сказать. Мы тебе кое-что привезли. Встречать, к сожалению, с тобой не сможем: меня родители ждут, но немного посидим. Ты не против?
– Ларочка! Ты про меня вспомнила? Как же я тебе благодарна. Плохо мне было. Потом расскажу. А милого твоего я прекрасно рассмотрела еще вчера вечером. Как и вся наша квартира.
– Да, – спокойно сказал Алексей. – Когда я шел из ванной в комнату Лары, чувствовал себя солистом балета как минимум. Только почему-то не слышал аплодисментов.
Нина Георгиевна встала, промокнула лицо белым платком и тихо произнесла:
– Отсутствие аплодисментов в нашей квартире – это самая маленькая неприятность. Но не будем о грустном. Боже! Эта корзина мне?
Она подошла к большой плетеной подарочной корзине, которую Лара поставила посреди комнаты, и с восторгом ребенка разглядывала роскошные розы, среди которых стояла темно-зеленая бутылка французского шампанского, лежали яркие фрукты, были рассыпаны дорогие конфеты.
– Нина, это не все. Подарок вот. Извини нас за тупость. Мы не могли придумать, что тебе купить. Поэтому бери вот эту карточку, пожалуйста.
– А что мне с ней делать?
– Идешь в банкомат, толкаешь ее в щель, набираешь вот этот пароль, который я написала, и указываешь, сколько денег хочешь снять. Общая сумма – вот, рядом с паролем. Лучше это запомнить, а не носить бумажку с собой.
– Да ты что! Я ни за что не возьму! Столько денег. С какой стати? Ты что, миллионерша?
– Нина Георгиевна, – властно вмешался Алексей. – Во-первых, это небольшая сумма, во-вторых, эти деньги мне переплатили, что ли. Нечаянный гонорар. Лара сказала, что мы едем вас поздравлять, и я предложил легкий вариант подарка. Могли бы притащить какую-то бытовую технику, к примеру, но нам не хотелось. Не принять это от меня вы не можете, потому что я очень категоричный человек. Люблю давить. Оно нам надо? У нас от силы полчаса – посидеть по-людски, старый год проводить.
– Да, вы правы, – засуетилась вокруг стола Нина Георгиевна. – Хорошо, что у меня есть тарелки и бокалы. За карточку не благодарю, потому что нет у меня таких слов. Никак не могло прийти в голову, что вы обо мне подумаете. А проводить этот год надо. Пусть идет с миром. Много плохого он принес.
В дверь Нины Георгиевны громко заколотили, по всей видимости кулаком. Она вздохнула: «Это Зина так стучит», – и пошла открывать.
– Зинаида, тебе что-то нужно?
Та, оттолкнув ее, окинула взглядом комнату, стол, жгучим взглядом посмотрела на Лару, на Алексея даже не взглянула. Выдержала паузу и проорала:
– Выпиваете? Радуетесь? Только что Валерика, внука Валечки, застрелили.
– Зина, о чем вы говорите? – спросила Лара. – Вы, случайно, не пьяны?
– Я??? – Зина на мгновение задохнулась. – Мне Валин сын сообщил, Семен. Я позвонила его поздравить. Как ты появилась, так у нас пошло одно за другим…
Она издала звук, напоминающий скорее рык, чем рыдание, и направилась к себе.
– Да, – после долгого молчания произнес Алексей. – Старый год явно выложил еще не все сюрпризы. Квартирку, конечно, интересную ты, Лара, себе выбрала. И удалившаяся дама, не побоюсь этого слова, по всему обвиняет в чем-то именно тебя. Возможно, и меня.
Глава 30
Слава Земцов въехал во двор дома, где жил Сергей Кольцов, когда эксперт Масленников с женой и дочерью уже подходили к подъезду.
– Эй, люди, – окликнул их Слава. – Примите в свою компанию одинокого путника. Тем более, что мы идем в такое место, куда я один стал бояться приходить. Наш Шерлок Холмс учит своего пацаненка драться ногами.
– Конечно, Слава, прячьтесь за нас, – рассмеялись одновременно жена Масленникова Алла, изящная молодая женщина с большими темными глазами, и дочь-подросток Оля, очень красивая, с глазами ярко-синими.
Масленников пожал Земцову руку и посмотрел на своих.
– Да, Слава же не в курсе. Давайте, девочки, прикроем его сразу со всех сторон.
– Александр Васильевич, лучше скажите. Еще не поздно вернуться домой. На этот случай я оставил в холодильнике бутылку водки.
– Не нужно! – просияла своими необычными глазами дочка Масленникова. – Там нет ничего плохого. Наоборот. Просто нас просили вам не говорить.
– Вот, казалось бы, праздник, все с чистой душой, но без коварства этот чувак не может. Прошу прощения. Я имел в виду – этот чел.
– Да, – кивнула Оля. – Он очень смешной чел. А Олежка – маленький чел, еще смешнее.
Слава вздохнул, пропустил всех вперед и пошел за Олей. Хорошо то, что хорошо кончается. Оля – приемная дочь Александра Васильевича и Аллы. Когда-то они все вытащили ее из большой беды. Она боролась тогда, как взрослая. А была совсем ребенком. Серьезным и усталым ребенком. Сейчас она почти девушка внешне, и выглядит настолько безмятежной и веселой… Слава очень тщательно скрывал от всех, даже от самого себя, что чувство жалости к ней у него так и не прошло. Он тогда почти не верил, что они ее спасут. И если ей сейчас смешно, он, конечно, выполнит роль, которую ему вслепую навязал Кольцов. Они подошли к двери, позвонили, Сергей открыл… Славе показалось, что он себя переоценил. Рядом с Сергеем стоял огромный пушистый белый пес. Он почему-то смотрел именно на Земцова. Наверное, потому что тот прятался! Ну, не было у него в жизни возможности познакомиться с собаками, желания, впрочем, тоже.
